Няня поневоле

Открываю дверь своим ключом и, ввалившись в отчий дом, с удивлением оглядываюсь по сторонам. В квартире царит кромешная тьма. Но судя по стоящим в коридоре ботинкам, мамин любовник дома и никуда не думал съезжать. Шагнув в зал, останавливаюсь в нерешительности. Евгений Иваныч, бледный и сумрачный, словно истукан сидит в темноте.

— А-а, это ты, Сережа, — тянет разочарованно. — Я думал, Леночка вернулась.

— Что у вас произошло? — спрашиваю, на автомате включая торшер. Плюхаюсь в куртке в кресло. И мысленно корю себя за ботинки. Забыл разуться, блин!

— Да ничего не случилось, Серый, — в сердцах бросает Евгеша и протягивает мне темно-синюю коробку. — На, посмотри…

Открываю небрежно. Ну, не бомба же там, и не споры сибирской язвы.

Даже в приглушенном свете ламп вижу, как мерцают мелкие бриллиантики, разбросанные щедрой россыпью по тонкому ободку браслета.

— Что это? — спрашиваю, отупело глядя на ювелирку.

— Да вот, купил твоей матери. На другой конец города ездил. А она мне тут скандал устроила… Обвинила во всех грехах. Каких-то баб мне навешала! Сумасшедшая женщина… Еще и разводиться надумала.

— А ты? — бросаю коротко. Ловлю себя на мысли, что мне жалко мужика. Евгеша, конечно, звезд с неба не хватает. Держит несколько ларьков в центре города. Молочкой торгует. Место хорошее, хлебное. Дункан хотел влезть. Но я тогда ему хорошо по рогам настучал. Всякую охоту напрочь отбил вторгаться на мою территорию.

Гадский блин!

Мысленно хватаюсь за голову. Дел невпроворот. Нужно искать пропавшего Синьку. Сдается мне, этот хрен моржовый живет где-то под чужими документами. И жена его, щеколда старая, об этом знает. Несильно убивается по мужу, стерва. Да и дружки не вопят, как резаные, «убили-убили!». Не забыть бы сказать Трофиму: пусть к жинке Синявкина хвост приставит. К Дункану и Тавриде бесполезно. Но там, среди их приближенных, есть мой человечек. В случае чего, маякнет. А еще нужно связаться с банком, в который наглый Синька умудрился заложить мою собственность. Предоставить документы и вывести сомнительный актив из залога. К Игорю бы съездить, потолковать. А я сижу в квартире матери и любуюсь на унылого Евгешу. Разруливаю ссору любовничков! Оно мне надо?!

Честно говоря, я устал за эти дни. Мы с пацанами и егерями тщательно прочесали лес. Поздно вечером, переодевшись в маскхалаты, ходили за ручей. Но все без толку. Кто-то там обретался, естественно. Но явно не Синька. У того бы по всем кустам валялись окурки, и снежок вокруг был бы окрашен желтеньким. А тут явно жили люди аккуратные. Двое. Хоть и крупой немного припорошило, удалось разглядеть, что по округе натоптали незваные гости. Отпечатки новомодных кроссовок. Наверняка Саломоны, или что-нибудь покруче. И рядом следы берцев. Их уж точно ни с чем не спутаешь. Значит, приезжал какой-то крутой перец поохотиться, и с ним наш местный проводник. Только сумасшедший может сунуться в незнакомый лес. Да еще тут заночевать среди дикой природы. Найти проводника я поручил Трофиму. Разыскать и прижать к стенке плотненько. Так, чтобы всю подноготную выложил. Когда? С кем? Почему?

Докопаться до истины нетрудно. В Никитске людей, отлично знающих лес, немного. А в окружении того же Синьки — единицы. Вот и нужно вычислить этого перца и прихватить за филейное место.

Евгеша что-то лопочет о своей великой любви к моей матери. Я киваю, хотя на душе противно. Хочется вернуться домой к Линаре и Марку. Вдохнуть запах любимой женщины, впиться в ее губы поцелуем. Подмять под себя… А потом валяться в обнимку и играть с малышом. Хочется болтать о свадьбе и разных пустяках. Обсуждать разные варианты. Да и вообще нести ту самую любовную пургу, которая делает нас счастливей.

