Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Новый Мир ( № 5 2008)

Новый Мир Журнал

Шрифт:

НЕ ПРИУКРАШЕНО

Игорь Алексеев. Как умирают слоны. М., “Наука”, 2007, 320 стр. (“Русский Гулливер”.)

...Один только шаг между мною и смертью.

1 Цар., 20: 3

Почему-то я не сразу, как назвали имя, а только когда посмотрела на обложку книги, вспомнила, что с Игорем Алексеевым мы обменялись несколькими письмами. И что я читала его книжку, “Русский день”. Поэтическую. И отчеркивала строчки, которые мне особенно понравились, — маркером в компьютерной программе, так как читала стихи с экрана. И что там было стихотворение про

мамины часики. Почтовую программу на компьютере с тех пор я сменила, но прежние письма

успела, кажется, сохранить — или не успела?

Включаю поиск по имени. Кое-что обнаруживаю.

Написано: 1 декабря 2004 г., 20:01:10

Тема: Алексеев Игорь.(Саратов)

Здравствуй, Василина! Беспокоит тебя Игорь Алексеев из Саратова. Мы познакомились с тобой на презентации “Знамени”. Речь идет о твоей рецензии на мои сочинения. В каком виде тебе их представить? Сбросить подборку или одну из книжек (ок. 90 стихов)? Напиши, как тебе удобнее. Игорь.

Написано: 2 декабря 2004 г., 10:27:43

Тема: Алексеев Игорь.(Саратов)

Игорь, здравствуй!

Речь не идет о моей рецензии на твои сочинения: рецензий как таковых я не

пишу почти. Но с удовольствием почитаю то, что ты пишешь, и, может быть, это поможет мне в жизни и еще написать статью о современной поэзии. Статья эта проект до чрезвычайности долговременный, я все хочу ею заняться вплотную, да чего-то для нее не хватает.

И приходится писать о прозе.

Если такие обстоятельства не вызывают у тебя суеверного ужаса или категорического неприятия, милости прощу подборку или одну из книжек — в электронном, что ли, виде. Естественно, то, что ты сочтешь нужным, ибо с творчеством твоим я совершенно не знакома.

С уважением,

Василина.

Написано: 2 декабря 2004 г., 19:01:40

Тема: игорь алексеев

Файлы: Русский день.doc

Привет, Василина. Шлю тебе последнюю книжку. В том виде, в котором она вышла в печать. Спасибо за участие во мне. Твой И. Г.

Написано: 3 декабря 2004 г., 11:23:35

Тема: Игорь Алексеев

Игорь, то, что прислано, мне близко. Признаться, не ждала — все-таки много поэтов, мало стихов. Прочитала только первое стихотворение, уже понятно, что все хорошо. Спасибо.

С уважением,

Василина.

Затем я написала ему подробнее о его стихах, но этого письма у меня не оказалось. Кажется, это просто был файл “Русский день.doc”, испещренный пометками.

Спрашиваю себя, если бы знала, что когда-нибудь все так обернется, то, вероятно, другие бы письма ему написала? Я даже испытала сейчас желание причепурить эту состоявшуюся несколько лет назад короткую переписку, чтобы самой выглядеть в ней попригляднее. Но — не буду, конечно…

Итак, открываю книгу “Как умирают слоны”. Мне уже известно (сразу, заранее) кое-что об обстоятельствах жизни автора. Основное, наверное. Что он болен, тяжело болен. В блоге пишет о себе так: “Меня зовут Игорь Алексеев. Родился в 1959 году. По профессии писатель. Писателем меня сделала болезнь. Болезнь страшная и неотвратимая. Рак кишечника с обширным метастазированием”.

Собственно, вся книга об этом. Это делает ее и головокружительно глубокой, и содержательно скудной одновременно. Близость смерти преображает события обыденной жизни, но это преображение — отнюдь не волшебное гарри-поттеровское превращение, когда, скажем, какие-нибудь удивительные мысли начинают приходить в голову, нет, оно просто снимает с действительности покров, обнажает неприглядные и простые механизмы быта, физиологию некрепких или неглубоких социальных связей, проявляет всю эту мелкую и навязчивую кинестетику

повседневности.

