Новый мир. № 1, 2003
Шрифт:
Точка зрения Маркса — это даже не деизм [67] , который не позволяет обосновать развитие как прогресс, то есть как восходящее движение, а разве что как процесс — закономерное изменение. Улучшение жизни человечества необъяснимо, с точки зрения законов природы. Природа попросту не знает, что же на самом деле для человечества лучше: капитализм или социализм. И если она развивается именно таким образом, чтобы привести человечество к высшему благу — коммунизму — естественным путем, то это возможно в одном только случае: промыслительной заботы о человечестве. Не об отдельном человеке, но обо всем человечестве как о целом. А это, конечно, теизм, и довольно радикальный.
67
«Деизм (от лат. deus — бог), религиозно-философское воззрение, получившее распространение в эпоху Просвещения, согласно которому бог, сотворив мир,
Не все атеисты XIX века разделяли точку зрения Маркса. Его безжалостный оппонент — Александр Герцен — отказывался верить в какую бы то ни было возможность прогресса. Он был сильный и последовательный мыслитель и один из тех немногих людей, которых можно назвать радикальными атеистами.
Разница между атеизмом, деизмом и теизмом оказывается очень существенной, и на ней нужно остановиться подробнее.
В статье «Разум и вера» академик Виталий Гинзбург пишет: «Под верой в Бога понимается „интуитивное суждение“, согласно которому помимо природы, всего окружающего нас мира существует еще что-то. Это может быть какой-то абсолютный разум, не вмешивающийся ни во что земное, но создавший Вселенную (несколько условно, будем говорить о деизме). Иногда верующими называют и пантеистов, отождествляющих Бога с природой, но я не понимаю, чем пантеизм отличается от атеизма. Приходилось сталкиваться и с термином „космическая религия“. Именно такое понятие использовал великий Эйнштейн, отмечавший, что это „космическое религиозное чувство не ведает ни догм, ни Бога, сотворенного по образу и подобию человека“; „оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции Бога, ни к теологии“. Эйнштейн был атеистом и пользовался религиозной терминологией лишь в условном смысле. Например, он писал: „Я не могу найти выражения лучше, чем ‘религиозная’, для характеристики веры в рациональную природу реальности… Какое мне дело до того, что попы наживают капитал, играя на этом чувстве?“»
Так что же такое «атеизм»? Гинзбург принимает рациональность природы, но он не видит различия между атеизмом, деизмом (как мы обнаружим в дальнейшем) и пантеизмом. А между тем эти различия есть, и они очень глубокие. Представим себе мир, в котором нет места «космической религии» Эйнштейна, радикальный атеистический мир. Оказывается, в нем никакое рациональное познание невозможно, потому что нечего познавать. В нем нет тех самых законов природы, которыми занимается наука. Принятие «космической религии» — обязательная предпосылка любого научного познания. Сначала мы должны быть уверены в том, что мир рационально познаваем, а уже только потом мы можем попытаться его познать.
Только внутри деистической или пантеистической парадигмы возможна та наука, которой занимается академик Гинзбург. Но даже пантеизма, по-видимому, недостаточно. Во всяком случае, в той его чрезвычайно развитой рациональной форме, в которой его проповедовали греки, его не хватило, чтобы выработать основные положения математики Нового времени. В частности, чтобы развить математический анализ — основной инструмент современной физики, — потребовалось принятие актуальной бесконечности. А вот для ее обоснования необходимо было исходить из аксиомы единого Бога-творца. Что становится совершенно ясно, если проследить становление этой базисной идеи от Николая Кузанского до Галилея, Ньютона и Лейбница [68] .
68
См., например: Гайденко Пиама. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. М., 2000.
Рационализм — основа современного научного знания — имеет своим источником, конечно, не атеизм, а средневековую теологию, которая в свою очередь восходит к неоплатоникам и их интерпретациям, сделанным бл. Августином и Псевдо-Дионисием Ареопагитом. Именно в школе схоластической логики учились все перечисленные ученые.
Но «космическая религия» — это фактически довольно-таки строгая форма деизма. Мало того, что мир создан по рациональным законам, но человек способен познавать эти законы. То есть язык мира и язык человека — это один и тот же язык, но притом человек способен абстрагировать мир — отделить его от себя, чтобы взглянуть на него отстраненно, способен поставить себя в позицию независимого наблюдателя, а эта позиция подразумевает единственную аналогию — это позиция творца, который смотрит на свое творение. Человек оказывается не только элементом мира, он в определенном смысле является вместилищем этого мира. Отсюда до принятия Бога-творца меньше шага. А вот выхода к радикальному атеизму просто нет.
Я думаю, что научный атеизм — это внутренне противоречивое понятие, которое по недоразумению досталось нашему времени от советских времен. Либо мир рационален и познаваем, и тогда говорить о последовательном атеизме просто некорректно.
