О счастье жить в стране развитого…

Алик втолкнул его в кухню и подвинул стул.

– Хватит дурковать. Нас в милиции и пальцем не тронули. Колись, где схлопотал?

– Папачес приложил, – признался Артем.

Алик выпучил глаза и покачал головой.

– Вроде интеллигентный человек. Такой спокойный всегда. Говорил, что наши приключения – просто ерунда.

– Ну так и есть, – подтвердил Артем, пододвигая к себе недопитый кофе Алика. – Нет, ты представляешь – это ведь он подослал этого типа в костюме, чтобы нас попугать и в чувство привести. Ему еще в двенадцать дня дозвонились, но он специально решил нас промурыжить до вечера.

Алик тупо пялился на своего друга, ничего не понимая.

– Так… А на хрена нас в отделение привезли, и вообще, почему забрали?

– Забрали по наколке гостиничного персонала. Те стукнули куда следует, что мы там с иностранцами бухаем.

Алик еще больше запутался.

– А откуда про президента узнали, про мою работу?

Артем открыл холодильник и с сожалением осмотрел пустую морозилку. Затем взял из ящика стола ложку, наскреб со стенки снежной массы себе в ладонь, помял ее и приложил импровизированный снежок к глазу.

– Болит, однако… Весь наш разговор кто-то дословно передал в органы. Ну а про твою писанину они, по-видимому, и так знают. Только отец сказал, что все это уже неактуально, времена не те. Горбачеву такие дела не интересны, поэтому органы хватку ослабили.

– Тогда за что отец тебе выписал?

– За матушку. Она всю ночь на валидоле и валерьянке. Ну, и я быканул маленько, когда меня воспитывать стали.

– Ты же боксер, чего не увернулся?

– Боксер я липовый… Так, разрядник… А папик-то у меня КМС бывший. Звезданул, я и мяукнуть не успел! В глазах темно, только слышу, как уже матушка на отца наезжает. Если б не она, и по второму глазу мог получить.

Алик с Кирой одновременно прыснули. Артем швырнул в раковину остатки растаявшего снега, и, смакуя, допил кофе.

– Ладно, пойду я, – неожиданно встала с места Кира.

Алик нахмурился и задержал ее за руку.

– Может, останешься?

Из ванной послышались кашляющие звуки. Кира освободила руку, поспешила туда, и через несколько секунд послышалось ее участливое:

– Тебе помочь?

Ответом было нечленораздельное мычание одной из девушек. Ее тошнило. Налив в стакан воды прямо из-под крана, Артем выглянул в прихожую и увидел возле ванной полусогнутую качающуюся девицу, которая сосредоточенно пыталась надеть джинсовую куртку, но промахивалась мимо рукава.

– Извини-и-ите, – пьяным голосом протянула она, встретив насмешливый взгляд, и вдруг громко икнула.

Парень протянул ей стакан. Из комнаты выскочила другая девушка, на вид почти трезвая, и начала суетиться возле подруги. Она помогла ей одеться, вежливо отказавшись от помощи Артема, после чего, то ли утвердительно, то ли вопросительно проговорила:

– Мы пойдем…

Артем, улыбаясь уголками рта, пожал плечами. Громыхнул засов, и гостьи провалились в темноту подъезда.

– Симпатичные. Молодые совсем, глупые, – цокнул языком Артем и прошел в комнату, где, кошмарно фальшивя, Моня пел про курящую план девушку.

– Я водку пью и план курю, а накурюсь, балдею, – заунывно тянул он сиплым голосом.

– Вам тут и без меня хорошо. Пойду, – повторила Кира, вернувшись на кухню.

Алика совсем прибила суточная усталость, сопротивляться ей не было сил. Он смотрел на Киру остекленевшим, немигающим взглядом и наконец выдавил:

– Останься.

– Тебе что, баб не хватает?

Вопрос застал его врасплох. Они никогда не обсуждали эту тему, и он даже не задумывался, что это может волновать его подругу.

– А тебе мужиков, – неожиданно для себя выдал он. – Вон сколько их вокруг тебя крутится.

Кира обиженно вскинула брови, но через секунду взяла себя в руки.

– Ты прав, Аличка, недостатка нет. Гоблинов, утырков. Одинцов уже пятый раз замуж предлагает. Но только ты, солнышко, экземпляр редкий, штучный. Женщин жалеешь, потому что совестливый. Даже гадости говоришь как-то нежно, будто извиняешься, вот бабы и тянутся. Я-то тебе зачем?

Кольцов совсем поплыл. Несмотря на выпитый кофе, сознание боролось со сном не очень успешно, и он упрямо продолжал нести бред:

– Ну и в чем вопрос? Одинцов-то о-го-го! Мачо! Чего теряешься?!

Кира поморщилась: она не раз сталкивалась с таким состоянием друга. Алик закусил удила и сейчас бесполезно о чем-то его спрашивать, в чем-то переубеждать. С упрямством избалованного ребенка он будет гнуть свою линию, раздражаться и перечить назло. Девушка не стала продолжать бесполезный с ее точки зрения разговор, развернулась и покинула квартиру, громко хлопнув входной дверью.

– Ну ты баклан… – констатировал появившийся в проеме кухни Артем. – Чё ты ей мозг выносишь? Либо разбегайтесь, либо живите вместе.

– Какой живите? – Алик даже взбодрился от такого предложения. – У меня ни квартиры, ни стабильной зарплаты! Сегодня – пятьсот в кармане, завтра – ноль. Да ты представь: ей двадцать, мне двадцать два. Сопляки. Какой живите!..

Артем одним глазом удивленно смотрел на Кольцова, второй заплыл почти полностью.

– Ты, когда пятьсот имеешь, тормозись и растягивай их, а не спускай в кабаках. Если по году взять, то ты покруче ее мамаши-профессорши можешь зарабатывать. Нормальные тексты писать начни, публиковать будут.

– Чем тебе мои тексты не нравятся? – обиженно напрягся Алик.

Артем не ответил, считая спор тупым и бессмысленным.

– Пойду!

– Ты что приходил-то?

– Моня обещал сеструхе сегодня наушники починить, только, похоже, теперь не получится.

Алик поднял руку, прощаясь, и тут же уронил ее. Артем удалился.

Кольцов немного посидел, собираясь с силами, и пошел в комнату. На диване хозяин квартиры, оседлав девушку, целовал ее в засос, одновременно исследуя двумя руками пространство под ее свитером. Алик не стал прерывать процесс. Выключил в комнате свет, пошлепал в спальню и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

Когда утром Алик появился в дверях кухни, Моня, не отрываясь от работы, громко поприветствовал:

– Алоха!

Кольцов молча кивнул и отправился в ванную. Застыв над унитазом, он с удивлением обнаружил на полотенцесушителе одежду, замоченную им с вечера.

– Серега, совсем не обязательно было стирать мои шмотки, – сказал он, вернувшись после душа на кухню.

Монин оторвал взгляд от работы и непонимающе нахмурился. Затем хмыкнул и снова стал водить паяльником по плате.