О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Граф Хардвин, к великому облегчению Гая, согласился предстать перед судом, хотя, как предупреждал констебль, потребовал, чтобы его судили равные ему по положению. Констебль предупредил Гая, что графу нужно на самом деле вовсе не равенство, это пустяки, но все лорды так или иначе в дружбе или вражде один с другим, и тут уже не будет никакой объективности. Присяжные увязнут в спорах, суть забудется, все начнут выяснять, у кого сколько колен знатных предков, чей прапрадед пришел с Вильгельмом, а кто явился намного позже на готовое и уже завоеванное.

— Я, — заявил Гай жестко, — равен!.. Я — глава этого суда, как и в любом суде графства.

Граф посмотрел на него свысока.

— А вы вообще рыцарь, шериф?

Гай ответил сдержанно:

— Граф, это не важно, перед законом все равны.

— Разве?

— Граф, — сказал Гай сквозь зубы, — я понимаю ваши чувства оскорбленного достоинства. Но твердо намерен довести это дело до конца, потому что это уже не ваше дело…

Граф буркнул:

— А чье?

— Мое, — ответил Гай. — Мое, граф. В лесах плодятся разбойники, целые деревни отказываются платить налоги, вот-вот вспыхнет мятеж… а я позволю вашим людям бесчинствовать? Клянусь честью… не шерифа, а воина-крестоносца, что прошел с Ричардом от берегов Франции через Кипр и Акру до Иерусалима, что никто из вас не выйдет из этого суда, не завершив дело.

Граф спесиво наморщил лицо.

— И что мне помешает?

Гай ощутил, что бледнеет быстро и страшно. В глазах графа мелькнул испуг, он чуть отодвинулся, вжимаясь в спинку кресла.

— Я, — сказал Гай лязгающим голосом, — я помешаю тебе, родовитое ничтожество!.. Эй, Беннет!

Дверь распахнулась, ворвался Беннет, в руке обнаженный меч, за ним Аустин и еще с десяток воинов его дружины.

— Принесите меч графа, — распорядился Гай бешеным голосом. — Граф плюет на наш суд, а после него он набросится на нас с оружием в руках… и будет убит вместе со своими людьми.

Граф вскрикнул:

— Что?.. Я не собираюсь…

— Собираешься, — обрубил Гай. — А мы вынуждены защищаться. Кроме того, попытки мятежа надо душить в зародыше!

За дверью послышался топот, Беннет снова вбежал, как огромный жеребец, протянул Гаю меч в дорогих ножнах, украшенных золотыми лилиями.

Гай мотнул головой.

— Отдай графу.

Граф спрятал руки за спину.

— Нет, в зал суда нельзя с оружием!

Гай прошипел люто:

— Ишь, законы, оказывается, все-таки знает… а говорит, что плюет на них с высоты графского кресла. Ничего, в руке трупа увидят именно этот меч.

Граф выглядел затравленным зверем, переводил взгляд с шерифа на его помощников, снова на него, даже посмотрел на окно, будто собирался с разгону выпрыгнуть.

— Это произвол, — выговорил он с трудом.

Гай сказал едко:

— А когда ваши люди, пользуясь вашим покровительством, обижают более слабого соседа, это не произвол?

Граф буркнул:

— Барон Дельмер не такой уж и слабый.

— Как оказалось, — согласился Гай. — Не ожидали сдачи, верно? Думали, он молча проглотит обиду?..

— Он осадил мой замок, — заявил граф с негодованием. — Это неслыханно!

— За это он получит порицание, — ответил Гай, — и ему скажут, чтобы больше так не делал. Он был бы строго наказан, если бы пытался мстить вам, но он всего лишь требовал, чтобы вы пришли на мой суд!.. И это снимает с него все обвинения.

Граф сказал мрачно:

— Стычки между слугами всегда случались и всегда случаются. Это недостойно барона — сразу бежать в суд!

— А как надо было? — полюбопытствовал Гай. — Собрать всех людей, способных носить оружие, осадить ваш замок и попробовать взять его штурмом?

Граф усмехнулся.

— Ну, это было бы, по крайней мере, в духе старых традиций…

— Вы всерьез? — переспросил Гай, хотя видно было, графа такой вариант бы устроил больше. — Началась бы осада, вы убивали бы людей барона, он убивал бы ваших, а кроме того разорял бы ваши деревни, жег посевы, уводил в плен мужчин и женщин, насиловал бы, засыпал колодцы, разрушил бы вашу запруду на реке… А где-то за лесом обрадовались бы: ого, началось, и разгорелся бы настоящий мятеж, сейчас же достаточно одной искры…

Граф поморщился.

— Мятежа не хочу. Это личное дело между мной и бароном.

В коридоре затопали, вошел Хильд. Окинул их цепким взглядом.

— Суд уже собрался, ждут истцов.

Гай поднялся, кивнул Беннету.

— Не потеряй меч графа. Если дело пойдет не так, как мы ожидаем… ну, ты со своими людьми знаешь, что делать. А меч сразу же вложи в руку трупа.

Беннет хищно ухмыльнулся.

— Все сделаем, ваша милость… с превеликим удовольствием!

Гай кивком указал графу на дверь и добавил любезно:

— После вас, граф.

Глава 8

Суд получился на удивление коротким, даже Гай полагал, что будут какие-нибудь подвохи или судебные ухабы, однако барон Дельмер подробно изложил суть жалобы, а многочисленные свидетели все подтвердили, даже люди графа не стали отпираться, когда их заставили поклясться, положив руку на Библию, что будут говорить правду и только правду.

Присяжные смотрели на графа с острым недоброжелательством, тот досадливо морщился, вздымал очи к потолку, ну что за времена пришли, простолюдины получили права судить лордов, но когда Гай повернулся к нему и спросил резко, признает ли обвинения, он лишь пожал плечами.

— Да. Ну и что?

— Барону нанесен ущерб, — произнес Гай. — Его люди побиты и унижены, что скажется на их работе, а этот случай, если оставить его безнаказанным, повредит репутации барона. За избиение и унижение его людей я приговариваю вас к штрафу в двадцать марок серебра, а за ущерб достоинству барона — десяти тысячам марок!

В толпе дружно охнули, граф дернулся и застыл, зато барон радостно завозился, глаза его распахнулись, как ставни навстречу солнцу.

Граф просипел перехваченным горлом:

— Десять… тысяч… серебром?

— Точно, — подтвердил Гай. — За моральный ущерб. Репутация стоит дорого, не так ли? То, что побили, — ерунда, заживет, за это хватит и двадцати марок, можно даже снизить до пятнадцати, а вот унижение, которое терпел барон… Вы ему, как говорят в народе, плюнули в душу! А как это оценить? Господь говорит, что у человека нет ничего ценнее души.

Граф повторил осевшим голосом:

— Но… десять тысяч…

— Если бы барон нанес такой же ущерб вам, — пояснил Гай, — я бы потребовал с него двадцать тысяч! Я уверен, ваша репутация стоит еще выше.