Новый Мир ( № 9 2008)

Третье письмо с угрозой убийства.

24 августа 73, пятница, Переделкино. Оказывается: когда А. И. и Люша шли вместе на станцию (по ул. Серафимовича, на Мичуринец), им повстречались на дороге Атаров и Катаев. Те стояли. А. И. спросил у Люши:

— Кто это?

Люша ответила. Тогда он:

— Я пройду с опущенными глазами.

Л.:

— Почему? Разве вы перед ними виноваты?

Они пошли. Катаев сказал:

— Здравствуйте, Люша!

Атаров:

— Здравствуйте, Люшенька.

И ни один:

— Здравствуйте, Ал. Ис.

Попомню я это Атарову. Лет 7 назад он как-то сказал мне: “Иду я по Тверской и вдруг вижу: впереди меня идет Солженицын. Он сам. Просто идет передо мной по улице. Идет великий человек, и я его вижу”.

Затем он познакомился с Ал. Ис. у нас на 90-летии.

И вот теперь он видит знакомого великого человека и не кланяется.

А с великим человеком худо. Л. очень встревожена самим его визитом-— безо всякого дела он не ездит, а тут вдруг приехал.

Ночью “Голос Америки” передал, что Солженицын обратился с гневным письмом в министерство по поводу отказа в прописке. И что друзья говорят: “Он на улице”.

Я решила пригласить его к нам. Место, слава богу, есть: чужих нет.

Устроимся. Я готова переехать в Пиво-Воды. Он ведь города не переносит-— конечно, он будет в городе, п. ч. Аля на днях родит — но пусть ему будет куда сбега2ть.

Повредит Музею? Может быть. Но, по крайней мере, это будет славная кончина.

31 августа, пятница, Москва, 6 ч. вечера. Письмо в газете против Солженицына. Подписи: Софронов, Кешоков, Михалков и проч.; Симонов — не знаю, как его назвать; Катаев — профессиональный злодей, и среди всех новинки: Залыгин и Быков, которых в своем интервью назвал среди серьезных прозаиков А. И.61.

15 сент., суббота, дача. Но потрясло меня совпадение моих мыслей с классиком. (Уже не впервые.) Вчера я ужаснулась Брандту, а сегодня прочла его письмо о Мире и насилии, в котором он высказывает ту же мысль. Это, кажется, уже не первый раз.

21 сентября 73, пятница, дача. Не помню, записала ли я, что приезжал классик — улаживать свой “конфликт” с Л. — и заодно сообщил мне, что “Гнев”62 теперь после переделок ему нравится...

А я почти ничего после разговора с ним и не меняла вовсе.

Замечательное по силе и краткости выражения письмо Ал. Ис. — Сахарову63. Одно неудачное слово: “заверяю”. (Мы все время заверяли т. Сталина и пр.)

1 ноября 73, воскресенье. Переделкино. Он прожил у нас 21/ sub 2 /sub дня. Уверена, что ему было очень хорошо. Все границы четко оговорены были заранее, и я их не нарушаю. Вообще для меня чуть напряженней: телефон ему слышен (надо удлинить шнур и уносить в ванную); затем боюсь, если кто ко мне придет — будут слышны голоса. Без четверти 2 и без четверти 6 он ест в кухне и слушает, закрыв дверь, радио — я туда в это время не хожу. Привез все свое, сам варит, предлагать ему не следует. Один раз слушали радио вместе: он позвал меня, передавали “Мир и насилие”. Поставил на холодильник мой транзистор и свой. Стоял, держа в руках рукопись и проверяя, что2 пропустили. Пропустили немногое, и он остался доволен. Интересно было смотреть на него в ту минуту, когда дикторша извинялась перед ним за сокращения. Прямо ему в лицо.

Ведет он себя по утрам, пока я не встану, беззвучно. Сразу ввязался в хозяйство: сам очистил дорогу от снега, починил дверь в котельную, объяснив мне, что дверь непременно должна быть заперта и пр.

