О современном лиризме

* * *

У Виктора Гофмана (издал одну «Книгу вступлений») [151] есть нечто в этом же роде — его «В коляске» (с. 39 сл.). Пьеса эта, как бы примыкающая к предыдущей по содержанию, кажется, хорошо известна публике, и я лишь бегло ее напомню.

Виктор Гофман — птенец гнезда Бальмонта. Он часто читал, очевидно как и все мы, впрочем, его «Дрожащие ступени». [152] Вот самый жанр:

Вся шурша на ходу, ты идешь по тропинке,По зеленой тропинке в саду,Ты неверно скользишь в своей узкой ботинке,Точно робко ступаешь по льду.

151

Гофман Виктор Викторович (1884–1911) — поэт, испытал влияние К. Бальмонта и других символистов. Далее рассматривается его сборник: Книга вступлений. Лирика. 1902–1904. М., [1904].

152

Дрожащие ступени…

 — из книги К. Бальмонта «В безбрежности».

Заложили коляску. На крыльях коляскиОтражается радужно свет.Ты восторженно щуришь блестящие глазки,О, я знал, ты из рода комет…. . . . . . . . . . . . .Разве можно комете быть пленной, быть пленной?... . . . . . . . . . . . .Понеслись твои кони, твои черные кони,Все кругом, как и ты, понеслось.Голова твоя блещет в воздушной коронеРазвеваемых ветром волос. Ты глядишь, ты дрожишь, ты смеешься украдкой,На лету обрывая сирень.Уноситься так сладко. Уноситься так сладко.В этот радостно-солнечный день! [153]

Жанр дается немногим, но это одно из серьезных орудий культуры в сфере искусства. Я не буду говорить о жанре и пейзаже у Бунина. Кто не знает его превосходного «Листопада», [154] в свое время отмеченного и высоко авторитетной критикой? Но, по-моему, поэзия лауреата даже непонятна без анализа его часто отличной прозы. Да, пожалуй что Бунин уж и перерос свою ритмическую лирику.

153

Вся шурша на ходу, ты идешь по тропинке… — «В коляске» («Книга вступлений», с. 39).

154

«Листопад» — поэма Бунина (1900); по этой поэме Бунин назвал свой сборник стихов («Листопад»), вышедший в 1901 г. и отмеченный Пушкинской премией.

* * *

У Бунина есть страстный, исключительный поклонник — Валентин Кривич. (Сборник «Цветотравы» в печати. [155] ) Только этот младший любит удушливый и даже грозовой колорит пейзажа.

Вот его «Праздник» [156] в выдержках:

Нераздуманною думойМолча в вечность уходя,Был закутан день угрюмыйПаутиною дождя.. . . . . .У заборов, на панели,В глине желтых площадей,Целый день, шумя, чернелиКучи вымокших людей.

155

Кривич (Анненский) Валентин Иннокентьевич (1880–1936) — поэт; сын И. Анненского. Сборник «Цветотравы» вышел в 1912 г. «Цветотравы» единственный сборник В. Кривича.

156

«Праздник» — «Цветотравы», с. 35.

И, зажегши за туманомГлаз слепого фонаря,Умирал, больным и пьяным,Красный День календаря.Велся скучно и невнятноСкучный спор дождя и крыш,И зловещи были пятнаСиних вымокших афиш.

Верный вкус и много отчетливой — хотя не солнечной, а скорей электрической ясности — в строго правильных, но суховатых строфах Валентина Кривича. Откуда только у этого молодого поэта такая не то что пережитость, а даже согбенность в тоне пьесы? Или и точно 1905-й год и его страшный сосед раньше времени состарили людей, невеселых от природы? Революционные годы отразились на творчестве наших корифеев, особенно Валерия Брюсова, Сологуба, Блока, и было бы, может быть, интересно проследить, как эти характерные типы лиризма приспособлялись к тому, что не терпело никаких приспособлений.

* * *

Но я отмечу здесь иные, более, кажется, типические явления, а прежде всего «Алую книгу» Кречетова [157] и «Крылья Икара» Дм. Цензора. [158] Дм. Цензор густо и мрачно риторичен. Но нет-нет и промелькнет у него какой-то молодой лиризм — тогда и на отсутствие меры смотришь поневоле уже другими глазами. Дм. Цензор становится проявителем нашего смутного, чадного и давно накопившегося раздражения.

