Новый Мир (№ 5 2007)

Смешно, но он ждал, когда теща оторвется от своих дел в саду или в доме и позовет его обедать или ужинать. Диалоги при этом были краткими и обоюдно неинтересными. Иногда на него находило вдохновение, и он рассказывал теще какую-нибудь сплетню или что-то подобное. Она практически молча выслушивала его, редко поддакивала. Он заканчивал трапезу, и контакт прекращался. Он шел читать или залезал в Интернет. Она шла в сад, после мытья посуды, естественно.

Любопытно, но он ощущал, что стал осознанно ждать приезда матери. Она привозила фрукты, лекарства. Принималась его расспрашивать о самочувствии. Просто сидела рядом. Он расценивал это как стремление матери не упускать последние дни, месяцы его жизни. Она, наверное, понимала, что если не будет выходить из дома, то однажды ей сообщат что-то страшное и она не будет к этому готова. Мать часто звала сына к себе. Но сидеть в ее трехкомнатной клетке было невыносимо.

А еще он очень ждал электронных писем от друзей. Его инетный круг общения был достаточно широк, однако и здесь существовала постоянная необходимость напоминать о себе. Кроме того, понятно, что тяжело писать больному человеку. Надо или быть отвязным циником и лепить что попало в письме, или же писать осторожно, непременно справляясь о здоровье. Кому это надо? Тем более инетные контакты — вещь всегда постоянная.

Эсэмэски приходили только от одной его поклонницы. Она искренне желала ему добра и удачи. Втягивала его в разговоры. Он встряхивался ненадолго. Это не развлекало, а поддерживало его. Тем более не было ничего обязательного или закрытого в этих телефонных диалогах. И поэтому он ждал их.

Чего или кого он ждал еще? Трудно сказать. Его не тянуло в мир здоровых людей. Часовое пребывание в какой-нибудь компании изматывало его, и потом он буквально падал от усталости. Длительная беседа с залетным гостем производила тот же эффект. Круг был замкнут. Он догадывался, что основным его ожиданием было изменение его физического самочувствия. Появление хотя бы каких-то сил. С другой стороны, его мучило ожидание наступающей развязки со всеми прелестями стремительно развивающегося болезненного процесса. А самое интересное, что он ждал смерти не как чего-то ужасного или неимоверно трагичного. Так он ждал когда-то поездки в дальнюю страну, где живут незнакомые люди, говорящие на незнакомом языке. И где все хорошо и радостно. И спокойно.

Абонент временно недоступен

Олег и Надя плавали в ванне. Не плавали, конечно, а просто лежали в теплой воде, как-то привычно расположив ноги друг на друге, и разговаривали. Ванна была керамической, огромной, и лежать было очень удобно и приятно. Расслабуха. Коротко блямкнуло на полке. Это был мобильник. Олег специально положил его рядом, чтобы не бегать мокрым по дому. Пришла эсэмэска от Галины из Киева: “Как дела? Чем занят? А я щас у знакомых”. Олег вытер руку и набрал: “Напьешься? Голой будешь на столе танцевать?” В ответ блямкнуло: “Хренушки, не дождутся”.

Надя вопросительно смотрела на Олега.

— Поклонница с Украины.

— Галя которая?

— Угу, кстати, помнишь Татьяну из Владимира? Которую мы приглашали? Написала, что дважды брала билет и дважды сдавала его.

— Почему сдавала?

— Стесняется, думает, что в тягость будет инвалиду. — Олег хмыкнул.

— Пригласи Галю. Пусть приедет. Город покажем. Слава богу, разместить есть где…

— А прикольно, блин…

Олег сказал это и тут же забыл. Расслабуха.

С Галей они были знакомы вот уже три года. Столкнулись на чате. На вопрос: “А чем занимаешься?” — влобовую ответил: “Я великий русский поэт”. Последовало ехидное: “И где же можно полюбоваться на ваши произведения?” Олег скинул ссылку. После продолжительной паузы: “Все, п…ц, я попала…”

Олег знал кумулятивную силу своих стихов. Такие фокусы он устраивал неоднократно. Заявлялся как великий русский. Люди надменно-недоверчиво лезли на страницу и попадались. Становились читателями или поклонниками. Одна монструозного типа дама из Питера даже провозгласила себя председателем клуба поклонников Олега. Смешно. Через полгода куда-то пропала. И на письма не отвечала. Видно, игрушка надоела.

