О Пифагоровой жизни

(250) Когда это произошло и города не придали никакого значения случившейся беде, пифагорейцы отошли от дел. Это произошло по обеим причинам: из-за бездействия городов (ведь они не обратили никакого внимания на столь великое бедствие) и из-за гибели самых авторитетных пифагорейцев. Из двоих спасшихся (оба были из Тарента) Архипп вернулся в Тарент, Лисид же, возненавидев проявленное бездействие, уехал в Элладу и жил в Ахайе Пелопоннесской, а затем, когда возник интерес к нему, переселился в Фивы, где Эпаминонд [200] стал его учеником и называл его отцом. Здесь он и умер. Остальные пифагорейцы, за исключением Архита из Тарента, покинули Италию. Собравшись в Регии, они восстановили там свою общину.

200

200 Эпаминонд — знаменитый беотийский полководец и государственный деятель, возглавлявший фиванское государство.

(251) Через некоторое время, поскольку управление в городах шло все хуже… [201] Самыми главными были Фантон, Эхекрат, Полимнаст и Диокл из Флиунта, а также халкидянин Ксенофил из фракийских халкидян. И хотя школа уже приходила в упадок, они сохраняли первоначальные нравы и знания до тех пор, пока достойно не ушли из жизни.

Так говорит Аристоксен. Никомах [202] согласен с этим рассказом, но утверждает, что заговор возник в отсутствие Пифагора.

201

201 Пропуск в тексте.

202

202 Никомах из Герасы— неопифагореец (II в. н. э.), математик, автор трудов по мистической арифметике и музыке.

(252) Он уехал на Делос, чтобы ухаживать за своим учителем Ферекидом Сиросским, который внезапно заболел так называемой вшивой болезнью, и чтобы похоронить его, и в это время те, кого пифагорейцы ранее отвергли и записали на стелах [203] , напали на них и повсюду сожгли их всех, но самих их италийцы после этого побили камнями до смерти и бросили без погребения. Тогда знание у знающих иссякло, так как сохранялось у них в сердцах до той поры неизреченным, а непосвященные упоминали только непонятные и не поддающиеся объяснению речи. Только на чужбине пифагорейцы сохранили какие-то остатки знаний, очень темные и труднопостижимые.

203

203 Имеется в виду пифагорейский обычай воздвигать надгробный памятник живым людям, отвергнутым общиной. Ср. выше, 74.

(253) Попавшие в изоляцию и из-за случившегося сверх меры павшие духом, они рассеялись по разным местам и совершенно не могли ни с кем общаться. Они неизменно оказывались в одиночестве, в безлюдных местах и, пребывая большей частью в затворничестве, предпочитали общению с кем бы то ни было общение с самим собой. Опасаясь, что слово «философия» может совсем исчезнуть из употребления и сами они станут ненавистны богам, если совершенно погубят столь великий дар, какой они имели, они собрали записи, содержащие главные положения учения и символы, а также сочинения старших товарищей и то, что сами помнили из них. Они оставили в наследство все эти записи там, где кому довелось умереть, наказав сыновьям, дочерям и женам не давать их посторонним. Они выполняли этот наказ очень долгое время, завещая то же потомкам.

(254) Поскольку рассказ Аполлония [204] о тех же событиях несколько отличается, и он добавляет много подробностей, не упоминаемых Аристоксеном и Никомахом, приведем и его рассказ о заговоре против пифагорейцев. Он говорит, что некоторые с самого детства недоброжелательно относились к Пифагору. Людям нравилось, когда Пифагор беседовал со всеми посетителями, но когда он начал общаться с одними учениками, остальные были обижены. Кротонцы легко бы позволили продвинуться чужеземцу, но, как представляется, больше тяготились, если это приходилось терпеть от соотечественников, и распространилось мнение, что община им враждебна. Кроме того, поскольку юноши были родом из уважаемых и богатых семей, с возрастом они стали не только первенствовать в частной жизни, но и управлять городскими делами. Они образовали большое сообщество (их было более трехсот), но оно составляло лишь небольшую часть города, который уже не управлялся согласно тем же обычаям и нравам. Впрочем, пока кротонцы владели своей землей и Пифагор находился у них,

204

204 По-видимому, имеется в видуАполлоний Тианский.

(255) сохранялось государственное устройство, существовавшее от основания города, хотя были недовольные, ожидавшие удобного случая для переворота. Но когда завоевали Сибарис, Пифагор уехал, а пифагорейцы, управлявшие завоеванной землей, не распределили ее по жребию, как хотело большинство, то затаенная ненависть вспыхнула, и множество граждан выступило против них. Зачинщиками мятежа стали люди, наиболее близкие к пифагорейцам по родству и домашним связям. Причиной было то, что многое, что сделали пифагорейцы, в той мере, в какой их поступки отличались от остальных, не нравилось лидерам, так же как и обычным людям, а в самых важных делах утрату привилегий они считали направленной исключительно против себя. Не нравилось им, например, то, что никто из пифагорейцев не называл Пифагора по имени: при жизни, если они хотели упомянуть его, они называли его «божественный», а после смерти они говорили о нем «тот муж» [205] , так же, как Гомер показывает Эвмея, упоминающего об Одиссее:

205

205 Ср. выше, 88.

