О чем мы говорим, когда говорим о любви (сборник рассказов)

– Я вам скажу, что такое истинная любовь, - сказал Мэл. В смысле, у меня есть хороший пример. А там уж сами делайте выводы.
– Он налил себе в стакан еще джина. Бросил кубик льда и дольку лимона. Мы ждали, поцеживая свои коктейли.

Лора и я опять соприкоснулись коленями. Я положил руку на ее теплое бедро и оставил ее так.

– Что любой из нас на самом деле знает о любви?
– сказал Мэл.
– Мне кажется, мы в любви новички. Мы говорим, что любим друг друга, - так и есть, не сомневаюсь. Я люблю Терри, а Терри любит меня, и вы, ребята, друг друга тоже любите. Вы знаете, о какой любви я сейчас говорю. Физическая любовь, этот импульс, который тебя толкает к конкретному человеку, так же и любовь к тому, что он или она существуют как данность, по сути. Плотская любовь и, ну, сентиментальная, скажем, любовь, будничное небезразличие к другому. Но иногда мне трудно принять тот факт, что, должно быть, я любил и первую жену. Но так и было, я знаю, что любил. Так что я, наверно, похож на Терри в этом смысле. На Терри с Эдом.

– Он задумался ненадолго и продолжал: - Было время, я думал, что люблю первую жену больше жизни. Но теперь ненавижу всеми фибрами. Ненавижу. Как это объяснишь? Куда та любовь девалась? Куда она девалась, вот что я хотел бы знать. Хоть бы мне сказал кто. Теперь взять Эда. Ладно, вернулись к Эду. Он так любил Терри, что пытался ее убить и в конце концов убил себя.
– Мэл замолкает и отхлебывает из стакана.
– Вы, ребята, вместе полтора года и друг друга любите.

У вас на лбу написано. Вы аж светитесь. Но вы оба любили других людей до того, как встретились. У вас у обоих до этого были браки, как и у нас с Терри. А может быть, вы еще даже до этого любили кого-то другого. Мы с Терри вместе пять лет, из них четыре женаты. И ужас, ужас в том, хотя это и хорошо тоже, утешительная мысль, если хотите, в том, что если с одним из нас что-то случится, - вы извините, что я об этом говорю, - но если что-то с одним из нас случится завтра, я думаю, другой, другой человек погорюет малость, знаете, а потом выжившая сторона очухается и снова полюбит, заведет себе кого-нибудь другого достаточно скоро. Все это, вся эта любовь, о которой мы говорим, останется только воспоминанием. Может, и воспоминаний не останется. Я неправ? Я заболтался? Потому что я хочу, чтоб вы меня одернули, если я неправ. Я хочу знать. В смысле, я ничего не знаю, и первый в этом признаюсь.

– Мэл, Бога ради, - сказала Терри. Она наклонилась и взяла его за запястье.
– Ты что, напился? Лапушка? Ты напился?

– Лапушка, я сижу разговариваю, - сказал Мэл.
– Ничего? Зачем мне напиваться, чтобы высказать, что я думаю? В смысле, мы же все сидим разговариваем, правильно?
– сказал Мэл. Он остановил на ней взгляд.

– Миленький, я не критикую, - сказал Терри. Она взяла стакан.

– Я сегодня не на вызовах, - сказал Мэл.
– Позвольте мне об этом напомнить. Я не на вызовах, - сказал он.

– Мэл, мы тебя любим, - сказала Лора. Мэл посмотрел на Лору. Посмотрел на нее, как будто не мог узнать, как будто она не тот человек, каким была.

– Я тебя тоже, Лора, - сказал Мэл.
– И тебя, Ник, тебя тоже люблю. Знаете что?
– сказал Мэл.
– Вы, ребята, - наши друзья, - сказал Мэл.

Он взял стакан.

Мэл сказал:

– Я вам собирался рассказать кое-что. В смысле, в доказательство. Понимаете, это случилось несколько месяцев назад, но все еще продолжается прямо сейчас, и нам от этого должно стать стыдно, что мы говорим, как будто знаем, о чем мы говорим, когда говорим о любви.

– Ну прекрати, - сказала Терри.
– Не говори, как пьяный, если ты не пьяный.

– Да заткнись ты хоть раз в жизни, - сказал Мэл очень спокойно. Хоть на минутку сделай мне такое одолжение. В общем, как я говорил, там старики, эта пара, которые попали в аварию на трассе. Пацан в них вписался, и их изорвало в дерьмо. Так, что никто не верил, что у них есть шанс выкрутиться.

