Ныряющий кузнечик
Шрифт:
Но, судя по его шикарному чёрному галстуку и доброй улыбке, он был не из тех граждан, которые категорически и основательно ненавидит почти всех тех, кто одновременно с ним обитает на планете Земля.
Так что, почти не у кого не возникало сомнений в том, что он был серьёзным и культурным учёным.
На него пытливо и с некоторым интересом глядела молодая попутчица, женщина лет тридцати, розовощёкая доярка. Ни в коем случае, это не прозвище, не кличка, не «погремуха». Кое-где ещё остались… уцелели доярки. Такая профессия в России существует и пока ещё она в нашей стране не занесена в Красную
Она, сидящая напротив, с каждой минутой всё пристальней и пристальней смотрела на попутчика. Иногда зевала от скуки. Не так широко, но время от времени раскрывала рот.
А профессор с головой ушёл в писанину и в собственные раздумья. Схватил, зачем-то, исписанный лист бумаги и стал грызть его частично вставными зубами. А после принялся рвать бумажки на мелкие части. Привстал. Швырнул макулатуру в приоткрытое окно поезда. Сел и… отчётливо и не театрально задумался.
Но молодая доярка была доброй и отзывчивой душой… по жизни. Она с большим пониманием отнеслась к научно-творческим мукам учёного. Её тоже что-то осенило. Приветливая женщина начала не так уж и торопливо снимать с себя халат, потом бюстгальтер и затем… плавки. Чего уж там мудрить и кокетничать.
Потом, надо отдать должное славной доярке, ибо она проявила полную принципиальность. Взяла и встала перед взором профессора в полный рост. Причём, так, что её полные груди с большими бардовыми сосками упёрлись ему почти в лоб.
Учёный с некоторым удивлением поднял вверх глаза и собрался возмутиться или, в крайнем случае, обидеться, но внезапно передумал. Любой тут передумает. Ведь он сосредоточенно посмотрел на её телеса. При такой ситуации даже постоянный пожиратель «виагры»… передумает.
Он был настоящим учёным человеком, потому и сообразил, в чём дело. Почти сразу же догадался и по этой причине развязал на шее свой шикарный галстук и даже расстёгнул пиджак. Ведь профессор по праву считался истинным аналитиком, потому и проанализировал ситуацию.
– Пожалуй, вы правы, – глубокомысленно изрёк он. – Я рад, что вы предлагаете мне единственно правильное и рациональное решение сложной математической задачи… Мне нравится, что мы с вами близки к её решению.
Оно ведь и – правда. Если надо и очень хочется, кроме того, пока ещё и активно можется, надо приносить радость и себе, и людям.
Сексуальное влечение – стихия, и вирус безудержного эротического желания, наверняка, передаётся разнополым друг от друга воздушно-капельным путём. Чихнули, к примеру, на тебя, или кашлянули и – всё. Тебя возжелали, выделили, как говориться, из толпы. И не просто так… Ты ведь тоже возжелал.
Почти во время соития профессора и доярки, по коридору пассажирского вагона проходил маленький, скрюченный старичок, опираясь на тросточку. Он, самым естественным образом, направлялся в туалет. Но открылась дверь одного из купе, и перед дедушкой нарисовалась крепкая бабушка.
Она цепко схватила деда за руку и затащила к себе, в купе. Именно так змея проглатывает луговую бабочку или жучка. Почти так же ведёт себя неуёмная в личных желаниях и стремлениях дама, которая настойчиво тянет к своим пухлым губам определённую часть мужского тела, которую без всякой натяжки можно назвать ныряющим «кузнечиком».
Бабуся стремительно
закрыла за собой дверь, и её неожиданным гостем внезапно стал чрезмерно пожилой незнакомец. Щёлкнул замок.Что касается отставного майора и учительницы рисования, то они пока ещё приходили в себя. Было ведь, от чего… Обоюдная, внезапная и активная страсть заставила их потратить часть энергии. Они старались… не ударить друг перед другом лицом в грязь. Потому имели право на очередной отдых. А за стеной всё ещё слышались громкие и томные женские крики. Разумеется, они раздражали военного пенсионера.
– Вот видишь, Аркадий, – просто сказала Ирина, – тебе такое не очень нравиться… А ведь только, что мы с тобой…
– Я с этим никак не соглашусь, Ирина. Повторяю! У нас вот… с тобой всё происходило красиво, нежно, пристойно. Примерно в таком вот плане и ключе, как у амурских тигров или даже леопардов.
– Грациозные звери. Не спорю. Они, да и всякие жучки и паучки, имеют право приносить друг другу радость. При этом некоторые из них издают громкие звуки.
– Но я не перевариваю женских воплей даже во время самых активных занятий добрым делом.
– Но ведь это естественные и добрые эмоции.
– Не эмоции! Оральность какая-то. Чего орать-то? Я говорю про тётку в соседнем купе. Вопит… У нас ведь с тобой совсем не так. Ты ведь, Ирочка, чувствуешь разницу?
– Никакой разницы, мой любимый и единственный, – глаза её увлажнились.– Нельзя же, славный офицер, опрометчиво критиковать чужие поступки и, тем более, эмоции. Это непедагогично. Ты ведёшь себя, как последняя сволочь!
– Буду очень надеяться и верить в то, дорогая, что есть на свете мужики гораздо хуже, чем я… Наверное, такие существуют.
Конечно же, он был не совсем прав.
Ведь и крики во время страстного соития женщины с мужчиной за стенкой купе – может быть, одна из единственных возможностей проявить себя в качестве свободной личности. И ведь это ещё не всё.
– Что же ещё? – заёрзал на сидении отставной майор. – Почему ты, Ирина, защищаешь того, кто не желает находиться в рамках установленного приличия?
Она нежно потрепала его рукой по волосам на голове и поучительно, как в своё время Мальвина пестовала хулиганистого и деревянного, во всех отношениях, Буратино, популярно пояснила:
– Да, потому, что истинные страсти и эмоции, мой несравненный майор, зачастую очень трудно сдержать. Да и надо ли? Разве у тебя лично, шалунишка, не происходило в жизни ничего подобного?
Аркадий начал нервно стучать пальцами по крышке столика. Лично у него в жизни многое чего случалось. Но это ведь он, а не какая-то там безумно и вызывающе кричащая за стеной купе незнакомка.
Но, поразмыслив немного, Палахов решил дать Ирине прямой и, по возможности, честный ответ:
– Случались у меня такие моменты… Не у меня, конечно. У моих дам, то есть сексуальных партнёрш. А вот к соседям я несколько раз вызывал полицию и пожарную команду… пока мне доходчиво не объяснили, что у них, у дикой супружеской пары, такая вот кричащая и рычащая любовь. До сих пор не понимаю…
– Ты хитрый и продуманный мальчишка! Я про тебя лично спрашиваю, а не про твоих соседей, которых, судя по твоему возрасту, уже нет и в живых.
– Я, всего-то, лет на пять или шесть старше тебя. Ну, может быть, на десять.