О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 1. 2001–2007
Шрифт:
«Король, дама, валет» (по роману В. Набокова), реж. В. Пази, Театр им. Ленсовета.
Мало интересно и мало зажигательно. Слава – милый интеллигентный и крепкий режиссер. Но тут что-то по смыслу не сходится. И в главных ролях М. Пореченков и Е. Комисаренко, как звезды сериала. Слава тоже пытается жить по законам рынка.
«Калигула» А. Камю, реж. Ю. Бутусов, Театр им. Ленсовета.
Сильно перехваленный спектакль. И Хабенский играет, зажигаясь, но не зажигая. Может, спектакль просто постарел?
«Elsinore» (по пьесе У. Шекспира), реж. А. Прикотенко, Новый драматический театр.
«Гамлет» назван «Эльсинором». Хорошо, что человек
Сентябрь
«Время рожать» (спектакль по составленному В. Ерофеевым сборнику рассказов «лучших молодых авторов начала XXI века»), реж. В. Долгачев, Новый драматический театр.
Понравилось, хотя Генка Д. (Демин, театральный критик) клеймит меня позором: «Ты читала тексты?!». Ну, прочла. Даже Сандрику (сын Н. Казьминой) дала почитать и на спектакль отправила. Пусть знает жизнь – уже как будущий психолог. Ничего, разобрался, и нечего Гене оберегать нравственность «нашей молодежи». Местами рассказики мелкие и пакостные, даже похабные. Иногда в метро неудобно было читать. Но есть неплохие. Это все, на мой взгляд, не литература, а так, ее подножие, навоз, на котором лет через… надцать что-нибудь, может, произрастет. Но настроение, если хотите, нации, поколения, интеллигента, понятно и любопытно. Он потерял почву под ногами. Мат – не остроумен. Его перебор перестаешь воспринимать. Причина? Желание вспомнить о сильных ощущениях своей жизни, встряхнуть себя, разбудить свои чувства. Они разучились чувствовать, время полного бесчувствия. Кто-то, чтобы ожить, принимает наркотики, кто-то – пишет фразы, коряво выражает свои пошлые мысли, ругается матом. Хотя все можно объяснить и проще. Так, мол, говорит улица. Это – калька. А зачем? Чтобы лет через сорок по этим книжкам изучали нравы Москвы (на окраинах уже нечто другое) начала XXI века? Может, и будут. Но сострадания нет к этим убогим. Нет желания их поднять, понять, приласкать, подарить надежду. Обратная реакция на советский елей. Я это называю «зеленая улица» (беспрепятственная возможность реализа ции своих задумок) наоборот. Было: борьба «хорошего» – с еще более лучшим. Теперь: борьба «плохого» с еще более ужасным. НО, что отличает Долгачева – с его мягким (в режиссуре) характером, с его верой в Систему, он сочиняет спектакль по старинке. И это на руку книжке. Герои и умнее, и ироничнее, и больше симпатии и даже сострадательной жалости вызывают. Так что я стою на своем – он правильно сделал ставку, и правильно пошел с «козырей».
«Минетти» Т. Бернхарда, реж. В. Агеев, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.
Очень интересна дискуссия вокруг «Пленных духов», и на чьей бы стороне ни стоять, она обогащает. Я, например, отдавая дань Агееву, считаю, что в том спектакле он затеял игру, условия которой не всем известны. Просто потому, что фигуры Блока и Белого – не наше все, как Пушкин. И чтобы играть и пародировать этот предмет, надо его знать досконально. Примерно то же произошло и с «Минетти», хотя это гораздо более гармоничный и компактный спектакль, в котором поставлен важный для современного театра вопрос – кем быть: поэтом, не понятым и всеми презираемым, или филистером, пусть даже талантливым.
В сущности, это главный вопрос творчества сегодня, который, видимо, для Агеева мучителен. Не случайно он взялся играть главного героя сам. Даже Казанцев этого не понял, многие считают, что он просчитался. Но мне-то кажется, что поступил как раз разумно, и этот ход был для него концептуален. Он играет Минетти, известного актера, вроде как гения, и играет его, очень точно изображая внешне своего учителя А. Васильева, голосом, жестами, наконец, слова и идеи вполне совпадают. Например, идея М. «накрыть тупость колпаком духовности». Образ, надо сказать, почти пародиен, что, собственно, и мешало мне принять спектакль целиком.
