Нюансеры
Шрифт:
– Присягу? Вы не могли бы...
– Что именно вас интересует?
– Как звали извозчика? Извините, это я зря. Откуда вам знать?
– Действительно, откуда? Его фамилия – Черкасский. Имени не сказал. Фельдфебель в отставке, из кантонистов. Двенадцатый драгунский полк...
– Константин Сергеевич! Вы просто кладезь полезных сведений! Значит, Черкасский, из кантонистов. А почему вы решили, что в банке принимают присягу?
– Это не я, это извозчик так решил. Они руки подняли, в окне было видно. Вот ему и примерещилось...
– Мерин или кобыла?
– Что, простите? В смысле, кто?
– Кто сани тянул: мерин или кобыла?
–
– Масть?
– Гнедая.
– Сколько вы ему заплатили? Три гривенника?
– Два с пятаком.
– Во что был одет извозчик?
– Синий армяк. На заду – складки. Лохматый треух, весь в снегу.
– Полость в санях медвежья?
– Овчина.
– Когда вы ехали, мимо конка не проезжала?
– Проезжала. Возле музыкального училища. Еле разминулись...
– Большое вам спасибо! Вы даже не представляете, как вы нам помогли!
Нам, повторил Алексеев. Кому это – нам?
– Ну так что, Ашот Каренович? Кобыла, присяга, конка... Перекур на балконе. Ограбление банка. Карты сложились? Кого хороним, кому славу поём?!
– Уже похоронили, Константин Сергеевич.
– Кого?
– Лаврика Иосифа Кондратьевича, правнука Заикиной. При ограблении банка застрелили бедолагу. Совсем молодой был, ещё жить бы да жить...
«Оську жалко, – услышал Алексеев в вое метели, – Осеньку. Пропадёт без меня...»
– Царствие небесное безвинно убиенному, – он перекрестился. – Но кобыла тут при чём? Овчина? Они что, из гроба его поднимут?
Сапожник щелчком отправил окурок за перила, в ночь.
– Холодно, – Ваграмян передёрнул плечами. – Идите в дом, согрейтесь. Водки выпейте, дело хорошее.
– А вы?
– А я к себе пойду. На сегодня шабаш, отдыхаем.
3
«При чём здесь фонарь?»
– Знакома ли вам, милостивые государи, четвертая мужская гимназия?
– Это которая на Марьинской?
– Да.
– Бывший дом баронессы Унгерн-Штенберг?
– Да!
– Где инспектором статский советник Максимович?
– Да!
– Нет, не имеем удовольствия знать.
– А знакома ли вам греческая хлебная за два дома от гимназии?
– Хлебная?
– Да!
– Хлебная Багдасаряна?
– Да!!!
– Ну, кто же не знает хлебную Багдасаряна! М-м, какие там калачи...
Хлеб всегда выигрывает у наук, это подтвердит любой. Сталь же выигрывает у всех, включая золото. Семья Багдасарянов перебралась в губернский город Х из Западной Армении, стенавшей в те годы под железной пятой султана Абдул-Азиза – точнее, под пятами великих визирей Али-паши и Фуад-паши, ибочастые нервные расстройства мешали султану заниматься делами. В честь приезда беженцев переулок Короткий, как шутили бессердечные обыватели, назвали Армянским. От переименования он не стал длиннее – два жалких дома по нечётной стороне – но в «Памятной книжке губернии», в сведениях о численности населения, поминается один мужчина армяно-григорианского вероисповедания, проживавший в городе.
Один?
Канцеляристы ошиблись. Вы же понимаете, что если в городе есть хотя бы один Багдасарян, то он не один? Это могло бы послужить отличным названием для романа господина Жюля Верна: «Багдасарян не должен быть один»!
Шутки шутками, но многие любопытствовали: каким таким чудесным образом Багдасаряны сумели выбраться сперва из горящего Зейтуна, а затем из полыхающего Муша, сохранив имущество,
деньги, а главное, величайшую драгоценность – жизнь? Какой добрый гений спас их от кровожадных османов, зверски подавлявших восстания армян? Какая удача привела несчастных в тихую гавань?Наверное, Бог оглянулся.
Так или иначе, фортуна продолжала сопутствовать Багдасарянам. На новом месте они обустроились без лишних хлопот. Сняли жильё, открыли пекарню, а там, спустя несколько лет, и хлебную. Хлебная вызвала кривотолки: «Почему греческая? Откуда взялись греки?!» Брат присоветовал, отмахивался глава семейства. Велел: пусть будет греческая. Не спорить же с братом? Действительно, с Багдасаряном приехал его двоюродный брат Ашот Ваграмян – сирота, он еще ребёнком потерял родителей и пригрелся в гнезде старшего родственника.
– Чому? – спросил Багдасаряна сосед, цирюльник Сирко.
– Что – почему? – не понял Багдасарян.
– Ось ты кажеш: не сперечатыся[2] ж iз братом! Чому тобі не можна iз ним сперечатыся? Він же молодший за тебе! Та ще й чоботар[3]! Був бы прохвесор, а то чоботар!
Багдасарян пожал плечами:
– Ваня-джан, я с ним никогда не спорю. Может, потому и живой...
– Чому? – упорствовал Сирко.
– Если вода не течёт за тобой -- иди за ней.
Цирюльник плюнул и отстал.
Когда Ашот, с которым не спорят, овдовел и решил жениться во второй раз, он заговорил о собственной сапожной мастерской. Старший брат готов был выделить денег на обустройство, но для мастерской в доходном доме на Епархиальной улице – другой вариант Ашот категорически отверг – этого не хватало, даже если сложить вместе со сбережениями самого Ашота. Хорошо, кивнул сапожник. Тогда закрой хлебную на три дня. Убытки, напомнил Багдасарян. Испеки для меня корзинку арагаца[4], продолжал Ашот, будто не слышал про убытки. Я разнесу лепёшки по городу, куда надо.
– Да, – вздохнул Багдасарян. – Всё сделаю, душа моя.
Лепёшки Ашот разнёс в самые неожиданные места. Одну забросил в открытое окно второго этажа Дворянского собрания, две сунул мальчишкам на Цыганском мосту; самую пышную скормил извозчичьей лошади близ Конного рынка. Раз, два, корзинка и опустела.
Спустя месяц после разговора братьев в город приехал Нишан Тер-Нишанианц – священник, высланный из Нахичевани за какие-то провинности. С ним явились взрослый сын Трдат и внучка Мириам, девица на выданье. Священник приобрел дом по улице Франковской, где и поселился с семейством. Багдасарянов пригласили на новоселье, Ашота в том числе, и сапожник имел долгий разговор с Трдатом Нишановичем. В итоге Трдат с благословения отца ссудил Ашоту недостающую сумму, и вскоре в новенькой мастерской застучали молотки.
Стук разнёсся до небес, и Бог снова оглянулся – теперь уже на щедрого Трдата Нишановича. Ещё вчера безработный, не имея протекции и рекомендательных писем, Трдат устроился в центральную почтово-телеграфную контору – чиновником IV разряда. В самом скором времени он получил III разряд, и болтали, что повышение не за горами. Параллельно с карьерой рос и ранг Тер-Нишанианца: коллежский секретарь, коллежский асессор...
Начальство обещало надворного советника.
Когда армянская община решила обратиться в городскую думу с прошением об отводе участка под постройку церкви, Трдат Нишанович сказал, что сперва он обратится к Ашоту. Не сейчас, предупредил Ашот. Сейчас холодно, вам откажут. В смысле, не понял Тер-Нишанианц. Что значит холодно? Май на дворе!