Либо он иррационален и непредсказуем, и тогда о науке, по крайней мере в том виде, в котором это понятие существует в современном западном мире, нельзя говорить вообще.Меня удивило то, что на сайте, посвященном атеизму, нет текстов Герцена (например, о «Роберте Оуэне» из «Былого и дум») и Камю — самых последовательных атеистов. Конечно, эти тексты ненаучны, но так и должно быть. Атеизм и наука — «две вещи несовместные», последовательно атеистический мир — абсурден. И это прекрасно продемонстрировал Камю в своем эссе «Миф о Сизифе».
На сайте размещен текст радиопередачи Алексея Цветкова (радио «Свобода») «После Камю» , на который я хочу обратить особое внимание, потому что в нем как раз сказано многое о том радикальном атеизме, который не замалчивает присутствие Бога-творца, как это неявно делает научный атеизм, а, напротив, с богоборческим предельным отчаянием сталкивается с пустотой. Комментируя Камю, Цветков замечает:
«Свободный человек вправе сам выбирать себе мировоззрение, и если он считает, что Бога нет, — таков его свободный выбор. Но, если, приняв такое решение, он просто вновь берется за газету или садится к телевизору, его выбор не заслуживает уважения. Устранение Бога оставляет в мироздании такую дыру, что вся оставшаяся жизнь должна уйти на ее штопку, в то время как средней руки атеист продолжает жить как ни в чем не бывало. Бертран Рассел, один из виднейших атеистов нашего столетия, утверждал, что у нас просто нет иного выхода, как смириться с фундаментальной бессмысленностью нашего существования. Смириться — вот ключевое слово, но есть люди, которым этот выход не подходит ни по их духовному складу, ни по темпераменту.
Каковы уроки Камю наступающему скептическому столетию? Атеизм не может быть результатом простого ученого анализа жизненной ситуации — он требует веры не в меньшей, а скорее даже в большей степени, чем религия. Чтобы не стать простым поводом к досужей болтовне, атеизм сам должен быть религией, причем самой трудной из всех — верой в абсурд. Камю, конечно, не был философом в том смысле, в каком им был Ницше; его „Миф о Сизифе“ — это в первую очередь евангелие для себя самого. Но именно в этом пункте он сумел заглянуть дальше, чем его ученый предшественник, и показал почти невыносимую элитарность атеизма, полное одиночество, на которое он обрекает. Атеизм в терминах Камю равнозначен героизму, а героизм нельзя проповедовать. Лечь самому на дзот — совсем иное дело, чем подбивать к этому других».
Несомненным плюсом сайта нужно признать рубрику «Слово оппонентам», с текстами авторов, придерживающихся неатеистических воззрений. Если человек не боится открытой дискуссии, значит, у него есть продуманная точка зрения и его взгляд аргументирован и достаточно подробно разработан. В этой рубрике Сергей Худиев («Атеизм глазами христианина») <http://www.atheism.ru/old/HudAth1.html> пишет: «Прежде всего мне хотелось бы сердечно приветствовать моих читателей-атеистов и русское атеистическое движение вообще. Такое приветствие может показаться странным в устах христианина, но я готов его объяснить… Некоторые черты в современном русском атеизме мне глубоко симпатичны. Прежде всего — это взрослость, готовность брать на себя ответственность за свой выбор и свои убеждения… Когда человек говорит: „Я сам принял осознанное решение отказаться от веры в Бога“, — это по крайней мере слова взрослого человека. Мне нравится также стремление атеистов к внутренней цельности и правдивости. Открытое неверие — гораздо более достойная позиция, чем то легкомысленное кокетство с религией, когда человек может испускать прочувствованные охи и вздохи перед иконами и в то же время вести явно безнравственный, а то и преступный образ жизни».
Да, это все верно. Атеизм сегодня не приносит никаких очевидных дивидендов. Да, это ответственная позиция. Но она должна быть еще и глубоко продуманной и непротиворечивой.
Именно этого нет, на мой взгляд, в научном атеизме. Агностицизм — гораздо последовательнее в своем отказе утверждать какие бы то ни было абсолютные истины, например, материальность и несотворимость мира. Он фактически говорит: я вижу то-то и то-то и могу предложить свою относительную интерпретацию. И все. Агностицизм ищет истину под фонарем, потому что в темноте ее все равно не видно. А может быть, она как раз там? Агностика это уже не интересует.
Научный атеизм — все-таки оксюморон. И мне кажется, авторам сайта следовало уделить этой теме особое внимание. Как возможна рациональная наука в радикально-атеистической вселенной? На мой взгляд, повторю, она невозможна.
Да, художник может быть атеистом — это продемонстрировали Герцен и Камю. Но как атеистом может быть ученый — человек, поразившийся красоте и гармонии реального мира? Как он отвечает на вопрос об источнике этой гармонии? И на вопрос о том, каким образом человек может понять и оценить эту гармонию? Возможно, он себя об этом просто не спрашивает. Но тогда его мировоззрение внутренне противоречиво. И если человек из каких-то соображений считает невозможным употреблять слово «Бог», а использует вместо него тот или иной синоним, например, «космическая гармония мира», он не перестает опираться на идеальные сущности в своих рассуждениях. Вряд ли возможно назвать такого ученого атеистом, даже если он на это претендует.