О, Мари!

Попрощавшись с дорогими могилами, с мамой и братом, внутренне опустошенный, я вылетел в Москву. На сердце было черно. Хотелось лишь одного: поскорее завершить ненавистную военную службу, которая тяготила меня не столько своей сложностью – этот момент был не столь важен, – сколько своей несвободой, тупостью, отсутствием выбора.

Глава 29

Москва готовилась встречать Первомай. На улицах уже велись подготовительные работы: сажали цветы, развешивали красные знамена, плакаты с призывами «Да здравствует…», «Слава…», «Укрепить…», «Развивать…», «Завершить…».

Первым делом зашел в кабинет Орловского – поздороваться и сообщить, что я прибыл.

– Давид, я внес предложение оставить тебя преподавателем на моей кафедре. Здесь ты быстро защитишь кандидатскую диссертацию. К тому же минимумы у тебя давно сданы, тему знаешь неплохо, практика есть.

– Спасибо, Петр Юрьевич, но я бы не хотел оставаться на военной службе, пусть даже в статусе преподавателя.

– Ты зря отказываешься. Интересная и спокойная жизнь, годам к тридцати пяти – сорока можно стать доктором военных наук, начальником кафедры, генералом с хорошей квартирой. Кстати, ты вроде в квартире не нуждаешься?

– Что вы имеете в виду?

– Я так понял, что ты переезжаешь к Фаине? У них же, как ты сказал, трехкомнатная квартира на Мичуринском?

Опять судьба сама меня ведет. Я не успеваю принимать самостоятельные решения, события торопят меня, ставят перед выбором. Фаина, безусловно, достойная девушка, правда, неспокойная и чересчур самостоятельная. Все время надо ее в чем-то убеждать, что-то доказывать, обо всем у нее есть свое мнение. Если я перееду к ней, то в определенном смысле потеряю роль лидера в нашем дуэте. А как будет жить со мной моя мама? При всей интеллигентности Фаины они бесконечно далеки друг от друга по ментальности и по бытовой культуре. С Мари такой проблемы не существовало вовсе.

Позвонил Марку.

– Давид! – обрадовался друг. – Приезжай к семи вечера. У нас сегодня торжественный ужин в честь твоего возвращения.

– Спасибо, Марк.

Вот как бывает – всего несколько дней назад я похоронил самого близкого друга, без которого не представлял жизни, а сегодня веду себя так, будто его никогда и не было. Решаю, как жить, где жить, с кем жить. Рафа, дорогой мой Победоносный, зачем ты покинул меня? Как же мне будет тебя не хватать!..

* * *

Седьмого мая, прямо перед Днем Победы, Тумаркины через Дублин улетели в Нью-Йорк. Провожать их поехали Фаина, Нина с матерью и я. У всех, кроме Марка и Нины, настроение было траурным.

– Видите, Давид! – с горечью сказал Наум Аркадьевич. – Больше тридцати лет я преподаю в университете. Сколько коллег, друзей, аспирантов – и ни один из них не пришел провожать! Испугались. Я же стал для них политически неблагонадежным. Это еще раз говорит о том, что наше решение уехать было правильным. Не хочу жить в таком обществе, с такими людьми.

– Не переживай, папа, – успокаивал его Марк. – В конце концов и эта страна перестанет быть закрытым полицейским государством. Откроются границы, власти не будут бояться выпускать своих граждан в мир, «деревянный» рубль станет конвертируемым, появится частная собственность, вырастут новые свободные люди.

– Я тоже верю, что закономерности развития экономики и политики обязательно распространятся и на нас, пусть и не скоро. Исчезнет идиотская идеология, разделяющая мир на два враждебных лагеря. Вопрос только в одном: когда?

– Давид, мы очень надеемся на тебя, – вступила Маргарита Абрамовна. – Следи за Фаиной, не дай ей сглупить.

– Спасибо за доверие. Беда только в том, что она считает себя умнее всех, в том числе и апостола Павла!

– Кто умнее – это еще надо доказать! – не осталась в долгу Фаина.

После того как самолет, в котором сидели ее родители и брат, оторвался от земли, Фаина, державшаяся до того спокойно и независимо, безутешно заплакала и сразу превратилась в маленькую беззащитную девочку. За руль машины сел я. Приехали домой, зашли в опустевшую, сразу ставшую неуютной квартиру, попили чаю и легли спать. Всю ночь Фаина проплакала, а я лежал с открытыми глазами и думал о новом повороте моей судьбы. Что бы ни случилось, я не могу оставить ее одну, обмануть ее надежды. Ведь она доверяет мне, а возможно, и в самом деле любит. Как она боролась за мою любовь! Даже хотела прилететь в далекую степь, невзирая на неприемлемые условия жизни. Прощай, Мари, моя голубоглазая девочка! В этом нет моей вины, так распорядилась судьба. Прощай, мальчик Себастьян! Я так и не сумел стать для тебя кем-то большим, чем биологический отец. Прощай, моя молодость! Ты тоже покинула меня вместе с Мари и Рафой.

Под утро Фаина забылась беспокойным сном. Жаль ее будить, но ничего не поделаешь.

– Фаина, вставай, уже поздно. Приведи себя в порядок и иди на работу. Я оставил деньги в гостиной на столе. Заезжай за мной вечером, сходим куда-нибудь. Послушай, для меня всегда оставалось загадкой, почему Марк рыжий, а ты брюнетка, при том, что вы очень похожи друг на друга?

– Прости, дорогой, что подвела тебя и в этом. Так получилось. Я знаю, что ты любишь голубоглазых и светловолосых.

– Рад, что твой боевой дух непоколебим! – улыбнулся я. – Приезжай часам к шести, когда занятия кончатся. Можем посидеть где-нибудь с Орловским и Ольгой, отметить наш первый день под одной крышей.

* * *

На торжественный выпускной вечер пришли высокие гости: заместитель начальника академии по учебной работе генерал-лейтенант Дроздов и секретарь парткомитета академии полковник Соколов. Первыми для вручения документов пригласили выпускников, окончивших курсы с красным дипломом. Затем выступил генерал-лейтенант Дроздов:

– Товарищи отличники учебы! Вы, опытные юристы, показали себя с наилучшей стороны в практической работе и учебе! Вам оказано большое доверие – вы направляетесь на работу в Германскую Демократическую Республику, в органы военной прокуратуры в пунктах дислокации советских вооруженных сил. Поздравляю вас!

Я стоял среди моих ликующих друзей глубоко разочарованный, лихорадочно раздумывая, как поступить. Почему не учли мое заявление с просьбой об увольнении в запас? Не нашел ничего лучше, как подойти к начальнику курса генералу Куркину.

– Павел Семенович, я направил на ваше имя заявление с просьбой…

– Помню, помню, – помрачнел он, – обратитесь к секретарю парткома полковнику Соколову.

Лицо этого человека не предвещало ничего хорошего.

– Слушаю. Так, так… Вы коммунист?

– Да.

– А что тогда морочите мне голову законом о военной службе? Какие еще сроки? Партия вас направляет на ответственную работу. Не хотите подчиняться дисциплине – кладите партбилет на стол и идите на все четыре стороны! Для коммуниста высший закон – партийный устав! Понятно? И больше не разводите демагогию о каких-то законах!

– Не горюй, Давид, – подошел ко мне Орловский, – видишь, я же предлагал тебе остаться в академии. Ничего, это неплохое назначение. Хорошие бытовые условия, высокая зарплата, можно выйти в город, а по воскресеньям поездить по стране. Поездом за час доберешься до Берлина, Дрездена, других крупных центров. А дальше видно будет. Жизнь подскажет.