Новый мир. Книга 5. Возмездие

Моя эскапада была выслушана молча.

— Привычка начинать первую беседу с обсуждения наиболее деликатных вопросов, касающихся здоровья собеседника, а также с подколок и обвинений — не лучшее качество делового человека, — весьма сдержанно, но и не без явного предостережения ответил(-а) Нагано. — Впрочем, в современном мире мало осталось от вежливости, которая была присуща нашим предкам. Она сделалась атавизмом, как и многие вещи, сметенные прогрессом. И сожалеть о ней — бессмысленно.

Поставив свою чашку на поднос, девушка (а точнее — говорящий ее устами старик) продолжил (-а):

— Я все еще испытываю некоторую сентиментальную привязанность к церемониям и расшаркиваниям. Но вокруг хватает тех, кто удовлетворяет этот каприз. Ты приглашен вовсе не для того, чтобы стать одним из них.

— Чем же я удостоился такой редкой чести? — не без язвительности спросил я.

— Тем, что тебе удалось весьма неожиданным образом повлиять на события весьма существенные в масштабах данного временного отрезка на нашей планете. Маленький человек без выдающихся способностей, без гениального ума и без колоссальных ресурсов, сумевший повлиять на ход истории — исчезающе редкий феномен. Сложно удержаться, чтобы не посмотреть на живого «черного лебедя», который заставил самые разные могущественные силы скорректировать свои планы. Любому интеллектуально развитому человеку, не имеющему предрассудков, ясно, что виной тому — цепь невероятных случайностей, статистическая аномалия. Однако исконное человеческое любопытство все же заставляет присмотреться к тебе внимательнее. Что, если в тебе есть нечто особенное?

Я криво усмехнулся, едва сдерживая гнев.

— Что ж, получается, меня многое роднит с ихтиозавром за стеклом. Забавный уродец, выращенный в пробирке, который ведет себя необычным образом. Ну что, посмотрели? Удовлетворили свое любопытство?

— Да, — улыбнулся устами юной японки пожилой глава корпорации «Нагано».

— А не страшно встречаться со мной вот так, один на один? Ведь ихтиозавр отделен от вас очень толстым стеклом. А я — нет, — прошептал я, крепко сжимая один из костылей.

— О, все наслышаны о твоих легендарных боевых качествах. Я не преуменьшаю их, даже с учетом этих досадных повреждений, — ответил(-а) Нагано, ничуть не насторожившись, кивнул на то, что осталось от моей ноги. — Я, однако, не умаляю и твои умственные способности до такой степени, чтобы полагать, будто ты не догадываешься о множестве мер безопасности, которые не позволили бы тебе, прояви ты такое желание, причинить мне какой-либо вред. Не представляю, впрочем, откуда бы у тебя могли взяться такие помыслы. Ведь пока еще я не предпринимал по отношению к тебе враждебных действий.

Я вздохнул, заставив себя быть сдержаннее. Я проявил уже достаточно дерзости, чтобы позабавить старика, но еще не так много, чтобы разозлить его. Должно быть, на этом стоило остановиться, если я рассчитываю выбраться отсюда живым.

Азиатка, тем временем, невинно пожала своими хрупкими плечиками.

— Как и многие обыватели, ты винишь меня и других лидеров нашей цивилизации во всех бедах и страданиях, которые постигают рядовых людей. Но достаточно ли у тебя знаний, чтобы сделать вывод об ошибочности нашего курса действий и о наличии более приемлемой альтернативы для человечества? Это ведь не мы, позволь тебе напомнить, привели человечество к самой масштабной в его истории катастрофе. В 2056-ом мы находились на гребне научно-технического прогресса. Были решены проблемы энергодефицита и продовольственного дефицита. Человечество замерло на пороге совершенно новых вызовов: развитие искусственного интеллекта, биотехнологий и наномеханики, предоставившее нам невиданные доселе возможности по усовершенствованию живых организмов и даже по созданию синтетической жизни; медицина приблизилась к горизонтам, за которыми была видна перспектива бессмертия; строились планы по колонизации других космических тел. Никто из людей, глядящих в будущее, не задумывался о возможности мировой войны. Война казалась нам всем призраком давно минувшего прошлого. Болезнью роста, которую человечество переросло. Поверить в то, что сверхдержавы не смогут договориться между собой и повергнут наш мир в хаос, могли только немногочисленные фантасты-антиутописты. Но это случилось — из-за невероятно неудачного стечения обстоятельств, к которым привели человеческая глупость и ряд случайностей. И мы оказались перед лицом последствий. Перед нами предстал исторический вопрос о том, что делать с нашей цивилизации дальше, дабы она выжила и реализовала свой потенциал. Как нам ликвидировать последствия этой глобальной катастрофы и даже попробовать извлечь из нее выгоду для человечества, воспользовавшись предоставленными возможностями. Ряд решений был принят. И я бы не спешил называть их неудачными. Если ты оглянешься обратно на 2057-ой, когда наш вид замер на грани вымирания, то ты наверняка согласишься, что человечество сейчас в гораздо лучшем состоянии, чем было. Ты правда считаешь, что лицезришь худшую из возможных альтернатив? Что власти постоянно принимали неправильные решения?

— Смотря для кого — «правильные», — хмыкнул я, оглядев роскошные апартаменты.