Терри поглядела на нас, потом снова на Мэла. Она казалась встревоженной, хотя, может быть, это слишком сильно сказано.

Мэл передал бутылку по кругу.

– Я в ту ночь был на вызовах, - сказал Мэл.
– Это был май месяц, может быть, июнь. Мы с Терри только сели ужинать, когда позвонили из больницы. Случилась эта штука на трассе. Пьяный пацан, двадцати еще нет, врубился на папашином пикапе в этот дачный фургончик со стариками этими. Им было лет под семьдесят пять, этой паре. Пацан - лет восемнадцать-девятнадцать - скончался на месте. Руль пробил грудину. Старики - они были живы, понимаете? В смысле, едва-едва. Множественные переломы, ушибы внутренних органов, кровоизлияния, контузии, рваные раны, порезы и у обоих по сотрясению. Они были в ужасном состоянии, поверьте. Ну и, конечно, плюс возраст против них. Я бы сказал, ей пришлось хуже, чем ему. Разрыв селезенки, ко всему прочему. Обе коленные чашечки сломаны. Но они были пристегнуты, и, видит Бог, это-то их и спасло на какое-то время.

– Граждане, передаем рекламу Совета Дорожной Безопасности, - сказала Терри.
– С вами говорит наш официальный представитель доктор Мэлвин Р. Мак-Гиннис.
– Терри засмеялась.
– Мэл, - сказала она.
– Ты иногда хватаешь через край. Но я люблю тебя, лапа, - сказала она.

– Лапушка, я тебя люблю, - сказал Мэл.

Он наклонился через стол. Терри наклонилась навстречу. Они поцеловались.

– Терри права, - сказал Мэл, снова усаживаясь.
– Не забудьте пристегнуться. А если серьезно, им крепко досталось, этим старичкам. Когда я туда добрался, пацан, я уже говорил, умер. Он лежал на каталке в углу. Я только взглянул на стариков и сказал сестре из приемного, чтобы она вызвала мне невропатолога, ортопеда и пару хирургов немедленно.

Он отпил из стакана.

– Я попытаюсь покороче, - сказал он.
– в общем, мы их увезли в операционную и там работали над ними, как взъёбанные, почти ночь напролет. У них были невероятные резервы организма, у этих двоих. Такие вещи сразу видно. Поэтому мы сделали все, что в наших силах, и к утру уже могли оценить шансы пятьдесят на пятьдесят, у нее, может быть, поменьше. Ну вот, они, значит, все еще живы на следующее утро. Так, хорошо, переводим их в интенсивную терапию, там они две недели у нас лежат подключенные к аппаратам, по всем показателям у них идет улучшение. Поэтому мы их переводим в палату.

Мэл умолк.

– Вот что, - говорит, - давайте-ка допивать и к черту этот сивушный джин.

Потом пойдем поужинаем,точно? Мы с Терри знаем одно новое местечко. Вот куда мы пойдем, в это новое местечко, которое мы знаем. Но мы не пойдем, пока не прикончим этот уцененный, паршивый джин.

Терри сказала:

– Мы там еще. В общем-то, не обедали. Но выглядит хорошо. Снаружи, понимаете?

– Я люблю поесть, - сказал Мэл.
– Если бы пришлось начать сначала, пошел бы в повара, ясно? Правильно, Терри?
– сказал Мэл.

Он рассмеялся. Пальцем разболтал лед у себя в стакане.

– Терри знает, - сказал он.
– Терри вам расскажет.но я вот что хочу сказать.

Если бы можно было вернуться назад в другой жизни, в другие времена и все такое, то знаете что? Я бы вернулся как рыцарь. В этих латах было довольно безопасно.

Вполне было неплохо рыцарям, пока не наизобретали пороха и мушкетов с пистолетами.

– Мэл хотел бы скакать на лошади с копьем, - сказала Терри.

– Повсюду носить с собой дамский платок, - сказала Лора.

– Или саму даму, - сказал Мэл.

– Бесстыдник, - сказала Лора.

Терри сказала:

– А допустим, вернулся бы ты в теле крепостного. Крепостным в те времена жилось несладко, - сказала Терри.

– Крепостным во все времена жилось несладко, - сказал Мэл.
– Но, по-моему, даже рыцари были чьими-нибудь весталами. Разве не такая была система? Но, в конце концов, все чьи-нибудь весталы. Разве не так? Терри? Но что мне нравится в рыцарях помимо их дам, - это что у них были доспехи, знаете, и то, что их задеть было непросто. Машин тогда не было, знаете? Пьяных подростков, которые вам врезаются в задницу.