О, Путник!

— Сир, но мы не совсем люди, а Вы уж подавно, — нервно и бесстрашно произнесла МАРКИЗА.

— Не знаю, как вы, друзья мои, а я ощущаю себя человеком! Да, да! За Его Величество Человека! До дна!

Мы выпили, закусили, немного поели.

— Скажите, Барон, меня интересуют те стихотворения, которые вы читали мне и ГРАФИНЕ на протяжении всего времени нашего знакомства? Не похоже, что их творцом является программа. Все эти вещи не могут быть плодом холодного электронного разума. Они очень неплохи. Неужели все они написаны…

— Совершенно верно! Вами, Вами, Сир! Какая тут может быть программа!? Конечно же, нет! Государь, их творцом являетесь Вы! Скоро Вы всё до конца вспомните! Побыстрее бы! Времени остаётся мало.

— Времени до чего? — спросил я.

— Советник! — жёстко произнесла девушка.

— Ладно, — усмехнулся я. — На этом наш поэтический вечер объявляю закрытым. Спокойной ночи, Барон.

— Спокойной ночи, Ваше Величество, — ПОЭТ раскланялся и быстро ретировался.

Некоторое время в палатке царила почти полная тишина. Её разбавляли звуки цикад, доносящиеся снаружи. За окном тьма сгустилась до полного предела. Я задумчиво посмотрел на МАРКИЗУ, решительно встал, подошёл к ней, сорвал с неё тунику. А затем я взял девушку на руки и повалил её на огромную кровать, стоящую в углу, стал жарко и жадно целовать её гладкое и нежное тело, неимоверно возбудился, задрожал от предчувствия грядущего удовольствия, а потом проник внутрь неё, слился с нею и сполна насладился ею. И повторялось всё снова и снова, почти до бесконечности.

Мы стонали, кричали, хрипели, а потом утомлённо молчали, не выпуская друг друга из раскалённых объятий. И снова любили друг друга самозабвенно, истово, пламенно и страстно. О, что может быть в мире сильнее тех чувств, которые испытываются, словно в последний раз!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Долгую ночь Я во власти думы глубокой, А рассвета нет. Ни луча… Даже в щель моей спальни Пробился безжалостный мрак.

Я почувствовал опасность мгновенно, инстинктивно, рефлекторно, каким-то совершенно непонятным для меня образом. Вроде бы ещё за долю секунды до этого спал я очень крепко и спокойно, видел какой-то благостный сон, был абсолютно расслаблен, но вот я уже на ногах, принял боевую стойку, весь начеку, готов к схватке, абсолютно свеж, полон сил и энергии. О, как! Ишь, ты! Однако!

Мой славный ЭКСКАЛИБУР сам скользнул мне в руку. В тусклом свете одной, ещё до конца не догоревшей свечи, воинственно сверкнула голубая сталь. Ах, где же ты, мой верный ЗВЕРЬ!? В каких пучинах морских покоишься ты, мой надёжный и могучий ПОСОХ!? Увы, увы, при мне только меч. Да, и ещё — Её Величество РЕЛИКВИЯ, моя главная надежда и опора в этом опасном и непредсказуемом мире!

Что же случилось, что послужило толчком к моему внезапному пробуждению? РЕЛИКВИЯ на шее вдруг нагрелась, завибрировала, загудела. Да, произошло что-то серьёзное, из ряда вон выходящее! Где же враг, что это за враг, с чем или с кем на этот раз мне предстоит столкнуться и сразиться?!

Я некоторое время стоял в полной темноте, так как свеча на столе окончательно догорела. Тьма, впрочем, довольно быстро рассеялась, потому что я стал видеть в инфра-красном диапазоне волн. Пространство обрело чёткость и ясность, предметы встали на свои места. Всё вроде бы тихо и спокойно. Странно… Я быстро огляделся вокруг. В палатке никого не было. МАРКИЗА, видимо, ушла в неведомые дали через Портал, когда я спал. Везде царили покой и тишина. Но острое чувство опасности не покидало меня, металось и билось в мозгу, спускалось спазмом в желудок, заставляя его неприятно сжиматься.

Что происходит!? Не понятно! Тревожное чувство не исчезало. Я нашарил под кроватью ремень с ножнами и лёгкую кольчугу, быстро оделся, опоясался, стал чувствовать себя как-то увереннее. Собственно, помогут ли мне сейчас кольчуга и ЭКСКАЛИБУР? Мне угрожает серьёзная опасность высшего порядка, в этом я был абсолютно уверен. Почему уверен? А Бог его знает!

