Новый Мир - Золото небесных королей

– Где он?

– Тут, - ответил Эйнар, отступая.

Ингвар и Ульворен разошлись в стороны, и Вишена увидел Гельгу.

Тот лежал на спине, на рогоже, на которой его поднесли к шатру: ладони были сложены на груди. Под ладонями, вдоль тела лежал обнажённый меч. Руки кормчего не соскальзывали в стороны, их не надо было поправлять, они уже занемели.

– Гельга, - только и сказал Вишена, склоняясь над кормчим. Он лежал тихим и казался умиротворённым. Нечёсаная седая борода его была вся в крошках, веки закрыты, белые, они выделялись на фоне тёмно красной, выветренной, выжженной, шелушённой кожи лба и щек. Нос его уже заострился, а ступни были в жёлтых провалах там, где раньше бугрились синие жилы. Вишена оглянулся. Из шатра вышли все. Стовов хмуро уставился на столпившихся варягов, на лежащее тело и блики на выбоинах клинка.

– Он был лучший кормчий в Ранрикии, - по варяжски сказал Вишена.

– Он заплатил моему отцу, чтоб я смог уйти с ним в Вук, - кивнул Ульворен.

Некоторое время все молча смотрели на тело. Душный ветер перекатывал по лбам завитые потом волосы, слезил глаза золой костров. Даже франки справа и слева, казалось, перестали перекликаться и ломать хворост.

– Пусть они уйдут, - кивнул Ингвар в сторону пятерых подошедших стреблян, гологрудых, разрисованных сажей для прошедшей пляски. Изумлённые, они осторожно перешептывались, поглядывая на мертвеца.

– Почему?
– Вишена нагнулся, распахнул ворот рубахи кормчего, под ней виднелись седые волосы, косой, белый рубец, на просмолённой веревочке серебряный круг со вписанной ладьёй без паруса, с сильно загнутыми вверх носом и кормой, завершёнными головами драконов.

Либо круг был плохой работы, либо очень старым: изображение почти не различалось, будто затёртое. Конунг запахнул ворот.

– Идите к другим, - сказал тихо за его спиной Оря, принимая от Резняка обратно свою волчью шкуру, воняющую дымом.

Стребляне послушно удалились.

– Он говорил, что этот круг подарил ему Каран Дробящий Камни, когда они вместе властвовали над Западными проливами, - сказал Вишена.

– Каран всем из своей дружины дал такие круги после набега на Арконы, - пробурчал Торн, щупая повязку на глазах.
– Клянусь Одином, слышал я, что когда руги мстили за тот набег, то нанизывали на стрелу эти круги вместе с ушами. Один за другим. Потом воткнули стрелу в живот своему четырёхликому деревянному богу. Было это задолго до того, как Гердрик Славный стал конунгом в Страйборге и собрал нас в свою дружину. Гельга пришёл к нему без зова. Сам. Тогда у Гердрика был кормчим Хринг Лысый. Они стали спорить, кто лучше. Поплыли на досках на большой волне через Зубы Дракона, что в сторону Рта. Хринг не вернулся. Говорят, что рыбаки видели, как Гельга топил его.
– Торн потряс кулаками.

– Он животом дно чуял, - сказал Эйнар.
– Помню, у Гетланда обошёл ночью песчаную косу, намытую в прошлый шторм.

– Теперь его серебро так и будет зарыто в камнях Эйсельвена, - сказал Вольквин сурово.
– У него было много. Он никогда ничего не дарил женщинам. Он просто брал их, будто кормило, рвущееся из рук.

– Как это было?
– Вишена отстранил Вольквина, оглядел хмурые лица.

– Что?

– Как он умер?

Вольквин пожал плечами.

– Он же начал даже ходить.
– Рагдай потрогал свой подбородок, покосился на Вишену, тот развёл руками:

– Утром говорил, что в боках не колет, когда дышит и глотает, что из раны гной не выходит, что уже чернеет там, спекается. Хорошо было.

