Ныряльщица за жемчугом

В Изабель на парковке у дома плеснули кислотой. Счастье, что Тамара Кирилловна за секунды до преступления почуяла беду, подняла крик, и Истомина (не зря же спортсменка!) смогла увернуться. Однако все равно ожоги второй и третьей степени, сильно пострадал левый глаз.

— Где она сейчас? В больнице? В какой? — хрипло спросил Дима.

Надя тут же подсунула клочок бумажки, ручку — Полуянов записал номер и продолжил разговор:

— Кто, она говорит? Кто это был?.. Как?.. Но это ведь невозможно, она бредила, наверное! Да, приеду. Прямо сейчас.

Он положил трубку и растерянно взглянул на Надю:

— Изабель говорит, это был Юрий.

— Кто?!

— Ну, ее возлюбленный, который умер несколько месяцев назад от анафилактического шока.

Глава девятая

Приемные часы в Ожоговом центре давно закончились.

Страстную речь, что ему немедленно нужно видеть Истомину, в регистратуре даже слушать не стали, оборвали на полуслове:

— Только по разрешению лечащего врача.

— А где мне его найти?

— Приходите завтра, в часы посещений.

Однако торопиться уходить Дима не стал, заметив, что охранники у входа в клинику поглядывают на него чуть ли не приглашающе. Он выведал у нелюбезной регистраторши этаж и палату, куда поместили Изабель. Приобрел в автомате бахилы, положил в один карман сотню, в другой двести (кто знает, какие у охранников аппетиты) и двинулся было к проходной, как вдруг увидел вбежавшую в холл даму, которую он никак не ожидал здесь увидеть.

Дима сразу насторожился: что здесь делает Юлия Базанова — коммерческий директор салона красоты? И почему у нее такое опрокинутое, заплаканное лицо?

Женщина растерянно осмотрелась, увидела окошко регистратуры, бросилась туда. Дима, ловко прячась за ее спиной, оказался рядом и прекрасно слышал, как Юлия Аркадьевна умоляла о том же, о чем он сам десять минут назад: немедленно пропустить ее к Истоминой. А когда посетительница получила отлуп, выйдя из-за колонны, артистично разыграл удивление:

— Юлия Аркадьевна! Вы что тут делаете?!

— О, господи, Дима! — Она мгновенно узнала его, бросилась к нему, приобняла. — Вы слышали, что с Лизочкой случилось?! — Глаза женщины блестели от слез, руки дрожали.

А она-то откуда знает?

Ему Тамара Кирилловна сообщила немедленно, как случилась беда, и Полуянов тут же рванул в клинику. С момента звонка домработницы прошло минут пятьдесят.

— Как вы здесь оказались так быстро? — спросил он.

— Ну… я… я с час назад позвонила Изабель, номер не отвечал, а у меня был срочный вопрос. Тогда набрала домашний. И тут такая новость… ужасная. Мне домработница сказала, что у нее тяжелая травма. Но почему ее сюда, в ожоговый привезли? Что с ней случилось, вы знаете?

«Как-то слишком надрывно она волнуется, — показалось Полуянову. — И сразу в клинику помчалась. Зачем?»

— Изабель плеснули в лицо кислотой, — медленно произнес он.

— Боже мой, какой кошмар! — Базанова закрыла рот ладошкой. — Кто? Зачем? Как?! — Дима не успел ничего ответить, так как она снова заговорила решительным тоном: — Мы должны пробиться к ней! Пойдемте, охрана здесь наверняка берет деньги! — И вытянула из портмоне тысячу.

— Уберите, — поморщился Полуянов.

…Охранник почти в открытую озвучил им таксу (сто рублей с человека), и через пять минут они уже подходили к палате, где лежала Изабель.

Ни замка на двери, ни полицейского, ни охраны, ни даже бдительной медсестры. Только беззащитная девушка с перебинтованным лицом и повязкой на глазах разметалась на постели.

— Кто… кто здесь? — испуганным голосом пролепетала она.

— Это я, Дима, — поспешно отозвался Полуянов.

— И я, Юля, — в тон ему представилась Базанова.

— Какая Юля? — Голос Изабель дрогнул.

— Господи, Изабель, что они с тобой сделали? — Базанова чуть не плакала.

— Чего тебе, Юлька, здесь надо — вообще не понимаю, — прошептала Изабель.

Базанова обиженно отпрянула. Но больная этого все равно не видела. Плачущим голосом она обратилась к Полуянову:

— Димочка, мне так страшно. И так тяжело. Врачи говорят, левый глаз поврежден. И что шрамы оста-а-анутся. — Не выдержав, Изабель разревелась в голос.

— Успокойся, все будет хорошо, — твердо произнес Полуянов. — Не останется никаких шрамов. Если надо будет, отправим тебя в Германию, в Швейцарию — куда угодно. Будешь такая же красивая. Даже еще лучше.

Юлия Аркадьевна метнула на него удивленный взгляд.

Но Диме было совершенно плевать, что подумает о нем эта женщина. Он взял Изабель за руку. Ничего не мог с собой поделать — такая волна нежности захлестнула. Хотелось просто сидеть рядом — и плакать вместе с ней. Но мужчины, как известно, не плачут. Они — мстят.

— Опиши мне того, кто это сделал, — попросил он.

— Дима, я не знаю… мне все говорят, что я дура, что мне померещилось! Он такой был… ненастоящий. Борода, усы, лицо… очень неправильное. Как у Высоцкого в том фильме дурацком… Но глаза — Юркины. Юркины! Я не могла ошибиться!

— Тот самый Юрий? — уточнил Дима.

— Да, тот Юрка, который умер. Но он мне снится все время. И обещает, что придет и отомстит. А он всегда делает, что говорит. Зря я надеялась, что смогу от него сбежать! Что в новой квартире от него спрячусь…

Девушка снова начала плакать.

Полуянов же перевел взгляд на Базанову, и ему показалось, что по лицу женщины промелькнула видимая тень облегчения.

«Кажется, версия с Юрием ей очень нравится. Но полицейские в воскресшего мертвеца точно не поверят. Кого станут искать они? Родственника покойного? Его друга?»

Полуянов знал о Юрии лишь то немногое, что когда-то рассказали ему светские хроникерши Оля с Полей и риелтор Аскольд. Но насколько точна была информация? Раз Изабель в сознании, надо бы все выяснить из первых уст.

Но план не удался — в палату ворвалась медсестра. Увидела посетителей и аж побелела от возмущения:

— Вы как сюда попали?!

Юлия Аркадьевна вновь извлекла из портмоне тысячную купюру, но сестричка взятки не приняла, раскричалась еще пуще:

— Да что вы себе позволяете?! Это палата интенсивной терапии! Человек в тяжелом состоянии, сейчас консилиум будет. Быстро, быстро отсюда прочь!