Что-то мне вдруг подсказало, что следует немедленно покинуть палатку. Я, не раздумывая ни секунды, молниеносно прыгнул вперёд, не выбирая направления и не ища выхода, легко вспорол клинком плотную и толстую ткань шатра, выкатился на песок, встал на ноги, потом мгновенно ускорился и, совершив несколько гигантских прыжков, достиг холма, поросшего густой растительностью. Я врезался в неё, как тяжёлый танк, проломил насквозь, а может быть пронзил, как гигантское копьё, и вывалился в глубокую ложбину, густо поросшую травой, по ту сторону холма.

Через секунду после этого место, где находилась моя палатка, озарилось неимоверным, ослепляющим и всё поглощающим светом. Земля задрожала, затряслась, застонала. Раскалённый воздух, вспученный неведомой и страшной силой, завибрировал, загудел, мощно понёсся от эпицентра взрыва кругами, безжалостно сокрушая и испепеляя всё на своём пути. Я вжался в землю, инстинктивно прикрыв голову руками. Это движение совершенно бесполезное в таких ситуациях. Но что поделать, нами зачастую управляют древние инстинкты, а не холодные и трезвые расчёт и разум.

РЕЛИКВИЯ на моей груди мгновенно нагрелась, вернее, раскалилась. Я понимал и чувствовал это умом, но почему-то совершенно не ощущал своей кожей её повышенную температуру. Странно, странно! РЕЛИКВИЯ мелко завибрировала, басовитое гудение, казалось, заполнило весь мир. Земля и воздух дрожали, всё вокруг меня кипело, плавилось, вспучивалось, растворялось и текло, текло, текло… Я почувствовал себя глыбой гранита или мрамора, вставшей на пути раскалённой вулканической лавы. Собственно, так оно и было. Потоки бурлящей и кипящей, ослепляющей и испепеляющей жидкости клокотали рядом со мною и надо мною, не причиняя мне никакого вреда. Я находился в прозрачном энергетическом коконе, который ничего не пропускал внутрь себя. Впрочем, всё-таки он пропускал световые волны определённого диапазона, и не более того. А воздух? Очевидно, силовое поле должно пропускать и воздух. Но, я думаю, не сейчас. Или нет? «РЕЛИКВИЯ, РЕЛИКВИЯ, ПОСЛЕДНЯЯ РЕЛИКВИЯ!». Слава тебе, спасибо тебе!

Я вдруг почувствовал страшную, всё опустошающую усталость. Огромное нервное напряжение, доселе владевшее мною и переполнявшее меня, вдруг вмиг исчезло, лопнуло, как гигантский воздушный шар. Я на мгновение оказался внутри чёрного, чёрного пространства, безжалостно затягивающего меня во внутрь себя, состоящего из вакуума и абсолютной тишины, а потом потерял сознание, которое готово было вот-вот взорваться, как миллион термоядерных бомб. Бомб, бомб, бомб… Бум, бум, бум…

Очнулся или, вернее, проснулся я уже утром. Было трудно дышать. Солнце ослепительно и слегка мутно било в глаза, в мире стояла почти полная тишина. Почему именно полная? Да потому, что не было слышно ни пения птиц, ни криков чаек, ни шума моря, ни свиста ветра, ни шелеста листвы, ни-че-го! Почему тишина была почти полной? А потому, что я нарушал её своими стонами, проклятиями, охами, ахами и возмущённым пыхтением.

Я по-прежнему находился в коконе, но не в энергетическом, а в обычном. Скорее даже не в коконе, а внутри своеобразного яйца, стенки которого состояли из какого-то странного, серого, запёкшегося вещества. Внизу и по бокам оно было мутным, тёмным, а сверху — тонким и почти прозрачным, покрытым густой сеткой мелких трещин и дырочек. Воздух был спёртым, тяжёлым и душным. Я немного полежал, щурясь от солнечных лучей, потом решительно ударил кулаком по верхней тонкой стенке яйца. Она рассыпалась на множество мелких осколков.

Прохладный, свежий утренний воздух живительной волной накатился на меня, наполнил и переполнил лёгкие, влил в мои затёкшие мышцы необыкновенную и неимоверную силу. Я счастливо и облегчённо засмеялся, приподнялся, сел, огляделся.

Серая, застывшая, стекловидная масса заполняла всё обозримое пространство вокруг меня. Холма, как такового, не существовало. Он, как и другие ему подобные участки рельефа местности, сгладился, нивелировался, обрёл почти ровные очертания. Ничего теперь не мешало мне созерцать раскинувшееся передо мною утреннее, тихое и безмятежное море, имеющее цвет глаз моей прекрасной МАРКИЗЫ. О, МАРКИЗА!