Как ни странно, “обыватель”, как (хоть и слегка лукавя) охарактеризовал себя автор в не приведенном здесь письме, кажется мне очень точным в том смысле, что оно ведь является попыткой снять с себя всякий налет притязаний на что-то очень “углубленное”, обратиться к простым, конкретным, некрупным и поэтому важным, непридуманным фактам. Приметить нечто. Схватить скоромимоходящее. Зацепить ускользающую деталь.

На первый взгляд книга состоит из коротких — в две, в три странички — рассказов, скорее эпизодов или миниатюр, поляроидных фотографий. Фотографии схватывают одно с множества точек — не выходят за пределы описываемой жизни, хотя действуют в рассказах разные герои: то Немцов, то Олег, то Андрей, все — аватары главного действующего лица, повествователя. То есть перед нами, собственно (кажется сначала) человеческий документ — тот тип литературы, от которой мы уже страшно устали, но которую чуть ли не одну, тем не менее, еще можно хоть как-то читать (да и писать). Литература со всем причитающимся набором характеристик, на которые неоднократно уже обрушивались с лязгающим критическим инвентарем: реализм — новый или не новый, он в данном случае достаточно

изощрен, чтобы выйти за свои пределы; искренность осознаваемая, настолько неподдельная, насколько и может быть неподдельной “осознаваемая искренность”; достоверность — художественная, конечно, а не фактическая… Но тут-то уже не попляшешь — не конструкт. А просто человек умирает, и все.

И день за днем записывает то, что придет ему в голову, — чем не методология? Вполне монтеневская. Такие вот “Опыты”. Такой вот опыт настоящего умирания.

Что, как не близость умирающего, казалось бы, помогает вспомнить другим, здоровым (это тягостное разделение на больных и здоровых, несправедливое, почти фашистское и совершенно условное: как без него?), простую истину, которая никогда ни на кого не производит впечатления, будучи записанной или сказанной, а именно: мы все умрем. Приблизиться к пониманию простого, пусть и отсроченного факта. Но в жизни получается нечто совершенно противоположное — при всей готовности к участию и при всей любви, человека просто оставляют наедине с его смертью, потому что умирают, оказывается, действительно всегда в одиночку. Рассказ Игоря Алексеева “Ждать” — скромная демонстрация обычно прикровенно текущей жизни, вроде того, как в полурухнувшем доме мы с улицы видим ковер на стене, треснувшее пианино, сбоящие ходики. Анатомия социального быта. Звонки знакомых и друзей вдруг иссякают, мало кому под силу видеть весь этот простой и тем кошмарнее, что вовсе не ужасный, а обыденный ужас. Жена приходит с работы, измотанная за день настолько, что у нее не остается сил приласкать мужа, который из деликатности делает вид, что сидит в Интернете и занят. С тещей разговоры выходят натужными и неинтересными, повисающими в пустоте, от которой становится еще одиноче, чем до беседы. Мать приезжает и цепенеет от собственного бессилия спасти сына: “Она привозила фрукты, лекарства. Принималась активно его расспрашивать о самочувствии. Пыталась посидеть рядом. Просто побыть в одной комнате с ним”. Вот, ничего больше — просто пыталась побыть рядом, но даже это, оказывается, почти непосильно.

Оставались электронные письма, эсэмэски “от одной его поклонницы”. Бессилие ждать смерти и невозможность ее не ждать, закрыть на нее глаза, что по большей части прекрасно удается здоровым людям, — вот обстоятельства иссякающей жизни. Он читает молитвы — плохо понимаемая, монотонная кириллица приносит облегчение, но, помимо монотонности, автор, как бы спохватываясь, торопится заметить, что и чудодейственную силу молитв никто не отменял, — и тут ясно чувствуется, как слаба его вера и насколько малое утешение он способен найти в религии, как практически любой человек нашего времени. В “Лупетте” Павла Вадимова, книге, где главный герой также страдает от рака, тоже без малого нон-фикшн, есть священнослужитель, который читает канон в то время, как сосед по палате читает медицинскую литературу, мало находя утешения в каноне, — во всяком случае, так это выглядит в глазах наблюдателя; но, может быть, потому, что сам наблюдатель не живет в вере, в этой особой горячей плазме — в состоянии, действительно облегчающем страдания.

Поделиться с друзьями: