Нулевой предел. Том 1

— Добей меня и там, снаружи, — еле слышно пробормотал Йерк, подняв глаза, — не хочу, чтобы меня казнили старшие…

Признал вину, не старался врать, не молил... Я быстрым движением меча ударил в его шею. Когда клинок прошёл уже середину шеи, я вернулся в нормальный мир, очнулся. Для меня прошло минут пять, а для остального мира — секунды три. Йерк с двумя мечами в спине, с рассечённым почти до пояса туловищем, закатив глаза, стоял на коленях. Я не сделал ни одного лишнего движения: вырвал из здоровяка клинок, снова уменьшив его вес, сделал шаг назад и одним точным взмахом отсёк голову Йерка. Она двумя оборотами прокатилась по земле, а бездыханное тело село на пятки, затем упало на спину, последний раз дёрнулось и слегка засветилось. Спустя пару секунд бугай, словно скомканный до этого из светящегося белого пепла, медленно рассыпался им, развеялся по ветру.

“Ты что сделал?”. Убил его, Фревир. “Без суда убивать не положено”.

— А никто об этом не узнает, — чуть ли не рыча, вслух сказал я. — Ты понял?! Я сделал так, потому что он просил.

“Он сначала кидается на тебя, а затем ты выполняешь его последнюю просьбу? Впрочем, мне всё равно, никому ничего не скажу.” Барьер Йерка растворился, а Фревир лишь окинул меня уставшим взглядом, поднял свои полуторки и молча сел на землю, протирая мечи от крови куском ткани. От здоровяка ничего не осталось: ни одежды, ни оружия, ни даже крови.

***

Сегодня шёл слабый дождь. Тусклое, облачное утро началось с похода к Энверу. Он уже не спал.

— Ну и зачем тебе позиция? — сказал Энвер, пока мы шли по коридору его поместья. — Сама не появляется — нечего трогать.

Я задавал ему вопросы о той самой технике, которую с рождения имеет любой. Самой сильной технике, дарованной каждому. Только проблема в том, что заговор своей позиции сначала нужно узнать. Неважно, будет ли это с помощью ведения, какого-нибудь вещуна, сна или чего ещё.

— Конечно нужна, — очевидно ответил я, — я точно стану сильнее, если узнаю свою позицию.

— Ну а я чем тебе могу помочь? Это только само придёт. Не знаю. Некоторым во сне приходит, некоторые молятся богам, кто-то в пылу сражения прозревает…

— И кому можно помолиться? — видя, что это пока единственный способ, я спросил о молитвах. Сражения у меня для прозрений не такие жаркие, а сняться мне разве что кошмары.

— Эх… Недалеко от арены на центральной площади со стороны северных ворот есть монумент богини Флюр. Вот там и молись.

— Меня волнует ещё кое-что. Я слышал о том, что можно создавать свои заклинания? И с помощью чего?

— Ну-у, — вздохнув, уставше ответил Энвер, когда мы уже вышли на улицу, — это к начертателю надо обращаться, Альфа хоть и умеет составлять руны, но для кого-то, особенно для тебя, делать это откажется. Поспрашивай в восточном порту, может кто-то этим и занимается.

— Спасибо.

***

Авеберд, как мокрый муравейник, словно спал под нападками дождя. С башни центрального маяка я почти сразу приметил высокий шпиль, который, несомненно, являлся монументом богини. Добравшись, я внимательно его осмотрел. Высокий прямоугольный столб из белого камня, без единого пятнышка или царапины, широкий у основания, сужающийся с высотой. Весь усеян глубоко вырезанными рунами, а на самом верху монумента, метров десять высотой, красовалась статуя девушки в длинном платье с такими же длинными волосами, кажется, с повязкой на глазах, державшая в одной руке на уровне талии небольшой кувшин, а в другой, прижимая к груди, веточку лозы или чего-то такого. Вокруг натыканы клумбы с пышными белыми розами, а у аккуратного тротуара монумент покрылся ярко-зелёным пышным мхом. Место само по себе завораживает, вызывает уважение, требует смирения; в радиусе метров двадцати нет ни дорог, ни чего-либо человеческого, даже мусора, только клумбы и старый, замшелый тротуар. Я вошёл в этот филиал богини жизни, любви и плодородия, аккуратно, не свойственно уважительно ступая по шершавым бордовым плиткам. Подойдя к монументу, я окинул его взглядом сверху вниз и, скинув капюшон, присел на одно колено. А что говорить-то? О чём просить? В богов я не верю, но пытаюсь чтить местные традиции, поэтому отношусь ко всему божественному недоверчиво, но в то же время снисходительно.

