Ншан или Знак Свыше

Успехи лаборатории окрыляли Симона Симоновича и его научных сотрудников. Но только не Ншан. Ее сердце съежилось, захлопнулось, как морская раковина. Оно жило сейчас сумеречной, переполненной невысказанной обидой жизнью. Ведь она так верила – стоит ей переступить заветную городскую черту, и Артур объявится сам собой, как по мановению волшебной палочки. Но ползли дни, недели, месяцы... Слухи о ее удивительных успехах в лаборатории НИИ распространялись здесь быстрее, чем в горах, откуда она спустилась в этот новый для себя мир. Увы, среди людей, ежедневно открывавших ее двери, не было Артура. И это удивляло и мучило ее день ото дня все острее. Она засыпала и просыпалась со ставшей уже навязчивой мыслью о нем. К счастью, никто, даже мать, не догадывались о ее тайных муках.

Однажды, когда августовское солнце, зависшее над балконом, готовилось вкатиться в квартиру, расплавить мебель, стены и легкие, когда все вокруг, казалось, не выдержит и изойдет пламенем... в этот невыносимо душный, настоенный на смраде день мать взволнованно проговорила:

– К тебе там... гость, дочка.

К ним приходило много гостей, званых и незваных, чаще, конечно, незваных, и в этом давно уже не было ничего удивительного. Но по голосу матери, по тому, как та вся напряглась и замолкла внутри, Ншан поняла, что этот гость особенный. Сердце вскинулось, да так и осталось на той высоте напряжения, которую не каждому дано выдержать... Еле слышно она спросила:

– Как я выгляжу?

– Как обычно, - ответила Сильвия, поправляя выбившуюся влажную прядь ее собранных в пучок волос, отерла подолом фартука блестки пота на ее висках.

– Где он?

– В зале. – Помедлив, Сильвия положила руку на плечо дочери: - Успокойся. Не надо так волноваться. Ты побледнела.

– Это от жары, мама. Отведи меня... Нет, я сама.

Она выпрямилась, проверила, ровно ли сидит на ней платье, аккуратно ли собраны волосы, и вышла в общую комнату, которую мать, по принятой в простонародье привычке, именовала «залой». Но уже на пороге Ншан сникла, хотела упрекнуть мать за обман, да спохватилась, что ей и не называли никакого имени.

Гость, шагнувший к ней, крепко сжал ее руки. От него исходили жар и волнение.

– Ну здравствуй, Ншан... – предательски осипшим голосом пробормотал он.

– Здравствуй, Левон, - ответила она.

– Я вижу, ты совсем не рада мне... Неужели, совсем-совсем? – В его возмужавшем, загустевшем баритоне разочарование и упрек.

– Глупый, конечно, рада... Присядем.

Они не сдвинулись с места – он продолжал сжимать ее руки, скорее всего неосознанно, а она не отнимала их. По ее телу непрошенно разливалось тепло его присутствия, а вместе с ним – забытые ощущения детства, немыслимые без Левона.

– Неужели я вижу тебя, Ншан!?. Я думал, никогда уж больше не свидимся.

– Отчего же. Жизнь длинная, а мир тесный.

Сильвия, стоя в дверях, наблюдала за ними. Но, устыдившись своего любо-пытства, ушла на кухню, заваривать кофе на городской манер. Крепкий «турецкий» кофе, с густой пенкой и гущей в полчашки, а главное – с потрясающим, дразнящим обоняние ароматом, в Ереване пили в каждом доме с утра и до вечера. Чашка такого кофе гостю – это как «здасте», как непреложный ритуал, без которого не обходилась ни одна беседа.

– Разреши хоть поцеловать тебя ради встречи, - попросил он, и руки его сразу стали влажными.

Она подставила щеку. Но едва ощутив прикосновение раскаленных, как августовское солнце, губ, отстранилась поспешнее, чем хотела бы. В ее сердце сейчас было место только для одного человека. И она ничего не могла с этим поделать. Он разжал пальцы – ее руки безвольно упали вдоль тела.

– Присядем, Левон. Чего ж стоять, - снова предложила она.

– Погоди. Дай насмотреться на тебя... Ты стала строже, взрослее, увереннее в себе. И еще дальше от меня, чем прежде.

– Не нужно об этом, Левон, - холодно прервала она. – Ты женился?

Он ответил не сразу. Вздохнул. Помолчал. И наконец проговорил раздраженно:

– Нет еще. Но, скорее всего, скоро женюсь. Все, как ты предсказала тогда. Даже имя... – И, словно мстя ей, зло добавил: - Колдунья! Колдунья и есть. Я специально в библиотеку ходил. Про таких, как ты, читал.

Второй раз ее называли колдуньей. И оба раза – самые дорогие ей люди.

– Что вычитал?

А он, не подумав, что может задеть ее, или специально, чтобы задеть, выпалил:

– В старину колдунов на кострах жгли. Боялись их, как нечистую силу.

И это она уже однажды слышала...

– Мама! – неожиданно громко крикнула Ншан. – Ма-ма-а!.. Проводи гостя. Он уходит.

– Ты чего??? – всполошился Левон, покрываясь, как рыбьей чешуей, капельками пота. – То ж в старину. Я думал, вместе посмеемся. А ты...

Вошла Сильвия, встревоженно глядя на дочь.

– Прощай, Левон, - ровным голосом сказала Ншан. – Счастья тебе. Обо мне забудь. И больше не приходи. Для тебя я осталась в прошлом.

– Ншан... – взмолился он, не обращая внимания на присутствие Сильвии. – Я столько думал о нашей встрече. Так ждал ее. Не гони! Ведь мы в конце концов соседями были. Друзьями. Вместе росли. Мы...

И чтобы окончательно захлопнуть для обоих дверь в прошлое, чтобы он спокойно мог жить своей новой семейной жизнью, где нет и не должно быть места ей, Ншан сказала, не стыдясь матери:

– Я сказала тебе неправду тогда. Я жалею о том, что меж нами было, Левон. Потому что никогда не любила тебя. Больше того – я все забыла. Забудь и ты. – Она повернулась к нему спиной и ушла в спальню, чтобы он не заметил непрошенных слез, от которых защипало вдруг в глазах.

Пунцовый от обиды, не взглянув на Сильвию, Левон, медленно, как подбитая птица, побрел к выходу.

* * *

– Ншан! Ншан! – кричала в трубку Тамара. – Срочно приводи себя в порядок!

– Зачем? – недовольно спросила Ншан. Квартира была полна народу. – Сегодня не лабораторный день, и у меня...

– Знаю, знаю! У нас ЧП. Из Штатов прибыла американская делегация во главе с профессором-парапсихологом Сноу. У них намечен с нами какой-то глобальный эксперимент. И Сим-Сим везет их к тебе. Просил предупредить. Машины заказаны – едем по твою душу.

– Ко мне!? Но почему у меня дома, а не в лаборатории?

– Они хотят, чтобы ты работала в своей привычной обстановке, а не в казенной. Чтобы была только их аппаратура. Все. Жди. – Возбужденный голос Тамары оборвался короткими гудками.

Ншан некоторое время растерянно стояла с трубкой в руке, так и забыв положить ее на рычаг. Наконец, спохватилась:

– Мама! Отпусти всех! Срочно!

– Что случилось, дочка!

– Пусть люди уйдут. Назначь им другой день. И помоги мне переодеться. Пожалуйста, поторопись.