Я так и не поняла, как ответил режиссер на главный для себя вопрос. При этом понятно, что и неврастения, и экзальтация М. выдают в нем личность неординарную, его непонятные мысли заразительны даже для портье и проститутки, которых он встречает в отеле.Это такой отель недоразумений, в котором М. ждет своего Годо, некоего продюсера, который даст ему сыграть мечту его жизни – роль Лира. Фон – белый задник и арки, на которых мелькают тени и образы нормальной жизни. Жизнь бежит, движется, как фигурки в театре теней. На белом экране по заднику: фигурки молодые, обнимающиеся, беременные, на костылях, стареющие…
Короче, жизнь идет, время стоит, а М. ждет. Агеев хорошо подметил это стоящее на месте время, это великое ожидание, перемешанное со страхом человека, который боится опозориться, и хвастовством человека, который талантлив, но недоласкан, недополучил свое, заслуженное. В текстах-парадоксах Т. Бернхарда – просто-таки повторы мыслей А. В. Думаю, это и было решающим аргументом для Агеева. Надо посмотреть пьесу.
Не помню, чья мысль, М. или моя: истинный художник должен быть полностью безумен. Только трусом художнику быть нельзя. М., естественно, в финале умирает не понятый и никого не дождавшийся. Мне не хватило определенности позиции режиссера. М. часто смешон, жестоко пародиен. Но я должна понимать отношение А. к этому. Он мне, зрителю, неприятен, но я должна понимать, почему: потому что гений – всегда гад или потому, что я, филистер, не способен понять его идеи. Или и то, и другое сразу.
«Трансфер» М. Курочкина, реж. М. Угаров, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.
Трансфер (по словарю) – перевод иностранной валюты или золота из одной страны в другую, передача права владения ценными бумагами или акциями от одного лица другому.
Пожалуй, Миша – самый серьезный, если брать во внимание цель высказывания, «молодой режиссер». Любопытная пьеса – про путешествие героя к отцу в тот мир и в ад. Правда, к финалу много декларативности. Такая пародия на «Сталкера» Тарковского.
Придя в ад, герои всматриваются в зал. Кто-то говорит: вы думаете, что это ад, да нет, это не здесь. Смех в зале. Главное в героях – не успев родиться, они уже устали. Чувства будто в консервированном виде. Замечательный персонаж – гид по аду: несокрушимое самообладание. У М. Захарова – свое представление об аде, по виду похожем на белый вокзал в стиле модерн. У этих – свое, кстати, более оптимистичное: место, где можно жить. Попытка связать времена. Поэтому вставной монолог Тети будто взят из «Пяти вечеров» Володина и Михалкова: та же извиняющаяся, но гордая скороговорка. Встреча отца с сыном – будто из хуциевского фильма «Мне двадцать лет» (более известен, как «Застава Ильича»). Сын, бесчувственный и равнодушный человек, все-таки надеется на душевный разговор. Но он не получается. Получается идейный спор перестроечных коммунистов и демократов. Конфликт поколений.
Сюр – женщина отца в аду маленькая девочка. От такого решения дух захватывает. Но в этом нет пошлости. Подчеркнута нелепость жизни. В общем, тяга к общению, пусть к спору у поколений есть, но говорить, в сущности, не о чем. «Байка в эльсинорском ключе». «Жизнь самотеком». Вывод героя, вернувшегося из ада: «Лучше бы не ходил». Да нет, все-таки хорошо, что сходил. Вернул, по крайней мере, себе способность сочувствовать. Пробудился, как мальчик Кай, оттаял. Суть – попытка идентификации, это единственная тема и идея, которая может спасти поколение от бессмысленного потока выпекаемых спектаклей.
Названные спектакли мне любопытны и дороги как раз тем, что в них есть это самое «ощущение бороды». Т. е. ощущение груза и опыта прежних поколений, с которым надо же что-то делать. Есть некий взгляд назад и попытка вступить со своим – и чужим – прошлым в некие непростые отношения – расквитаться, расплеваться, договориться, доспорить, но понять, какие мы на этом фоне и решить, от какой же печки нам теперь плясать. «Ощущение бороды» и «Пластилин» (оба спектакля поставлены в том же Центре, соответственно, О. Субботиной и К. Серебренниковым). Хотя видно, как «доит» собственный найденный прием Серебренников в других спектаклях.