– Он встал. Сказал, что хочет отойти по нужде сам. Но Ейфар пошёл следом, - заговорил Овар.
– Чтоб помочь.

– Он шёл. Был весел. Клянусь Тором, - из за спины Свивельда подавленно проговорил Ейфар.

– Потом охнул, повернулся, белый. Сказал, что треснуло внутри. И упал, как стоял. Умер. Валькирии вырвали его кишки для своей сети.

– Несите его.
– Вишена уставился в траву, сложил на груди руки.

– Куда?
– удивился Вольквин, оглядываясь по сторонам.

– Обратно.
– Вишена вздохнул.
– Где лежал. Не тут же, перед шатром, мыть его. Он лучше других знал обряд. Кто теперь совершит его над ним?

– Клянусь Фригг, я достаточно хорошо знаю обряд.
– Торн шагнул вперёд, споткнулся на кочке, едва не упал. Овар удержал его за плечо.
– Я хоть не вижу сейчас, но буду говорить, как делать.

– Хорошо, - кивнул конунг.
– Пусть Эйнар и Свивельд моют его. Скажешь, что надо ему дать в дорогу. Если в торбе его всего нет, то надо собрать. Он должен достойно войти в Валгаллу, где будет говорить богам о нашем походе.

– А костёр?
– Эйнар отчего то поглядел на свои ладони, потом на ногти.
– Если утром выступаем.

– Кто сказал, что выступаем?
– Конунг поднял голову.
– Никуда не выступаем. Кто сказал тебе?

– Думаю так.
– Эйнар некоторое время 'держал' взгляд Вишены, наконец потупился.
– Что сидеть тут? В...

– Кувшин нужен. Толстый, - перебил его Торн, составляя из пальцев шар.
– Чтоб довезти пепел до Ранрикии.

– Найдём кувшин, - отозвался кто то из за спин.
– Бери его.

Вольквин, Овар, Эйнар, Ульворен за концы осторожно подняли рогожу, тело Гельги провисло над распрямившейся травой.

Медленно пошли они в сторону леса с печальной своей ношей... Варяги расступились, давая дорогу затем, сомкнувшись, молча двинулись следом.

– Не хорошо это, - сказал Вишена по склавенски.
– Уже совсем поправился и тут умер.

– Плохой знак, - закивал Мечек.
– Боги знак дают.

Стовов некоторое время тупо глядел в спины удаляющихся варягов, затем хотел было шагнуть к Рагдаю, но развернулся и быстро пошёл, спотыкаясь о кочки, обратно к шатру. Полукорм с Ломоносом поспешили следом.

– Не двинет Стовов на Пражу.
– сказал Рагдай, щурясь на солнце, на висящих под облаками птиц, на вечерние верхушки леса и блики стальных звёзд в наконечниках франконских копий, составленных как шалаши.

– Да?
– Оря принялся ловить пальцем соринку у переносицы.
– Клянусь Матерью Рысью, он идёт чистить своего Пытока, чесать гриву, поить. Он так всегда делает, если не знает, как быть. Два раза так было. Раз на прошлый изок, руги...

– Я не знаю.
– Вишена вдруг опёрся о стреблянина, тот перестал чесать глаз, обхватил конунга за поясницу.
– Не знаю. Много славных воинов ушло на моих глазах в Валгаллу, клянусь Одином, но Гельга...

Вишена стал медленно оседать на траву. Сел, закрыл лицо ладонями.

– Темно в глазах у меня. В животе, в груди словно сено набито...

– Слаб ты ещё, конунг, - наклонился над ним Рагдай.
– Три дня назад был ты мёртвый и Эйнар со Свивельдом спорили, кому идти добивать аваров, чтоб положить их с тобой в жертвенный костёр.

– Тогда, в ущелье, знаешь, когда понял, что задохнусь, видел мать свою. Изо рта её падали железные кольца. Руки были как крылья лебедя. Думаю, что мать. Я не знал её. А может, это была Маргит или Хильда...