Новый Мир ( № 6 2004)
Шрифт:
— Наверно, на помойке, козел, нашел, — сказал один гопник.
— В цветмет сдадим, — ответил другой.
Гопники ушли, забрав горн.
Горнист поднялся, утер нос, сплюнул выбитые зубы, подсобил Лехе встать. И побрели они, придерживая друг друга, прямо на ангельские голоса, туда, куда уходят все советские люди.
Сказ о явлениях блаженному Тимофею
Минаков
Воспою тебе сказочку, да не кривися, послухай ты:
как у реки-то псковской у Лугвицы Тимоха отрок выпасал скоты;
да, надысь-вчерась, лет четыреста сорок тому
паче солнца сияющ свет явися ему.
В час вечерняго пения виде Тимоня на воздусе свет велик,
а во свете том — Богородицы Умиления пречистый лик;
на руках держащу предвечнаго младенца Господа нашего Иисуса Христа,
и к лицю Его горненебесному Сама преклонившася — лицем чиста.
И рече Тимке глас: вот иди-ко, отроче, на Синич-гору, что рукой подать,
и узриши там — от Благодетеля всякому дыханию — возблагодать.
И пошел Тимофей Терентьевич — перепуган, кроток и молчалив,
на Синичью гбору, где пичуги щебечут щебетом чив да чив .
И всю ночь там молился Тимоня, а поутру
Богородица Умиление явилась на ту гору.
И опять повелела отроку: шесть год спустя
приходи сюда, приходи, не страшись, дитя.
В-третье, как было сказано, спустя шесть год,
на гору святую Тимофей Терентьич пришед, юрод,
лицезрел икону и света испил сполна,
и опять паки взяся та икона на воздух и бысть не видна.
Да повелено ею было Тимоне итти во Воронич горбод
и сказать народу, чтобы все крестный ход
повели с иконою Умиление на Синичью горбу.
Что, не веришь? Ты слухай, слухай — ей-Бо, не вру.
Ты не веришь, тако же не поверил Тимохе Никита поп.
Для того и помрачен был вкратце рассудком поп — да поверил чтоб.
Потому (как Фома) от того просветлел в уме и повел людей,
на Девятник по Пасхе, крест серебрян держа дак промеж грудей.
Поп Никита с Воронича отправился, велеречив,
на Синичью гору на тую, где синицы поют чив-чив.
И на горе на той, где горобцы хороводят чирик-чирик,
на сосне — Одигитрии Божией Матери народу явился лик.
На сосне на дереве иконочка как есть светилася, на сосне.
И лишь Тимохе блаженному на руки спустилася — как во сне.
И срубил народ часовенку на горе на той
и нарек тогда Синичью — горой Святой.
А на праздник Покрова (скажи-ка!) часовня та
Вся дотла (ты слухай, слухай!) сгорела — знать, неспроста.
И когда, сокрушаяся, разгребли золу,
Одигитрию Богородицу нашли (ты представь, целехоньку!) — на полу.
Иоанн-то, царь наш Грозный, — где стал пустырь,
повелел тогда отстроить-де монастырь.
Богородична Успения там престол возсиял,
где сосна росла, с коей Тимонька иконку съял.
Стало быть, тех веков предавешних испокон
Одигитрии и Умиления — двух икон
там обитель встала. И по сей день
на Святой горе — Пречистыя Матере пресвятая сень.
А через чверть тыщелетия в ту горбу , в ту святую самую, не в какую-нить
Алексан свет Сергеевич завещал себя схоронить.
Что землица, говорил, прекрасная: ни глины, ни сырости, ни червей...
(Да скажу те: земля, она — первей всех вервей.)
...Ну а Тимофей-то Терентьич, по явленью икон, всепремного рад,
возвестить велику новость отправился в Новоград,
и труждался по селам да по погостам, и за своя труды
ни с хитра, ни с горазда не взимаше мзды.
Да уж в Новеграде Великом Пимен архиерей
заточил Тимофея Терентьича аж за шестью шесть дверей.
Юй, люди добрыя так ругашася уродивому и глум творяше — что твой
палач!