— Богиня, я… — выдавил я сквозь неловкость глядя в небо, откуда на лицо падали капли дождя.

Пустая затея, бред. Зря я сюда пришёл... Я уж хотел накинуть капюшон и уйти, но, взявшись за ворот плаща, задел цепочку, на которой висел амулет Флюр, державшей уже не кувшин и лозу, а зелёный камешек перед собой, словно голубя, которого вот-вот выпустит. Я покрутил вырезанную медаль с изумрудом в центре и задумался. Может, это и имел в виду Ратимир, когда давал медальон мне? Про его второе наставление: «Прими помощь от того, от кого меньше всего ждёшь». Терять нечего, вокруг всё равно почти никого.

— Не знаю уже, верю ли я в богов или нет, но если ты всё таки есть, — подняв глаза на статую, начал я, говоря всё громче и увереннее, — Флюр, то мне, бродячему под покровительством твоим, нужен совет, слово. Гложет ум мой одно заклинание, таящейся в душе моей, не чтобы жизнь косить, богиней которой тебя кличут, а чтобы охранять её от ложной, что ей угрожает. От тварей, что так отчаянно пытаются подкосить нас и нашу веру в лучшее будущее, которого, увы, некоторым из нас… — я с паузой вспомнил всех, кто погиб, пока я остаюсь жив, — не увидеть. Если есть на то желание твоё, прошу твоей помощи.

Пару минут я ещё сидел неподвижно, глядя на статую, но резко встал, услышав чьи-то шаги за спиной. Это была высокая девушка в старой серой мантии, в которую та спрятала руки, с очень просторным капюшоном, из-за которого слегка выглядывали белоснежные, оттого в серости пасмурного дня даже сверкающие густые волосы, которые держал цветочный венок на лбу; в нескольких местах видно то ли вплетённые, то ли застрявшие в локонах листья и цветы.

— Уже ухожу, — спешно выговорил я, уступая место для поклонения или чего ещё, а сам почти прошёл мимо неё.

— Стой, — тихо сказала она и я тотчас застыл, ожидая от неё чего-то, — я всё слышала.

— Мне достаточно неловко.

— В этом нет ничего стыдного. Я всё слышала и могу помочь.

— Неужели? — я поднял бровь и с недоверием поглядел на девушку.

Она вытащила из-за мантии тонкую бледную ладонь и аккуратно коснулась предплечья моей левой руки, прячущейся в кармане плаща. Я заметил, как начал дышать медленнее, а веки стали резко тяжелей, будто я засыпаю. Девушка немного наклонилась ко мне, пытаясь что-то прошептать, но слов я не слышал, лишь движение губ.

— Ступай, — отстранившись, девушка, как звон колокола, взбодрила меня.

— Ты же совсем ничего не сказала, — поморщился я.

— Ступай, — успокаивая меня, еле слышно ответила девушка.

Я не ослушался, лишь едва заметно пожал плечами и пошёл обратно к дороге. Сделав шагов пятнадцать, я обернулся, хотел спросить девушку, как её зовут. Но её нигде не было, она словно испарилась. Ну, значит, не судьба. Может, убежала, может, телепортировалась куда. Колдунья, может, какая…

***

— День добрый, — сказал я, войдя в лавку начертателя.

Около часа мне пришлось ходить по лавкам и кабакам, узнавая, где же в восточном порту есть начертатель. В подвальном помещении, с наклеенными всюду пожелтевшими бумагами, с обилием небольших книжных стендов и всего тройкой длинных свечей, сидела смуглая женщина, уже явно не молодая. Обычного телосложения, каштановые волосы сзади схвачены длинным хвостом, на теле желтоватый кафтан, будто у кузнеца измазанный углём или смолой, как и руки с лицом.