Вот город -

157

Кречетов Сергей (Сергей Алексеевич Соколов, 1878–1936) — поэт-символист, владелец издательства «Гриф», редактор альманахов «Гриф» (1903–1905. 1914), журналов «Золотое Руно» (1906) и «Перевал» (1906–1907). Первый его стихотворный сборник; Алая книга. М., 1907.

158

Цензор Дмитрий Михайлович (1877–1947)

 — поэт. Далее рассматривается его сборник: Крылья Икара. Стихи (1905–1906). СПб., 1908.

Безумный старый гробовщик!Копаешь ты свои могилыИ жизнь, и молодость, и силы,Смеясь, хоронишь каждый миг,Среди твоих гниющих стенПалач, предатель наготове.Ты весь пропитан ядом крови,Ты — западня и душный плен. [159] («Крылья Икара», 1909, с. 25)

Кречетов немножко нервен для барда. Но я люблю неврастеничность, и, может быть даже искреннюю, этих строк «Алой книги»:

159

Безумный старый гробовщик! — «Город» Дм. Цензора.

Не говори, что я устал,Не то железными рукамиЯ гряну скалы над скалами,И брызнут вверх осколки скал.Не говори, что я устал. [160]

О, какой это интересный психологический документ, не для Кречетова, конечно, — при чем здесь он? А для всех нас.

По-своему, но как-то мягче, риторична мечта Льва Зарянского [161] — в ней нет уже ни надрыва, ни хлесткости.

Как странно иногда слагаются напевы:Не из цветов и трав, что собраны в глуши,Не из игры очей, не из улыбок девыИ не из горьких дум отринутой души.

160

Не говори, что я устал… — «Не говори» С. Кречетова.

161

Зарянский Лев (?
– ?) — поэт. Речь идет о его книге: Над морем затихшим. Стихи 1907 года. СПб… 1908. См. также об этой кн.: В. Брюсов. Дебютанты. — «Весы», 1908, № 3, с. 81.

Порой слагается напев из слез и крови,Из стонов узников, идущих на расстрел…Какой-то скорбный зов таится в каждом слове;Какой-то яркий свет мелодию согрел. [162] («Над морем затихшим», 1908)

Этот лирик резко разнится от поэта бальмонтовского типа — Евгения Тарасова (две книги стихов, я знаю только вторую, 1908 г. «Земные дали»). [163] Евгений Тарасов представляется ненавидящим город тревожно и брезгливо. И иногда он довольно удачно стилизует «стихийность».

162

Как странно иногда слагаются напевы… — «Как странно».

163

Тарасов Евгений Михайлович (1882–1943) — поэт. Первая его книга: Стихи 1903–1905. СПб., 1906. Анненский останавливается на его книге: Земные дали Вторая книга стихов. СПб., 1908. Далее цитируется стихотворение из этого сборника.

Зачем — не помню. Куда — не знаю.В провалах улиц глухих иду.Проклятый город! Я вспоминаю.Вот что-то вспомнил. Чего-то жду.А город тусклый, как филин, мрачен.Хрипит, плюется и гонит прочь.И вот я тесным кольцом охвачен.Огни и тени. За ними ночь.. . . . . . . . .Проклятый город насквозь простужен,Томится кашлем, хрипит в бреду;«Куда ты, нищий? Ты мне не нужен».Куда — не знаю. Иду. Иду.(«Ночью», с. 35)

Сергей Рафалович («Светлые песни») [164] в 1905 г. еще ждет чего-то, еще смутно тревожится:

Себя я вижу… ПонемногуВ себя гляжу;И быстро к тайному порогуЯ подхожу,Исполнен ужаса и страха,Боюсь постичь…Горит костер, чернеет плаха;Вот щелкнул бич.Протяжный стон звучит упорный,Как перезвон;И только плачет кто-то черныйВо мгле склонен.(с. 27)

164

Рафалович Сергей Львович (1875–1943) — поэт и драматург. Его сборник «Светлые песни» вышел в 1905 г. Далее цитируется стихотворение «Одиночество» из этого сборника.