Няня для волшебника

Я улыбнулась — через силу, но улыбнулась. Должно быть, великий Мартин Цетше никогда не пробовал утешать плачущих иномирян. Но надо отдать ему должное, у него неплохо получилось.

— Хочется верить, — вздохнула я. — Но только не говорите, что вы передумали и не будете отправлять меня обратно.

Мартин очень выразительно посмотрел на меня.

— Слово Цетше не тряпка, которую треплет ветер, — сухо ответил он. — Я не имею привычки сначала давать его, а потом забирать, и советую это запомнить.

Вот так, совершенно неожиданно, я задела фамильную честь Цетше. Похоже, куда ни шагни, всюду наткнешься на невиданное благородство и достоинство.

— Я рада, что это так, — ответила я. — Просто поймите, Мартин… мне страшно. Я очень хочу вернуться домой и понимаю, что возвращаться-то мне и некуда. И я чувствую только растерянность и тоску.

Я сделала небольшую паузу и промолвила:

— Конечно, я не ровня ни вам, ни вашему брату, ни вашим друзьям. Но я живая. Я человек. И я точно так же, как и вы, умею чувствовать, бояться, любить…

Я осеклась, понимая, что говорю совершенно не то, что нужно. Мартин печально усмехнулся.

— Любить… — откликнулся он и отвел взгляд, а потом произнес каким-то чужим, дрогнувшим голосом: — Иди отдыхать, Дора. Уже поздно.

Я не стала спорить.

* * *

День Тыквенника отмечали с таким весельем и размахом, словно это был Новый год. Тыквы были повсюду: таращились с подоконников, выглядывали из-за дверей и выстраивались на лестницах, корча самые невероятные рожи. Из тыквенной мякоти готовили еду, и я невольно прикрывала глаза от удовольствия, ловя ароматы с кухни. Драконов Огюста тоже угостили — он рассказал, что звери остались довольны.

— А им не холодно тут? — поинтересовалась я перед тем, как братья Цетше отправились на полигон. — Все-таки зима.

Огюст только рукой махнул.

— У них же внутреннее пламя. Они спокойно спят на снегу и не волнуются.

Жаль, что у меня такого не было. Мне хотелось посмотреть, как Мартин снова будет сбивать тарелки направленным магическим ударом, но перспектива замерзнуть на холодном ветру совсем не радовала. Некоторое время я постояла у окна, глядя, как Мартин легким движением правой руки выбрасывает серебряные сгустки пламени и разбивает тарелки одну за одной, а потом решила посмотреть, что еще интересного есть в его комнате.

Это было какое-то неправильное, чуждое любопытство. Я всегда знала, что шарить по чужим вещам нехорошо — и все-таки открыла маленький книжный шкаф.

Тома, тома, тома — множество книг в истертых обложках. От позолоты остались лишь редкие чешуйки, а растрепанные корешки словно говорили о том, что неважно, каков вид у этих книг — внутри они хранят подлинные сокровища. «История магии», «Введение в артефакторику», «Принципы работы направленного магического воздействия», «Магия слова» — от названий веяло тяжелым духом тайны, которая не любит, когда к ней прикасаются непосвященные. Такие тайны способны убивать.

Назад

1…5678

Вперед

Я перевела взгляд на очередную полку и увидела тонкий конверт, лежавший на книгах. Повинуясь все тому же зову, который заставил меня открыть шкаф, я взяла конверт и, открыв его, увидела то, что в нашем мире назвали бы фотографией. Мартин — красивый, веселый, одетый в легкий светлый костюм, сидел на скамейке в саду, среди пышно цветущих роз. Девушка, которая стояла рядом, прильнув к его плечу, тоже улыбалась, и в ее улыбке было торжество победителя.

Это могла быть только жена Мартина. Та самая Инга, которая уехала и развелась с ним почти сразу же после того, как он уснул.

Меня пронзило жалостью и гневом. Мне было невероятно, до дрожи жаль Мартина — сейчас, глядя на снимок, я видела, что он всем сердцем любил свою жену. Этого не подделать — ни этого счастливого взгляда, ни всей атмосферы тепла, которой так и веяло от куска плотной бумаги. Он любил эту идеальную красавицу с точеной фигуркой фарфоровой статуэтки и легкомысленно подкрученными локонами — и она бросила его сразу же, как только от нее потребовалось что-то в ответ.

— Тебе не надо было его мыть, — негромко сказала я, глядя на Ингу. — Ни кормить, ни менять белье. Тут слуг полный замок, есть, кому этим заняться. Тебе надо было просто оставаться рядом, вот и все…

Инга смотрела на меня веселыми глазами, в которых сейчас была лишь тьма и полное безразличие. А когда-то она наверняка смотрела на Мартина с любовью — он не дал бы облапошить себя притворством или женским кокетством, он любил и был уверен, что его чувство взаимно.

Но все оказалось по-другому. Я не знала, почему мне сейчас настолько обидно за Мартина. В конце концов, он совсем недавно не считал меня за человека и готов был выкинуть из замка среди ночи. Но сейчас я смотрела на снимок и чувствовала презрение и боль, словно Инга обидела человека, который был по-настоящему мне дорог.

— Какая ты все-таки гадина, — сказала я и в этот момент ощутила укол в палец.

Я зашипела, отдернула руку. На подушечке указательного пальца выступила крупная капля крови, и кровь была на снимке. Я перевернула его и посмотрела на обратную сторону — но там было не за что зацепиться или уколоться.

Снимок был, как скорпион, который ужалил меня и тотчас же убрал жало.

А потом ковер вдруг оказался как-то слишком близко, и я вдруг поняла, что упала. Рука наливалась огнем и болью, комната Мартина качалась так, словно превратилась в огромный корабль, попавший в шторм, и ее безжалостно крутило во все стороны. Я летела куда-то вниз, в наступающую тьму, и не знала, то ли мне мерещится, то ли я действительно слышу голоса:

— Дора! Дора!

— Братка, осторожно! Не трогай… не тро…

— Да что за дьявольщина…

— Нет! Не бери это!

Черные волны постепенно утихли, и я наконец-то смогла открыть глаза. Рука по-прежнему болела, но мне почему-то было ясно, что опасность позади, и я чудом смогла избежать большой беды. На ковре рядом со мной сидел Мартин и медленно водил пальцами по моей голове, а Огюст стоял чуть поодаль и рассматривал брошенный снимок так, как могут рассматривать ядовитую змею, которую смогли вовремя заметить и убить.

— Мартин… — прошептала я, чувствуя, что плачу. Мартин провел ладонями по моему лицу, и прикосновение было таким, что мне захотелось закричать от того чувства, что сейчас переполняло мою душу.

— Молчи, — ответил он. — Молчи. Ты попала под направленный удар. Он был старый, но… — Мартин кашлянул, ему и самому было сейчас несладко.

— Мы пришли вовремя, — закончил Огюст его фразу. Присев на корточки, он вынул из кармана складной ножик и, раскрыв его, поддел снимок одним из лезвий и перевернул. Огюст всмотрелся в снимок, и его лицо сделалось тяжелым и мрачным.