Вошел ко мне в комнату с крошечным листком в руках:

1) Слышите ли вы, когда я встаю?

2) Где у вас стамеска? и т. д.

Очень деловит.

Я так радовалась новому смыслу, который приобрела его присутствием “Митина” комната.

Но кончилось все худо.

Умер его тесть — Давид Константинович — и ему ехать домой. Кроме того, он натер себе ногу (как я потом узнала, мочалкой! у него загадочная кожа и часты2 язвы). Последний день ходил по дому босой. Вот тебе и богатырь! Больно мне было видеть, как он, натянув на язву башмак, с тяжелым чемоданом, пошел пешком на вокзал.

Похороны сегодня.

Интересное сказал:

— Если бы ко мне ворвались арабы, я с ними не беседовал бы, как

А. Д., а стукнул бы табуреткой сначала одного, потом другого64.

Посетовал о замене на могиле К. И. “Кресты были хороши”. — “Да”,-— сказала я.

Объяснил, почему принял мое приглашение, а не Ростроповича — пожить у него зиму:

“Вы уже перешли черту, а он еще нет”.

Я возгордилась.

20 ноября 73, Москва. Ал. Ис. у нас — это радость. Мы не общаемся, но мне радостно знать, что переделкинская тишина используется по назначению. Кроме того, нельзя не любоваться его умением все и всех подчинить своей работе; подчинил и нас с Кларой65. Умеет работать; умеет, не тратя времени, слушать радио (готовит себе еду в кухне и слушает); умеет много часов быть на воздухе. А я-то...

5 декабря 73, среда, Переделкино. Единственная радость — наш добрый домовой. Он сегодня с утра звонил отсюда Люше, что приготовил какую-то лопаточку, чтоб сбивать лед на ограде могилы, и что мы поедем вместе

(угадал, почуял, что мне с ним там быть радость). И мы опять были там

вместе-— с горы, двух берез — потом он лопатой, я веником; а потом мы вместе вниз, между высоких снежных шапок на крестах и оградах — к машине.

Затем он мне назначил свидание через 11/ sub 2 /sub часа, а я пошла немного пройтись и встретилась с Кавериными и Ермолинским.

Затем — свидание.

Прочел — чужое — замечательное письмо к Жоресу, о поведении Роя и его в деле Сахарова. Точно, доброжелательно, сурово, лаконично. К сожалению, в Самиздат не дает.

Рассказал о своем давешнем разговоре с Сахаровым, когда тот к нему пришел посоветоваться по какому-то своему делу, конечно, вместе с Люсей66; дело было минутное; и 21/ sub 2 /sub ч. он и Аля говорили с ним о его отъезде. Классик говорит (мне): “Я хотел поговорить 1) практически, 2) принципиально. Аля иногда отвлекала Люсю “на себя” — но все равно удалось выговорить все только практическое. Я ему доказывал, что если даже исполнятся 1/ sub 2 /sub % возможности и его выпустят, то там через 3 дня он станет никем; что его не впустят; что надо устраиваться здесь — с квартирой, дачей, лечением и нормальной жизнью. Люся все время кричала, что здесь ее арестуют, а детей сживут со света, из сына сделают тунеядца. Да не арестуют ее, зачем им сотворять из нее мученицу! А сын мог бы стать и монтером... До принципиального же разговора — то есть разговора о России — дело за 11/ sub 2 /sub ч. так и не дошло... Она собирается ложиться в клинику. Верно, она больна, но надо бы переждать неделю, чтоб не сразу из-под допроса, как бы спасаясь, в клинику. И его заставляет тоже ложиться — у него гипертония — это уж она явно устраивает для того, чтобы без нее ему ничего в голову никто не втолкнул... А он в ответ мне все твердит: „Я только детей Люсиных отвезу, и мы вернемся”. Да кто его пустит туда — и оттуда?