o bdf4013bc3250c39

нибудь вклиниться в тот его мир, подыграть? Надо, надо, чтобы он уснул.

Тогда все пройдет.

С этим Добряков не мог не согласиться. В тот раз с ним было точно так же.

Правда, потом немного болела голова, но это его ничуть не беспокоило. Он

похлебал бульона, выпил таблетку пенталгина, еще снотворного – и пошел в

ночь. А наутро встал совсем здоровым, как будто никогда не пил. То, что

через неделю он снова сорвался и запил, к тому приступу «белочки»

никакого отношения не имело. А то, что с тех пор Добряков никогда

376

«белочкой» не страдал, объяснялось только тем, что напуганный ею, он

никогда не оставался абсолютно трезвым дольше двух дней.

– Да, должно пройти, - согласился он. – Готовь тогда снотворное.

– Ты погляди за ним, - и ушла на кухню.

Виктор прижимал подушку, отмахивался рукой и бормотал уже отчетливее:

– Попробуй… Слабо?.. Хер тебе в жопу!

«Может, и впрямь втереться, подбодрить его? Верка, мол, вернулась к тебе…»

Вошла Зина с полным стаканом, на дне которого болтался мутноватый

осадок.

– Не растворилось? – спросил Добряков.

– А таблетка никогда целиком в воде не растворится, если не шипучая. Ничего, покруче наклоню, уйдет… Кто будет поить?

– Давай уж ты. Ты прикинься Веркой – мол, вернулась я. Может, он твой

голос за ее примет.

Зина кивнула и осторожно подошла к сыну. Виктор теперь уже раскачивался, перекатываясь с носков на пятки, и бормотал угрозы медленно, отчетливо.

– Витя, они больше тебя не тронут, - негромко, выговаривая каждое слово, сказала Зина. – Это я, Вера. Я вернулась к тебе. Мне никто, никто, кроме тебя, не нужен. Прости меня. Я тебя люблю!..

Подружка-медсестра, видимо, оказалась права: голос, раздавшийся в его

теперешнем мире, Виктор услышал. Он слегка вздрогнул, медленно повернул

голову к матери и посмотрел на нее в упор невидящими (она понимала)

глазами.

377

– А эти твари не получат ее… - скороговоркой, взахлеб зачастил он. – Думают, получили… Не знают, что я герой афганской войны… (Зина удивленно

посмотрела на Добрякова, тот пожал плечами.) Я их всех!.. Вот только взвод

свой построю… В ночную разведку… Найдем ее…

– Витенька, да вот она я, - снова начала Зина прежнее. – Я вернулась. К тебе

вернулась. Хочу, чтобы ты со мной выпил. За то, чтобы никогда больше не

разлучаться… На вот, выпей, - она поднесла стакан к самому его лицу и

коснулась кромкой губ.

Того, что произошло потом, ни Добряков, ни Зина даже предположить не

могли. Виктор вдруг подпрыгнул, отскочил в сторону, выронил подушку и

завопил:

– Сволочи!.. Гады!.. Опять увели!.. Ну, берегитесь!

Он напружинился и стремительно кинулся на мать. Выбил из рук стакан и

оттолкнул ее с такой силой, что она, задрав ноги, отлетела в угол и во весь

рост грохнулась на пол.

– Держи его! Нога!.. – простонала она, скривившись от боли.

Добряков метнулся к Виктору, повалил и подмял его под себя. Он

почувствовал, как напряглось тело парня, и ему стоило немалых усилий

удерживать его.

– Чего делать-то будем? – крикнул он Зине, заливаясь потом.

– Не знаю, не знаю! Ничего не знаю! – Зина готова была разреветься. – Что-то

не сработало. Где-то мы дали маху…

378

– Не ной только! – одернул Добряков. – Звони снова, я пока держу его… Витя, спокойнее. Она вернется. Мы их всех отвадим. Передохни чуток, и отвадим.

Разберемся с ними, - успокаивал он брыкающегося Виктора.

Зина кое-как поднялась и доковыляла до телефона.

– У него… приступ… Ну да, внезапно… Не получилось… Удерживаем… Ага,

ладно… А по другому никак?.. Ладно, спасибо…

Она положила трубку и посмотрела на Добрякова взглядом, полным

отчаяния:

– «Скорую» вызывать надо. По другому не выйдет. Она говорит, следить за

ним, чтобы не убежал никуда.

– А без «скорой» нельзя?

– Можно, конечно, но это будет длиться дня два-три… Я не выдержу, Егор…

– Да-а, - протянул Добряков. – Ну вызывай тогда. Он вроде пока присмирел.

Виктор, точно, совсем успокоился: затих и неподвижно лежал на спине,

устремив экстатически расширенные глаза в потолок.

– Пойдем на кухню, - позвала она. – Оттуда позвоню. Как бы он чего не

услышал.

Они вышли из спальни, Зина заперла дверь на ключ.

– Дай мне выпить, что ли, - попросил Добряков. – Сердце не на месте.

– И я с тобой, - поддержала она. – Наливай. Я пока позвоню.

Добряков до половины наполнил два стакана и нетерпеливо ожидал, пока

Зина закончит разговор.

379

– И когда обещали быть?

– Как только, так сразу, не знаешь, что ли, их ответ? – отмахнулась Зина и

передразнила: - «У нас, кроме вас, много вызовов». Будто каждый третий в

Москве страдает сегодня «белочкой»!

Они выпили и едва успели закурить, как из спальни донеслись истошные

вопли Виктора.

– Пустите, гады!.. Всем пасть разорву!.. Всех на кукан насажу!.. – голосил он

и дергал, колотил, толкал, пинал дверь. Зина и Добряков настороженно

молчали.

Потом вдруг крики и удары внезапно стихли. Зина на цыпочках подошла к

двери, Добряков за ней. Из спальни не доносилось ни звука.

– Успокоится, ничего, - понадеялась Зина и поманила Добрякова за собой на

кухню.

Они еще выпили, настороженно переглянулись.

– По идее должны скоро быть, - Зина посмотрела на часы. – Наверное,

спеленают его в смирительную рубашку и обколют уколами.

– В больницу не заберут?

– Только с нашего разрешения. Но мы ведь его не отдадим, правда?

– Нет, конечно, - равнодушно подтвердил Добряков. – Усыпят, проспится…