Ну здравствуй, прошлое!
Шрифт:
Внезапно мне стало холодно, жуткий холод тушил бушующее пламя, замораживая его внутри меня. Затем после леденящего душу и тела мороза, снова накатило согревающее пламя уже покоренного огня. Который, не старался сжечь все на своем пути, а согревал, оберегал и возрождал.
– Дак вот какой дар был в тебе так надежно спрятан! Молодец Яга! Постаралась!
– пророкотало сверху.
– Почему у тебя три головы, а у Ника одна? – задала я вопрос, который, только что пришел мне в голову.
– Умница! – Довольно пророкотало чудовище. – Мой сын еще слишком молод! И горяч! Вот когда остепенится, тогда и головы отрастить сумеет.
– Ты отец Никиты? Простите меня, Горын Иванович! Я вас не узнала! – склонив голову, проговорила я.
– Не страшно!
Я повернула голову следом, на небольшом валуне сидела молодая девушка, мало чем похожая на мою бабушку Машу.
Глава 39. Воспоминания.
– Бабушка? – не веря своим глазам, проговорила я – как ты изменилась!
Баба Маша, которую уже язык не поворачивался назвать бабушкой, довольно усмехнулась.
– О да! – произнесла она. – Пока только в твоих видениях я могу принимать прежний образ, но скоро и до физической оболочки доберусь. Ты мне, Василек, поможешь, да правнучки мои. – довольно улыбаясь и рассматривая свои руки, добавила Макошь. – Зови меня, Мария, так привычнее всем будет.
– Хорошо! – пребывая в какой-то прострации, и чувствуя, что меня начали куда-то тянуть, покорно согласилась я. – Мария, у меня странное чувство! Меня что-то тянет!
Она в мгновение оказалась рядом, схватила меня за руку, нахмурилась и начала шептать какие-то слова, при этом вокруг моей руки появилась огненная вязь, которая начала плавно растекаться по всему телу, окутывая меня словно в кокон. Неприятное чувство прекратилось, меня окутало как пуховым одеялом, теплом и нежностью. Так я себя чувствовала всегда у бабушек в детстве. Щемящее чувство тоски вновь прокралось в мой разум, вызывая беспричинные слезы.
– Не плачь, хорошая моя! – нежно гладя меня по голове, прошептала Мария. – Все будет хорошо! Никита помог тебе магию укротить, а теперь тебе пора его самого спасать, коли любишь!
– О чем ты, бабушка? – вместо уюта и тепла появилась тревога, которая нарастала все сильнее. – Что значит, коли любишь? И почему нужно спасать Ника?
– А ты загляни внутрь себя. Только честной будь! Ведь ты с ним ни раз и в вашем мире встречалась, только вспомнить не хочешь! – она протянула руку и легонько хлопнула меня по лбу.
«Только волшебной палочки и не хватает, а так один в один фея-крестная!» - пронеслось в голове.
Мария довольно хмыкнула и ответила:
– Волшебные палочки, как вы их на Земле называете, есть у всех магически одаренных существ, вид правда они имеют разный, а не просто палочка! Да и прячут их не хуже иголки Кощея Бессмертного! Вся сила в них запечатана, а на восстановление такого портала очень много времени и сил уходит.
Пока Мария говорила, туман в моей голове развеялся и я вспомнила! Как можно забыть, то, что случилось не так давно и отпечаталось в голове намертво, как каленым железом было выжжено? Да только не с той стороны вспоминалось мне.
«Прошло ровно пять лет со дня гибели моих родителей и бабушки с дедушкой. Я напекла блинов и сварила кисель. Ждали Вовку, чтобы сесть за стол и помянуть, его все не было. Устав ждать, сели с девочками. Вдруг распахивается входная дверь и вваливается пьяный муж, крича во все горло о том, что как ему все надоело и он сваливает! Я затолкала его в комнату, что бы ничего лишнего при детях не болтанул, а в это время на кухне дети, продолжали, есть любимые блины. У Даши всегда была аллергия на арахисовое масло, которое любила Настя. Поэтому рядом на столе стояло две вазочки, с арахисовой и шоколадной пастой. Их можно было различить даже по цвету, но видимо ребенок на автомате, вместо одного намазал на блин другое, завернул и съел. Пока я разбиралась в соседней комнате с мужем, пока он обвинял меня во всех тяжких, добивая тем, что у него уже есть другая женщина, аллергическая реакция дочери набирала свои
обороты. Я выскочила из комнаты только тогда, когда Настя закричала, что Даша задыхается. Недолго думая, я схватила ее в охапку и побежала к машине, чтобы отвезти в больницу. Машина не заводилась, я билась уже в истерике и в этот момент, дверь машины, со стороны ребенка, распахнулась и крепкие мужские руки схватили и вытащили Дарью из машины. Мужчина бегом понес ее в огромный внедорожник, крича по дороге, что бы я следовала за ним, как будто я и так этого не сделаю.Запрыгнув в машину, я села рядом с дочкой, усадив ее так, чтобы ей было легче дышать, совершенно не обращая внимания на человека за рулем.