— Я не верю, что ты настолько узколобый, чтобы всерьез считать, будто Уоллес Патридж, Рудольф Дерновский, Хариш Сурадж или я озабочены лишь вопросами своей собственной материальной выгоды и погоней за удовольствиями. Обывателям свойственно приписывать сильным мира сего те убогие чувства и суждения, которые формируются в их собственных заурядных головах. Они искренне полагают, что мы ведем себя так, как повели бы себя они сами, если бы в их распоряжении вдруг оказались наши ресурсы и возможности. Но дело в том, что посредственности никогда не оказываются лидерами. Для того чтобы занять то положение, которое занимаю я, Дерновский или Патридж, требуется стать существом совершенно иного порядка, с иными мыслями и ценностями. Я начинал как простой предприниматель. Но тот этап своей жизни, когда накопление богатства было для меня приоритетом, я преодолел задолго до рождения твоих родителей. Если бы я задержался на этом этапе дольше, чем требовалось, я бы никогда не достиг того, чего достиг. Люди в моем положении находятся на самой вершине пресловутой пирамиды Маслоу. Самореализация путем максимально эффективного использования своей власти и ресурсов для реализации тех задач и проектов, которые мы считаем важными для всего человеческого вида — вот, что занимает наши умы. Многие ненавидят нас за ту власть, которую мы имеем. Обвиняют нас в то, что мы «играемся чужими судьбами». Но ведь кто-то должен управлять всем. Было время, когда человечество игралось в игру, делая вид, будто власть может принадлежать кухаркам, рабочим и водителям такси. Но как только кто-то начинал принимать эту игру всерьез — случались проблемы. Власть требовательна к тем, кто ее имеет. Она не может быть дана каждому.

— Странно слышать, что вы ставите себя в один ряд с Патриджем, которого свергли с трона.

— Зачем же такие нелепые упрощения и неловкие метафоры? Мы с Уоллесом Патриджем знакомы больше полувека. Отрицать то, что это один из светлейших умов нашей эпохи — так же глупо, как отрицать, что Земля круглая, а солнце встает на востоке. Никто не справился бы с теми вызовами, которые стояли перед цивилизацией в пост-апокалиптическом хаосе, более успешно, чем он — воистину гениальный кризис-менеджер. Однако в определенный момент он сосредоточил в своих руках слишком много власти. Это опасно и иррационально с точки зрения диверсификации рисков, которые стоят перед человечеством. Пришло время, когда сильный авторитарный единоличный правитель больше не нужен. Жаль, что нам не сразу удалось достичь на этот счет согласия, и понадобились определённые действия, чтобы разрешить этот спор. Но теперь он в прошлом, и история движется в том направлении, которое выглядит наиболее удачным. Не находишь?

Я неопределенно пожал плечами.

— Но ведь ты этого хотел? Либерализации в обществе, ослабления вертикали власти? Это сейчас происходит. Тебя поразили ужасы войны, и ты не желаешь их повторения? К этому мир и движется. В эти дни закладывается фундамент для создания единого Мирового государства. Лидер Евразийского Союза, Бингвен Фэн — невероятно умный и дальновидный молодой человек. Он понимает необходимость интеграции. А за ним стоит еще более совершенный синтетический ум, который осознает это еще яснее. Пройдет 10–15 лет — и человечество станет наконец единым. Войны между государствами раз и навсегда отойдут в прошлое. И мы, люди, сможем вернуться к проектам, которые касаются нас всех, объединяют нас. Например — к проекту «Одиссея», к которому ты с детства испытывал слабость. Разве это не то, чего ты желал?

Я невесело усмехнулся.

— Все это мишура. Картинка для новостей. Всем будут по прежнему управлять те же люди.

— Многие лица изменятся.

— Лица политиков, но не кукловодов у них за спиной.

— А что в этом плохого? Ты не пробовал хоть раз беспристрастно оценить свою ненависть к тем, кто обладает большой властью? Есть ли в ней хоть какое-то рациональное зерно? Или она целиком состоит из обывательских комплексов, обид и эмоций?

Уста японки исказились в странной для такого милого личика хитрой ухмылке.

— В чем на самом деле дело? Ты хочешь занять наше место? Что ж, этот путь перед всеми открыт. Правда, по нему идут миллионы, а преуспевают единицы. Но стартовые позиции у тебя сравнительно не плохи: всемирная известность благодаря твоим подвигам, сам Робер Фламини в качестве тестя. Я не вижу в тебе потенциала для того, чтобы ты достиг самых высоких ступеней. У большинства людей есть свой потолок, и здесь не на что обижаться. Но, может быть, я ошибаюсь, и когда-нибудь ты займешь место, равное моему. Тогда тебе предстоит решать, в каком направлении дальше повести человечество. И ты сможешь сполна оценить, легка ли и приятна ли эта ноша.

— Я этого не хочу, — с отвращением покачал головой я. — Быть одним из вас.

— Конечно, — удовлетворенно улыбнулась японка. — Ведь ты понятия не имеешь, что делать, куда двигаться. И ты подсознательно прекрасно это понимаешь. Прости за откровенность, но твой мозг создавался… к-хм… для определенных целей. В нем есть хорошие задатки тактика. Но он не приспособлен для стратегического мышления.

— Мне плевать, для какой цели кто и что создавал. У меня есть выбор.

— Если твоя главная цель заключалась в том, что отречься от уготованной тебе судьбы, то я могу поздравить тебя — ты преуспел. Твой геном модифицировали, чтобы превратить в крайне эффективного бойца. Тебе даны возможности, которые даны немногим, и открыты перспективы, которые многим недоступны. Логично было бы воспользоваться этой возможностью. Да ты это и делал. Всем своих успехам — начиная от олимпийского золота и заканчивая военными подвигами — ты был обязан именно этим своим задаткам. Но раз уж ты приложил столько усилий за право выбрать судьбу заурядного обывателя, мечтающего лишь о семье, детях, собаке и зеленой лужайке перед домом — можешь считать, что ты это право завоевал. Так что ты можешь спокойно прожить обыкновенную пустую жизнь, и никто не станет вторгаться в твой мирок.