Новый Мир ( № 5 2013)
Шрифт:
(Я пишу это — и мне хочется встать и начать мыть посуду.)
Он ждал холода и тоски, но день подарил ему солнце.
Уже много лет он приучает себя довольствоваться простыми человеческими радостями, которые не потому ли простые, что ни в малейшей степени не человеческие?
Является ли их причиной неожиданный сбой в череде природных явлений? память о рожденном и незабытом парадоксе? растущий и ежедневно целуемый живот жены? бескорыстный взгляд на чужую женщину? поиск
Необходима основа, необходимо основание — твердое и неотвратимое, как законы природы или смерть.
Он был во всем подобен тому шарлатану; навек приколотое к венскому стулу, его сознание ни на секунду не прекращало производить смыслы.
Оно тоже — как и всё остальное — мешало ему делать то, ради чего.
Когда единственное и главное дело закончено, становится очевидно, что оно вряд ли когда-нибудь начиналось.
Теперь понятно, что все эти годы он готовил себя к прекрасному и упорному, в высшей степени благодарному и действительно плодотворному, ибо требующему ежесекундных обоснований — недеянию.
Эдик Фишман. Уловленный ловец
“Как они устроены, эти, по едкому замечанию философа Ш, узкоплечие и широкобедрые существа!
Я понял, понял: решение в том, что они иные.
Начать с физиологии: всё в их теле служит идее повторения, репетиции.
По попе можно судить о груди, по губам — о рисунке вагины…
Пальцы рук — это их собственные ноги в миниатюре…
Если указательный палец на ноге длиннее большого — значит, женщина властна и не обижена интеллектом.
Торчащий наружу пупок говорит о повышенной истеричности, притопленный — о сексуальной возбудимости.
Близко посаженные глаза — о том, что она предаст тебя первой.
О, тут система, система!”
Женовед Фишман знал о женщинах всё.
Раз они другие, значит, необходимо их изучать — и не будешь застигнутым врасплох.
Однажды он обзавелся толстой тетрадью и принялся вносить туда свои наблюдения.
“Ирэна, 27, лиса (путает следы — часто меняет парфюм), в кафе платит за себя сама…
Катя, 30, между белкой и собакой: хорошо тренируемые рефлексы, инстинкт служения в конфликте с чувством собственничества…
Любовь, 23, недопроявленная лошадь (возможно, впрочем, будет жирафом), расстояние от… до… невероятно увеличено…”
В детстве он шил одежды оставшимся от матери куклам, а игрушечным машинкам и оружию предпочитал конструкторы и головоломки.
Теперь он — 40-летняя кошка, делающая один шаг навстречу мужчине и знающая, что оставшееся расстояние тот преодолеет сам.
Да-да, Эдик Фишман поменял пол — это было бы скучно, но здесь важна подоплека (иначе — стала бы я о нем так долго говорить?)…
Руслан Чустов. Единственный взгляд
“Объектив должен быть субъективным” — не самое экзотическое из его умозаключений.
Смирившись с приматом визуальности над иными способами постижения мира (себя), он взял в руки камеру.
Мы не слышим, не осязаем, не обоняем — мы только смотрим.
Зрение притягивает остальные чувства — таков генеральный знак времени, в которое мы заброшены, словно ведро на длинной и не очень прочной цепи…
Общий план: он на перекрестке, он снимает прохожих, пытаясь скрыть от них направление объектива.
Крупный план: он лжет, он подбирает слова оправдания, некто заставляет его удалить изображение с матрицы фотоаппарата.
Он не любит театр: как можно выдержать трехчасовое действие на одном среднем плане?..
Он придумал фильм; идея лежала на поверхности, однако никто так и не решился до сих пор ее подобрать.
Видимо, она считалась утопией: с технической точки зрения ее воплощение стало возможным не так давно (всё дело тут в методе : Эйзенштейн и Дзига Вертов посрамлены!).
Итак.
Фильм одной-единственной точки зрения.
Героиня в своей квартире; мы видим ровно то, что видит она: не только ее “взглядом”, но — буквально — ее глазами.
На глаза падает чёлка, героиня на неё дует.
Женщины моргают в полтора раза чаще, чем мужчины.
После нескольких минут фильма регулярное смаргивание героини становится для зрителей (возможно — только для женщин; это требует проверки) таким же незаметным, как и для нее самой.
Героиня смотрит в окно, героиня пишет письмо, героиня варит кофе, героиня ждет.
Ее саму мы можем увидеть лишь в зеркале, или в стекле окна, или в передней панели микроволновки — когда ее взгляд туда случайно упадет.
Но не раньше, чем через двадцать минут после начала фильма (зрителей нужно интриговать).
Звонок в дверь: пришел герой; на плече у него болтается фотоаппарат.
Между ними происходит разговор: наконец-то мы слышим ее голос.