— Что я? — глухо восклицает Евгеша, решив повторить на бис свой рассказ. — Заказал ей браслет у знакомого мастера. На бирюльку от Картье у меня денег не хватит. Но и этот красивый. Должны были привезти в офис. А не смогли. Кто-то там заболел или помер… Пришлось самому тащиться на другой конец города. А тут Лена звонит, мол, когда будешь? Я ей отвечаю, что через час приеду. Хорошо так поговорили, мирно. Она еще попросила в аптеке лекарство купить. Ну, я и купил на свою голову. Кто ж знал, что в этом доме ее подружка Юлька живет? Приехал, она в чек глянула. Адрес прочла и устроила мне скандал. Даже слова сказать не дала, идиотка. К тебе ускакала. Еще и крикнула напоследок, что ты меня выгонять придешь. Ты же за этим явился, Сережа?

— Нет, — мотаю головой, лихорадочно придумывая повод. — Мне документы одни потребовались. У себя найти не смог. Теперь хочу здесь поискать.

— Смотри, на здоровье, — грустно хмыкает мамин сожитель. — А то я-то надеялся, что Лена остынет и вернется. Мы бы поговорили…

— Так, — морщусь я. — А тебе самому в падлу первый шаг сделать? Предпочитаешь строить из себя обиженку?

— Да я хотел. Лена трубку не берет. А к тебе же не подберешься, Сережа. Приезжал я к вам в поселок. Дальше шлагбаума проехать не удалось. Телефона твоего у меня нет. Все больше через Лену общались.

— Собирайся, — командую непререкаемым тоном. — Я пока кое-какие бумажки посмотрю, и поедем.

Захожу в папин кабинет и устало плюхаюсь в кресло. От нечего делать лениво отодвигаю ящики письменного стола. Хмуро смотрю на их содержимое. Какие-то карандаши, заточенные рукой отца. Записки, сохранившие чуть размытые убористые буквы. Ничего не тронуто. Хотя… двадцать лет прошло. Двадцать, твою мать!

У меня нет сомнений. Мама до сих пор любит отца. Не отпускает его. И горе, потаенное и горькое, до сих пор живет в ее душе. Никуда не делось. Не рассосалось со временем. Да и не исчезнет никогда.

Слышу быстрые шаги в коридоре. Резко хлопает дверь ванной. Льется вода. Престарелый пингвин решил навести красоту и явиться пред светлые очи Леночки сказочным принцем. Ну-ну. Подожду. Мне же торопиться некуда. Дел никаких. Одна цель в жизни — помирить двух пожилых попугайчиков. Пусть дальше щебечут на жердочке и кормят друг друга в клювики.

И как только слышится шум воды в душе, звоню матери.

— Тебе Евгеша надоел? Или ты его приревновала к Юльке? Что первично, маман?

— Мне хорошо с ним было. А он все испортил! — всхлипывает мать. — Все факты говорят, что спелся с Юлькой! Вот как он мог предать нашу любовь?

— Сейчас привезу тебе этого перца, и сами разбирайтесь, — бурчу недовольно. — Ты бы, прежде чем хлопать дверью, выслушала б человека. Он тут от тоски чуть не помер.

— Что с ним? — торопливо спрашивает мать. А в голосе явно слышится тревога.

— Жив, здоров и невредим, — рыкаю нетерпеливо. — Доставлю тебе твоего женишка.

— Сережа, — всхлипывает мать. — Женечка точно не был у Юли? Ты проверил?

«Вот мне больше делать нечего, как следить за твоим гребаным сожителем», — мысленно огрызаюсь я, а вслух замечаю миролюбиво.

— Давай ты его выслушаешь, мам. Если останутся сомнения, я подключу Трофима. Но иногда нужно просто поверить друг другу, понимаешь? Ломать — не строить… Много ума не надо. Если человек тебе подходит, нужно его уважать, что ли…

— Хорошо, — вздыхает маман. — Привози этого блудного попугая!

«Ага, сейчас, — фыркаю, скривившись. — Сулейман привезет, или кто из пацанов. А мне в офис надо и к Игорю заехать… Или рвануть уже домой, воспользовавшись поводом? Оставить дела на завтра?»