О, Путник!
Шрифт:
— Да. Я прекрасно помню, что вы мне ответили, Барон.
— Так вот, знайте, Сир, что за всё время нашего знакомства я Вас ещё ни разу, ни на йоту не предавал. Были всякие мысли, но я их решительно отметал и отвергал. Поступали всякие указания, рекомендации и инструкции. Так вот, я на них просто плевал. Но плевал грамотно, конечно, не так, как БАРОН. Я же Глорианин, у меня своя, особая миссия. А причины моего отсутствия на корабле во время последней битвы я уже Вам объяснил.
— Благодарю за верность, Советник.
— Рад Вам служить, Сир! — бодро произнёс ПОЭТ, а потом вдруг неожиданно рассмеялся. — Боже, как же всё странно!
— Я
— Цитатник пополнен, Сир!
— За разум!
— За разум!
Мы выпили, потыкали вилками в безнадёжно остывшее мясо и картошку, похрустели ядрёным солёным огурцом, одним на двоих.
— Полковник, как говорят в Одессе, у меня к вам имеется ещё один крайне интересный и чрезвычайно задевающий меня вопрос.
— Да, Сир? — засмеялся ПОЭТ.
— Какого чёрта вы свалились на мою голову с этого долбанного дерева? Что, нельзя было внедриться в мою свиту каким-либо другим способом? Почему так сложно? И вообще, какова ваша роль во всей этой истории со мной? Не поверю, что Командир Особого Отряда, Полковник, просто так, ради контроля, сопровождал меня в моих скитаниях по этим убогим, Богом забытым Островам! Ведь вы могли следить за мною сотнями других способов. Ну, например, со спутников. О какой это миссии вы упомянули только что?
— Сир, ну, во-первых, Острова не убоги и не забыты Богом. На сегодняшний момент они — центр ВСЕЛЕННОЙ! Но об этом чуть попозже… Во-вторых, я сыграл в Вашей судьбе особую и очень важную роль.
— Какова же была эта роль, стихоплёт вы наш? — усмехнулся я.
— Как Вы точно выразились, Сир! Какой из меня Поэт?! Так, недоразумение какое-то! Я бездарен в стихосложении по изначальной сути своей. Нет у меня такого таланта! Увы, нет! И ничего не могу с этим поделать! — Полковник грустно опрокинул в себя рюмку рома и не стал закусывать.
— Но вы же неоднократно читали очень неплохие стихи, сударь! А знаменитая Поэма «Власть, война и любовь»?!
— Что касается упомянутой Вами сейчас Поэмы, Сир, то это полное дерьмо! Вы совсем недавно выразили свою точку зрения по поводу этого бессмертного произведения. Я с нею полностью согласен. Дерьмо, оно и в Африке дерьмо!
— Бедная Африка…
— И вообще, если Вы заметили, Сир, ранее я неоднократно совершенно искренне высказывал свои переживания по поводу моих поэтических способностей!
— Да, помню. Сцены в замках, в библиотеке БАРОНА. Было очень душещипательно, — усмехнулся я.
— Зря Вы так, Сир! Прошу Вас, не иронизируйте. Применительно к моему случаю, ирония совершенно неуместна!
— Извините, ради Бога извините! Я не знал, что вас так волнует поэзия. Ну, что же, у каждого свой пунктик. Продолжайте, пожалуйста. Я вас не намерен прерывать!
— Так вот, Сир, повторяю. Именно в эти моменты я был как никогда искренен и находился в полном отчаянии. Именно тогда! Меня гнетёт моя бесталанность и бездарность! — лицо ПОЭТА исказила горестная гримаса. — Я в ужасе от этого факта!
— Боже мой! Ну что за бред, что за ерунда!? У вас, у красавца, Полковника, Командира, Советника, Барона, — и такие глупые комплексы! — удивлённо произнёс я.
— Я
отдал бы всё это за настоящий поэтический талант, за пару гениальных стихов, Сир! — горестно сказал ПОЭТ и чуть не расплакался.— Вы примерно о том, что зачем нам весь Мир, если потеряна Душа?
— Да, Сир, именно о том!
— Да успокойтесь, Советник, — я разлил по рюмкам остатки рома. — Вот те на! Какая, однако, у вас трепетная натура. Какое в ней кипение страстей! Не ожидал, не ожидал… Вернее, ожидал, но не от вас, а от ПОЭТА! Вернее… Тьфу, действительно, фантасмагория какая-то!
— За Космос!
— За Космос!
Мы выпили, закусывать почему-то не стали. Настроение было какое-то непонятное, неопределённое, аморфное, тревожное, странное.
— Последний вопрос, Советник.
— Да, Сир.
— А как же вы сотворили эту вашу великую Поэму о власти, войне и любви? — усмехнулся я.
— Сир, не издевайтесь, прошу Вас! Мне и так муторно. А вообще-то, её написал компьютер, — поморщился псевдо вития.
— Ясно… То-то я чувствовал в ней какую-то непонятную недосказанность, незавершённость, неопределённость, какую-то гниль, какую-то сухость и механичность, какое-то бездушие. Вот, оказывается, в чём дело!
— Да, Сир, увы…
— А бессмертная «Поэма о Битве с Небесным Медведем», а «Баллада о Буцефале»?
— Компьютер, Сир… — печально сказал ПОЭТ. — Кстати, хотите посмеяться?
— Знаете, я уже столько сегодня смеялся и плакал, что никакой организм всего этого не выдержит, даже организм ПОСЛЕДНЕГО МАРСИАНИНА и ВЕРШИТЕЛЯ.
ПОЭТ вздрогнул, напрягся, подобрался и с огромным почтением посмотрел на меня.
— Ладно, расслабьтесь, — я вальяжно откинулся на спинку кресла. — Так над чем вы предлагаете мне посмеяться?
— Сир, кроме перечисленных вещей, я успел сварганить ещё одну Поэму. Но написал её не компьютер, а я сам!
— И как она называется?
— Поэма называется так: «Битва со зловещим Чёрным Спрутом», Сир.
Я захохотал так, что матерчатые стенки палатки заходили ходуном. ПОЭТ с невозмутимым выражением лица строго смотрел в пространство. Отсмеявшись, я попросил его:
— Не соизволите ли зачитать отрывок из этого произведения?
— С удовольствием, Сир.
Я — Чёрный Спрут! Чудовище со дна, Там, где царит могильный лютый холод. Проснулся я от векового сна. Меня томит невыносимый голод. Поднялся я из глубины глубин, Понять пытаясь, что такое небо. О, как хотел бы я отведать хлеба, Какой я к чёрту бездны Властелин!?Смеяться мне почему-то расхотелось. Я внимательно посмотрел на ПОЭТА.
— Сударь, эти стихи действительно написаны вами?
— Да, Сир.
— Неплохо, неплохо…
— Спасибо, Сир…
— Если и дальше в таком же духе, то, может быть…
— Сир, «Марш Императорской Гвардии» тоже написал я лично!
— Вот как!? Однако… Похвально, похвально!
— Благодарю, Сир!
Мы помолчали. Я призвал Гвардейца и заказал ещё рома.
— За Поэзию, за высшее проявление человеческих и нечеловеческих духовных сил!