О, этот вьюноша летучий!

– Chung, I’m splitting! – как будто не в первый раз приходилось ему покидать parking с молодыми леди типа Anne Stuart.

Они ехали по фривэю. Окна в BMW были открыты, и ветер трепал волосы Анн.

Олег откинул голову на спинку кресла и заговорил наконец по-русски.

– Вот теперь я вас узнал. Смешно, но тогда у Лики я именно так вас себе представил – за рулем и ветер треплет волосы…

Она чуть не плакала от жалости.

– Олег, что случилось с вами?

Он закрыл глаза.

– Да ничего особенного. Просто выпал в осадок.

Машина въехала в переулок, один из тех американских alley с пожарными лестницами и мусорными баками, где любое сердце охватывает тоска.

Это в районе Heights Ashberry, где когда-то зародилось движение хиппи, а сейчас осталась одна лишь желтая тоска и худосочие.

Длинноволосый старик спал на земле у спуска в бейсмент, где помещалась «квартира». Черный трансвестит стоял с остекленевшими глазами напротив у стены. Его сзади обнимал и, кажется, слегка мастурбировал пьяный индеец. Здесь шумно жила большая мексиканская семья – женщины стирали, дети катались на роликах, мужчины играли в карты…

– Ну вот, видите, здесь я живу, – сказал Олег. – До свидания. Встретимся в другой раз. Обещаю побриться.

Анн настойчиво проследовала вперед.

– Нет-нет, я хочу посмотреть, как вы живете!

Старик, лежащий у входа, открыл один глаз и пробормотал:

– Congratulations, Olek! You got a girl!

Олег сунул ему за пазуху несколько долларов.

Сквозь тусклое окошко в комнате Олега была видна задница старика. Посредине комнаты на штативе стоял начатый и брошенный холст с засохшими красками – свидетельство того, что вначале Олег еще пытался бороться.

Они сидели у колченогого стола и смотрели друг на друга. На столе стояла галлонная бутыль дешевого вина. Олег, ковыряя пальцем в жестяной коробочке:

– Хотите «смок»? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой, налила себе вина. На лице ее все еще было выражение какой-то решимости, что вкупе с замечательным румянцем и чистотой глаз очень ей «шло».

Он стал скручивать сигарету, бормотал:

– Это, вы же знаете, вполне невинная вещь… Это же все курят…

АНН.

Олег, но это все ужасно!

Он затянулся марихуаной и сразу повеселел:

– Ровно ничего ужасного, сударыня.

АНН.

Вы талантливый художник! И вы все бросили! Живете в slums… Нет, я этого не допущу! Это правильно по-русски – не допущу!

Он улыбнулся мягко и положил свою руку на ее ладонь:

– Кажется, спасти меня решили, сударыня?

АНН.

Да.

Он засмеялся, налил себе вина, потом, будто вся мерзость его вдруг отпустила, вытащил из угла дряхлую гитару и запел уже известную нам песню.

…ОВИР нас не разгонит ни навеки, ни на час,А если, вдруг случится, затоскуешь.С тобой я повстречаюсь на Бульваре Монпарнас,А ты ко мне вернешься на Тверскую…

В окошке появились стоптанные башмаки старика… Видимо, вдохновленный Олеговыми долларами, он собрался в поход.

Башмаки исчезли. На их место прибежал и растянулся в солнечном пятне пузатенький щенок.

Ночью оказалось, что луна все же проникает в жилище Олега и даже освещает кусок стола и подушки на тахте, а следовательно, и лица двух лежащих рядом людей.

Анн смотрела на Олега с влюбленно-заботливым выражением.

С улицы доносился голос бухого старика:

Mankind I love youWhile you are sleepy…I’m like a frogWho’s singing and leaping…

В окошке появилась бутыль и драный сапог.

– Слышишь? – сказал Олег. – Это Грегори. Он поэт.

Анн положила ему голову на грудь.

– Это, конечно, очень романтично, но завтра ты переедешь ко мне на Belveder Island.

Олег промолчал, но обнял ее и потянулся не без блаженства, не без освобожденности, не без того, что можно было бы назвать на старинный манер «благодарностью судьбе».

Семейство Стюардов с первого взгляда можно назвать well-to-do. Идеальная американская фамилия из верхушки среднего класса.

Мистер Стюард, не будем уточнять, кто он, преуспевающий адвокат или глава фирмы, пятидесятилетний спортивного склада джентльмен, любезнейший, стильный и веселый.

Миссис Стюард, то есть мать Анны, можно, разумеется, без всякого труда принять за ее старшую сестру.

А вот и Марджори Янг, сестра миссис Стюард, художница, музыкант и поэт, особа романтического и слегка богемного плана.

Будет присутствовать и ее, что называется live-in, Пол Дохени, да-да, из тех самых Дохени, сорокапятилетний спортсмен, журналист и член частного комитета по сбору разведывательных данных.

И наконец, два брата Анны, восемнадцатилетние близнецы Джим и Скотт, чудеснейшие ребята, такие же, как и сама Анна, «кровь с молоком». Птенцы американских зажиточных субурбанаций.

Не исключено, впрочем, что может появиться чудо из чудес – бабушка главы семьи столетняя Мими Стюард, о которой все здесь говорят:

– She is our treasure!

Итак, все семейство сидит на холме острова Бельведер возле своего большущего белого трехэтажного дома. Покачиваются под бризом пальмы и кипарисы. Ярко-зеленая постриженная трава. Кусты роз. В глубине стены на дощатом деке сервирован обеденный стол на девять персон.

Внизу блестит под клонящимся уже к закату солнцем заливчик, в котором стоят катера и яхты, далее простирается морская гладь с чернью маленьких островов наподобие самого Бельведера.

– Coming! Coming! – как в стародачной пьесе закричали Джим и Скотт и побежали встречать сестрицу и загадочного русского художника, которого она обещала сегодня привезти с собой.

У подножия холма остановился BMW и из него вышли Анна и Олег.

– Last warning to everybody, – сказал мистер Стюард. – This guy under stress. Anne has beg all of you be nice with him as much as possible…

Олег в самом деле был напряжен, пока они приближались к вершине холма, пока все это к нему приближалась, его новая жизнь, такая чистая и свободная.

– Не церемонься, – шептала ему Анна, – они очень простые. Будь самим собой…

Таким образом, влюбленная Анна и отцу и любимому дала соответствующие советы, которые, возможно, частично и привели к тому, что произошло.