Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая

Я молча слушал его, не прерывая. Странно было видеть в этом человеке что-то человеческое. В какой-то момент я чуть ли не посочувствовал ему — но наваждение быстро прошло.

— Я перешагнул это, Алекс, — он поднял на меня глаза. — И ты должен.

— Я не могу это «перешагнуть», сэр, — решительно покачал головой я. — Даже если вы не позволите мне узнавать о них новости, я буду думать о них целыми днями. Они будут сниться мне каждую ночь. Вы никак не сможете изменить это. Никто не сможет.

— Первое время так, наверное, будет. Но это пройдет намного быстрее, чем ты думаешь.

Я пожал плечами, мол, думайте, что хотите. Профессора в ответ вздохнул.

— Алекс, я бы не хотел давить на тебя, но нам было бы намного легче в дальнейшем, если бы мы решили эту проблему здесь и сейчас.

— Как же вы предлагаете ее решить?

«Может быть, запустите мне в голову еще одного наноробота, который сотрет их из моей памяти?!» — подумал я, едва сдерживая злость.

— У нас есть официальная форма, которую разработали наши юристы. Она написана очень сложным языком, но суть ее довольно проста. В ней говорится о том, что ученик снимает со своих кровных родственников какие-либо обязанности по его воспитанию и просит полностью принять его под опеку муниципалитета. Это формальность.

— Я ведь и так под опекой. Вы же сказали, что мое мнение ничего не значит. Или я могу отказаться?

— Ты — несовершеннолетний, и пока еще не можешь полностью отвечать за свои действия. Отказаться от государственной опеки ты, конечно, не можешь. Но все-таки такой документ должен быть подписан для устранения некоторых юридических сложностей, которые гипотетически могут возникнуть, если твои родители… м-м-м… если, даст Бог, окажется, что с ними все в порядке. Я бы хотел попросить тебя засвидетельствовать этот документ своей электронной подписью.

— Вначале я бы хотел его прочесть.

— Что ж, — Петье пожал плечами. — Если тебе нравится занудный юридический язык, на котором нормальный человек не разберет ни единого слова, ты, конечно, можешь это прочитать. Вот.

Несколько минут в кабинете царило молчание. Мои глаза пробегались по строкам документа, и с каждой следующей меня переполняло все большее возмущение. В конце концов я раздраженно откинулся на спинку стула и воскликнул:

— Тут написано, что я отказываюсь от своих родителей, так?!

— Алекс, я же предупреждал, что этот юридический язык очень труден и неуклюж.

— Я не буду это подписывать.

— Алекс…

— Даже не уговаривайте. Можете делать со мной что хотите, но я никогда не подпишусь под текстом, где сказано, что я отказываюсь признавать своих родителей. Это мои мама и папа, вы что, не понимаете?!

— Алекс, прошу тебя отодвинуть эмоции в сторону и объяснить мне конкретно, какие проблемы ты видишь в подписании этого формального документа. Ты находишься здесь. Твои родители, где бы они не были, находятся далеко отсюда. Они не могут принимать участия в твоем воспитании. Так что же здесь написано неправильно?

— Если вы считаете, что здесь все правильно — сами и подписывайте. Я ведь несовершеннолетний, вы сказали? Ну так не перекладывайте на меня ответственность!

— Ты начинаешь говорить со мной довольно неуважительно. Я бы попросил тебя быть более вежливым, мой юный друг, — нахмурился профессор.

— Я буду вежливым, сэр. Но это я не подпишу.

Мне пришлось выдержать целую зрительную дуэль, которая длилась в полном молчании не менее минуты, прежде чем заведующий по воспитательной работе наконец отвел взгляд, вздохнул и движением руки закрыл дисплей с документом.

— Что ж, очень жаль, Алекс. Это, по сути, ничего не меняет. За исключением того, что ты не захотел пойти мне навстречу в этом маленьком вопросе, который имел куда большее значение для тебя, чем для меня. Я нечасто обращаюсь к ученикам с просьбами. Может быть, это был единственный такой случай за все время твоей учебы здесь. Так что тебе может больше не представится возможность оказать мне услугу. А вот ко мне ты часто будешь обращаться с просьбами. Но захочу ли я оказывать тебе услугу? Человеческие взаимоотношения строятся на взаимности, Алекс. Это то, чему тебе еще предстоит научиться.

— Вы с вашими коллегами уже оказали мне множество «услуг», сэр, начиная от кражи моих личных вещей и засовывания роботов в ухо и заканчивая награждения дурацкой кличкой, словно я ваш домашний питомец! — не сдержавшись, отчеканил я. — Вам стоит радоваться, что я не в состоянии ответить вам взаимностью…. сэр!

— Пройдет время, и ты будешь благодарен нам, Алекс, за все, что мы сделали. Ты ведь видел видеозаписи на веб-сайте? Как все наши выпускники отзываются об интернате?

— Все это может быть сплошным обманом. Я не верю ни единому вашему слову, сэр. Я считаю себя здесь заключенным против моей воли. И я с величайшим удовольствием выберусь отсюда, как только мне выпадет такая возможность. Слов благодарности от меня не ждите.

— Все говорят так, Алекс. Поначалу, — усмехнулся профессор. — У тебя еще есть вопросы?

Холодным взглядом, выражающим ненависть и упорство, я красноречиво дал понять, что не вижу никакого смысла в общении со своими тюремщиками.

— Тогда на сегодня все. Ты можешь идти. После того как ты освоишься, я уверен, у тебя возникнет еще много вопросов, Алекс. Ты всегда сможешь обсудить их со мной.

Петье слегка грустно вздохнул и проникновенно посмотрел на меня своими глазищами за стеклами очков. От притворной доброжелательности и теплоты его взгляда становилось уже тошно.

— Мы забудем обо всем, что сегодня было. Тебе не грозит никакое наказание за все твои слова и проступки.

Педагог сделал паузу, чтобы я мог оценить всю глубину его великодушия, но, вскоре поняв, что напрасно ждет от ученика выражения благодарности, продолжил:

— Но с завтрашнего дня ты будешь подчиняться общему распорядку интерната. То, что я и мои коллеги позволяли тебе сегодня, больше никто не станет терпеть. Ни один проступок больше не останется безнаказанным. Так что советую подумать дважды, прежде чем повышать голос на воспитателей, дерзить с ними или нарушать дисциплину.

— До свидания, сэр, — едва сдерживая злость, я поднялся со стула и решительно направился к двери.

— Ты привыкнешь, Алекс. Быстро привыкнешь, — донесся мне вслед его добродушный голос.

«Не дождешься, фашист проклятый!» — подумал я, ускоряя шаг.

Глава 4

С того дня, как я очутился в стенах специнтерната «Вознесения», начался новый этап моей жизни. Время здесь шло совершенно иначе, нежели там, снаружи. Оно тянулось для меня настолько медленно, как не тянулось ни на одном самом нудном школьном уроке в Генераторном.