Нас довезли практически мгновенно. По дороге, мужчина предупредил больницу, что у ребенка отек Квинке, и нас ждали. Когда опасность миновала, и я вышла из больницы в поисках нашего спасителя, никого уже не было.
Так вот этим спасителем был Никита – теперь я отчетливо вспомнила его встревоженные шоколадные глаза в зеркале заднего вида и губы, упрямо сжатые в тонкую полоску. Такие любимые губы!»
Я зажмурилась от внезапно нахлынувшего чувства, вспоминая, все встречи, которые были на Земле. Все те, казалось бы, мимолетные соприкосновения -то сумки донес, то букет просто так подарил и пошел дальше, то от дождя своим зонтом заслонил
– Что с Никитой? – схватив за руку Марию, с тревогой проговорила я.
– С моим сыном беда! Он всю любовь свою тебе отдал, что бы ты силу свою укротила, а теперь в Навь уходит. Если не вернешь его, то совсем уйдет. Умирает он – по вашему!
Глава 40
– Где я? – что есть силы, крикнула, в отчаянии, схватившись за голову, и сама испугалась эха, которое прокатилось между горами.
Никто мне не ответил. Снег, которого до этого не было, начал падать на мою непокрытую голову. Я стояла на утесе, одна, опустив руки и озираясь по сторонам в надежде найти хоть что-то, что могло дать подсказку, что делать дальше. Вдалеке, увидела огонек, слабо мерцавший сквозь все гуще, падавшего снега. Я побежала к нему, боясь потерять, он еле тлел у подножья утеса, с каждым мгновением становясь все меньше. В голове билась мысль: «Лишь бы успеть!» Добежав до слабо мерцавшего огонька, я осторожно взяла его в руки и, пытаясь согреть своим теплом, прижала к сердцу, надежно укрыв ладонями от пронизывающего ветра, который только усиливался. Время стало тягучим, каждый удар сердца превратился в вечность. Ждать и догонять – всегда было моими слабыми сторонами. Я не умела ни то ни другое. Теперь я терпеливо ждала, когда огонек согреется, и я смогу постараться раздуть еле тлеющее пламя. Удар, еще, еще! Мое сердце билось, вызывая ответные, чуть заметные колебания в огоньке. С каждым мгновением вибрации нарастали. Осторожно оторвав от груди и согревая своим дыханием, стараясь не навредить, не задуть, медленно начала раздувать тлеющее пламя.
– Пожалуйста! Не умирай! – прошептала я – нам еще столько нужно сделать, так много нужно рассказать! Пожалуйста!
Слезы бурным потоком хлынули по щекам. Я закрыла глаза, все еще согревая огонек.
Мгновение и в моих руках равномерно бушует пламя, не обжигая, а согревая.
– Спасибо, Василек! – пророкотал знакомый голос сверху.
Я подняла залитое слезами лицо. На меня смотрело трехголовое чудовище.
– Я изменился, боишься?
Отрицательно покачав головой и все еще держа в руках ровно и ярко горящее пламя, я поднялась с колен.
– Это твое, Ник! – протягивая огонь, заледеневшими губами, пробормотала я.
– Нет, Василек, оно твое, навечно! Я уже говорил! Драконы любят один раз! Ты хранительница моего пламени и носительница новой жизни! Давай возвращаться?
Холод проникал все глубже, руки заледенели, я едва могла держать огонь. Дракон наклонился ко мне, внимательно взглянул, отчего закружилась голова, смотреть в шесть глаз одновременно – то еще испытание, и произнес: «Василиса, очнись! Кому сказано!»
Я сделала глубокий вдох и открыла глаза.