Ныряющий кузнечик

– Слава богу, что это ты почти знаешь и помнишь.

– Конечно, помню. У неё волосы каштановые и вверху, и внизу. Жена подполковника Ригсина. Очень культурная и обаятельная женщина.

– Только не говорите ничего пошлого, Аркадий Дмитриевич! Твой однобокий юмор начинает раздражать.

– Само собой, ничего пошлого. После того, когда она, значит, мне проигрывала этого самого… товарища Вивальди, то…

– То ты с ней погружался в мыслях в мир прекрасного!

– Раза четыре-пять в день, и столько же раз я с ней по вечерам… погружался…

– Как понять «раза четыре или пять»?

– Чего тут не ясного? Я её, Розу Васильевну, воспринимал и встречал телесно… прямо на рояле. Как это прекрасно! Но, правда, погружался не я.

– А кто?

– Мой ныряющий «кузнечик».

– Ты не исправим, господин Палахов. Я спрашиваю тебя о твоих впечатлениях, о прекрасной музыке Вивальди, а ты уходишь в сторону от основной темы нашего непринуждённого разговора.

– Ну, почему же, Ирина Трофимовна? Этот Вивальди мне до сих пор помнится. Правда, были и Моцарт, и Шопен. Но уже с другими дамами и в разных местах. Я очень музыкальный гражданин.

– Чувствую, что тебя уже не перевоспитаешь, Аркадий!

– Ну, тебе не угодишь… Не хочешь беседовать о музыке, то давай, я расскажу, что-нибудь, допустим, о бухгалтерском учёте или разведении карпов в заброшенных карьерах… ещё со времён Советского Союза.

– Ладно, не обижайся, господин майор железного запаса или пожизненной отставки, господин Палахов! Чёрт с тобой! Расскажи ещё что-нибудь доброе и нежное о сексе. А то ведь я ни черта не знаю. Только что с дерева слезла – и в жизнь!

– Не надо недооценивать своих возможностей и активно скромничать, Ирочка! – он почесал практически лысый затылок своей бедовой головы. – Тебе это не идёт. Ты очень многое в сексе умеешь. У тебя не такая уж и плохая школа. Стоит, конечно, ещё работать, работать и работать. Но кое в чём даже я тебе уступаю и даже взял бы тебя и в учителя.

Палахов торжественно и даже гордо посмотрел на Ирину левым глазом. А как же? Ведь он высказался открыто и прямо. Самому стало приятно, что он такой мудрый и наблюдательный. Аркадий Дмитриевич сел на любимого конька и стал рассказывать о своей теории полового совокупления. У него имелись кое-какие соображения на этот счёт.

А проводники Маша и Гриша всё ещё находились на нижней полке служебного купе. Они относительно активно занимались сексом. Правда, он уже помаленьку начинал выдыхаться. Изрядно вспотевший, но счастливый, Гриша стоял на коленях и держал её ноги в своих руках. Производил резкие, но уже редкие телодвижения.

Маша глядела на него с надёждой и говорила, почти с мольбой:

– Только не останавливайся, Гриша! Это будет не совсем хорошо с твоей стороны. Даже подло. А я верю в тебя.

– Всё нормально, Маша. Буду… почти без… остановок. Как наш… курьерский и пассажирский поезд. Я такой.

Самой собой, Григорий собрал бы все силы в кулак (и не только в кулак) и достойно завершил начатое дело, но… Но в дверь их служебного купе раздался настойчивый и нетерпеливый стук. К сожалению, она была и не заперта. Разве в такой сексуальной суматохе всё упомнишь?

К ним не вошёл, не ввалился, а даже ворвался примерно двадцатидвухлетний, черноволосый пассажир. Он был инструктором по пешему туризму. И пусть даже пассажирский поезд не так далеко отъехал от Москвы, но почти все обитатели поезда уже знали о специальности молодого человека.

– Господа, проводники! – принципиально и неукротимо заявил он.– Поезд вот уже более четырёх часов тому назад отбыл от столицы нашей родины, а мне в купе до сих пор… Одним словом. Можно мне чаю?

– Мы тебе, наглый странник, не врачи, – ответил Гриша.– Мы не знаем, можно ли тебе чаю или нет.

– Но ведь вы – проводники, – не унимался инструктор по пешему туризму. – А горячий чай полезен для здоровья даже основательно больных дам и господ, если, конечно, он имеется у вас в наличии.

– Закройте дверь с той стороны! – томно, но настойчиво ответила Маша. – Какой вы не любознательный и назойливый! Вы что не видите, что у нас тут организовалось стихийное лежбище морских котиков?

Инструктор, наконец-то, обратил внимание на происходящее. И его весьма это вдохновило, появился и даже взыгрался определённого рода… аппетит. Маша и Гриша несколько стыдливо, но продолжали заниматься начатым делом. Останавливаться нельзя.

Ведущие медицинские академики уверенно утверждают, что такие внезапные обрывы интимной связи нежелательны и крайне вредны для здоровья обоих партнёров.

Но неугомонный инструктор осмелился подойти поближе к двум железнодорожникам, ставших на определённое время единым целым, как два сцепившихся пассажирских вагона. Сравнение с товарными тоже, вполне, подходит.

– Разрешите с вами познакомиться! – он протянул руку Григорию, как бы, невзначай зацепив указательным пальцем сосок правой груди Машеньки. – Я Пётр Матвеев, инструктор по пешему туризму. Но я специалист не только по туризму, но и по сексу тоже, в природных условиях. Люди с большим удовольствием общаются со мной.

Григорий не имел намерения останавливаться. Человек, отвечающий пусть за сиюминутное, но нежное и отзывчивое счастье своей напарницы и сменщицы. Да и не имел возможности «притормозить» потому, что та крепко держала его пальцами правой руки за мошонку.

Но даже в такой экстремальной ситуации проводник оставался человеком находчивым и серьёзным. Поэтому ответил незваному гостю или, точнее, пассажиру, умирающему без своевременного употребления определённой дозы чая:

– Пошёл вон отсюда, инструктор! Я, в недавнем прошлом, чемпион Московской области по боксу! И могу тебе нанести не только моральный ущерб в области твоей лошадиной челюсти.

Но пассажир Матвеев, пусть и робко переминался с ноги на ногу, пока ещё не

собирался покидать территории служебного помещения.

– Ты ещё здесь, ходячий… инструктор? – очень томно и несколько визгливо поинтересовалась Маша. – А-ах! Ты здесь?

После прозвучавшего вопроса проводницы в адрес очень реального лица, Гриша и Маша приняли сидячее положение. Усталые, но счастливые.

Она выглядела пободрее.

– Я ещё здесь, – ответил инструктор. – Куда же мне деваться?