С Галей получилось другое. Она обладала врожденным чувством стиха. Ощущала его ткань. Грубо говоря, отлавливала фишку. Но прилепилось и нечто иное. То самое чувство влюбленности в ничто, в буквы, в фотографии, в паузы и недомолвки, в эсэмэсный треп. Олег почувствовал это при первых же нотках ревности, которые услышал в ее комментах и эсэмэсках. Или при болтовне по аське. Олег не любил этих бесконечных посиделок. Вообще не склонен был к долгим разговорам. Галя обижалась сначала, потом как-то забыла вообще об этом. Иногда перебрасывались письмами. Но одно дело переписываться с писателем-профессионалом, другое — с дилетантом. Скучновато. Оба ведь взрослые люди. Понимали, что дальше передачи мыслей на расстоянии дело не пойдет. Галя была моложе Олега лет на пятнадцать. Но обладала умом и житейской хваткой очень взрослого человека. И в то же время была романтична и порывиста. Олег не дурил девчонке голову (двадцать три года, девчонка — хе!). Прислал ей фотографию Нади.

“Она красавица! — верещала по эсэмэске Галина. — Теперь я тебя понимаю!”

А понимать нечего было. Олег любил Надю. Она действительно была очень красива. Надя любила Олега. Они доверяли друг другу полностью.

Однажды Олег набрал: “Приезжай в Саратов. Мы тебя ждем”. — “Привет. Кто это „мы”?” — “Я и Надя”. — “Ни фига себе. А Надя как к этому отнесется?” — “Нормально. Она о тебе знает. Тем более, что часто берет мой мобильник, когда свой разрядит. Растяпа она в этом деле”.

После долгой паузы: “Блин, в себя прихожу. А что делать-то будем?” — “Ты же хотела увидеть великого русского. Вот и увидишь. Посидим, поболтаем, по городу погуляем”.

Уже набирая эти легкие тексты, Олег понял, что задумал своеобразный тест. Галя в открытую иногда лепила, что любит его, что он тот мужчина, который… и т. д. Олег злился. Лет эдак … назад он, конечно, сорвался бы и сам улетел на встречу с Галей. Ничто бы не остановило. Денег было — лом. В бывшем доме — полная свобода обмана и пиздежа о встречах с партнерами по вечерам и частых поломках машин (надо было только не забывать сунуть руки под капот и испачкать их маслянистой пылью — смех и позорище в сорок лет!). Сейчас другая жизнь. Настоящая любовь и доверие. Маленькая дочь среди этого. Умная теща. И страшная болезнь.

Встречали Галю вместе. Олег сразу узнал ее. Правда, она была чуть выше и чуть худее, чем на фото, которых в компе Олега было множество. И голос сразу узнал. Инфантильный, но с какой-то неуловимой трещинкой и со смешным западенским акцентом, который, впрочем, сразу исчез после взаимных приветствий. Всем было странно. Олег разрядил обстановку. Он обнял Галю, погладил ее волосы и сказал просто: “Как хорошо, что ты приехала…”

По пути домой Олег показывал город. Одной рукой рулил, а другой размахивал, как прораб на стройке. Надя предусмотрительно усадила Галю на место рядом с водителем. Правильный ход: и вежливый жест, и возможность со стороны наблюдать за происходящим. Она знала о прошлой жизни и прошлых подвигах Олега, поэтому была немного настороже. Не хер расслабляться. Эти мужики…

Олег ездил по улицам, трепался, объяснял Гале, почему эти развалюхи называются достопримечательностями. Обнаглев, как в старое доброе время, когда не было запретов, а были только “платные” проезды под знак и “платные” стоянки в неположенном месте, Олег выкатил на набережную. Галя охнула: “Красиво как… Настоящая Волга… широкая…” Олег буркнул: “Широкая, потому что плотина в Волгограде. Болото стоячее, а не река”. Он слегка кокетничал, потому что у самого перехватывало дыхание при виде открытого пространства, занятого только водой и небом.