Гость мой, его и далекого здесь не могу называть я Просто по имени (так он со мною был милостив)… [206]

(256) Точно так же не нравилось им то, что пифагорейцы встают с постели не позже восхода солнца и ждут, чтобы помолиться восходящему солнцу, а также не носят перстня с изображением бога из опасения приносить его к местам погребений или другому нечистому месту [207] , также что они не делают ничего необдуманного и бесконтрольного, но рано утром решают, что следует сделать, а ложась спать, перебирают в уме, что совершили, одновременно раздумывая и упражняя память. Вызывало раздражение также и то, что, когда кто-либо из пифагорейцев назначал другому встречу, тот дожидался его на этом месте весь день и всю ночь до тех пор, пока он не придет, в этом опять же видно, что пифагорейцы были приучены помнить договор и не говорить необдуманно.

206

206 Гомер. Одиссея, 14.145–146. Пер. В.А. Жуковского.

207

207 Ср. выше, 84.

(257) Вообще некоторые их предписания распространялись на всю жизнь вплоть до смерти: Пифагор предписывает в последний час не богохульствовать, но, как перед выходом в плавание, ждать предзнаменования в благоговейном молчании, как делают те, кто переплывает Адриатическое море. Все это, как я уже сказал, огорчало всех без исключения в той мере, в какой они поняли, что пифагорейцы, воспитанные в совместном образе жизни, поддерживают это своеобразие. Родственники пифагорейцев относились с еще большим раздражением к тому, что те подают правую руку только своим, а из близких — только родителям, и что они предоставляют свое имущество для общего пользования, а от имущества родственников оно отделено. Когда родственники начали эту вражду, остальные с готовностью присоединились к конфликту. И когда Гиппас, Диодор и Tear, члены Совета Тысячи, от имени всех граждан потребовали равного для всех участия в органах власти и народном собрании и отчета высших должностных лиц перед теми, кто избран по жребию из всего народа, то пифагорейцы Алкимах, Динарх, Метон и Демокед воспрепятствовали этому и не позволили разрушать государственное устройство, унаследованное от отцов,

(258) но победу одержали защитники большинства. Когда после этого собрался народ, ораторы Килон и Нинон, договорившись о том, кто что на себя берет, обвинили их самих. Первый был из богатых, второй — из простого народа. Когда они произнесли свои речи (речь Килона была длиннее), Нинон продолжил говорить и притворился, что знаком с тайным пифагорейским учением. Написав подложное сочинение с целью как можно более их оклеветать, он дал его секретарю и приказал читать вслух.

(259) Оно называлось «Священное слово», в общих чертах содержание его было следующим. Друзей следует почитать как богов, а остальных подчинять как зверей. Ту же мысль высказывают, вспоминая о Пифагоре в стихах, его ученики:

Как к блаженным богам, он к своим друзьям относился, Но не считал, что нужно с прочими так же считаться.

(260) Далее там говорилось, что Гомер особенно заслуживает похвалы за стихи, в которых он говорит о «пастыре народов» [208] , ибо как сторонник олигархии он изобразил прочих как скот. К бобам пифагорейцы якобы относятся враждебно, так как они главные в жеребьевке и в избрании на должность по жребию [209] . Пифагорейцы якобы призывают добиваться тирании, говоря, что лучше на один день стать быком, чем весь век быть коровой. Они одобряют послушание закону у других, но требуют соблюдения только своих постановлений. Нинон решительно представил их философию как заговор против народа, призывал не обращать никакого внимания на их мнения и иметь в виду, что они вообще не пришли бы на собрание, если бы пифагорейцы убедили Совет Тысячи принять их предложение. Так что не следует позволять говорить тем, кто сколько может мешает слушать остальных. Правая рука, которую они отказываются пожимать, должна стать орудием борьбы против пифагорейцев, когда они голосуют поднятием руки за постановление или берут камешек для голосования. Граждане должны считать позором, если, одержав верх над 300 000 врагов у реки Тетраэнт [210] , они в своем городе станут жертвой заговорщиков, составляющих тысячную их долю.

208

208 Формула, которая встречается в «Илиаде» не менее 44 раз.

209

209 Бобы использовались для жеребьевки.

210

210 Правильная форма — Траент. Битва описана Диодором (ХП.9-10).

(261) В целом он настолько ожесточил слушателей клеветой, что через несколько дней, когда пифагорейцы приносили жертвы Музам в доме близ храма Аполлона, собралась толпа, готовая напасть на них. Пифагорейцы предвидели это, и одни бежали на постоялый двор, а Демокед с эфебами уплыл на Платию [211] . Граждане отменили законы и приняли постановления, в которых обвинили Демокеда в том, что он собрал молодежь для установления тирании, и установили награду в три таланта за его смерть. Затем произошло сражение, грозящую опасность (Демокеда) победил Феаг, и они выплатили ему от города три таланта.

211

211 Остров у берегов Ливии.