О времени, о душе и всяческой суете
Шрифт:
Однако все остальные с охотой обсуждали эти темы и сотню других, спорили по любому поводу с видом специалистов. Ради всего святого, почему бы не обсудить что-нибудь действительно интересное – прежде всего, недавнюю историю?
Вентшлер держал ухо востро в расчете добыть хоть немного информации и все-таки услышал кое-какие волнующие подробности: о прошлогоднем летнем отпуске в Нью-Йорке, о полете на новом высокоскоростном трансатлантическом самолете, о сравнительных достоинствах автомобилей «Роллс-Ройс» и «Паккард», о чудодейственном лекарстве, полученном из южноамериканского растения и обещающем лечение ранее практически неизлечимых пациентов…
– И вас там покажут? – с восторгом спросила хозяйка. – Да? Тогда, конечно, мы должны посмотреть! Я прослежу, чтобы мы вовремя отужинали.
На смену паштету пришел рыбный рулет с соусом из хрена, и Вентшлеру удалось скрыть возбуждение. Новостная передача по телевизору! Что может быть лучше!
Расслабившись, он решил, что все же может позволить себе бокал вина, не притупив при этом чувств и не ослабив внимания.
Еще у него появился аппетит, и он сумел насладиться супом с клецками, жареным цыпленком с овощным ассорти и, наконец, яблоками, запеченными с корицей и жженым сахаром. Высокие напольные часы в углу столовой показывали почти десять часов.
Фрау Фойерштайн подала знак мужу и встала.
– Предлагаю выпить кофе и бренди в другой комнате, чтобы иметь возможность увидеть Аниту по телевизору!
По чашкам разлили черный кофе, к нему подали великолепный коньяк, мужчинам предложили сигары, а дамам – сигареты. Вентшлер не обратил на это внимания; его взгляд был прикован к телеэкрану.
Конечно, телевидение было ему знакомо; в конце концов, передатчик в Витцлебене вышел из строя из-за бомбежки всего лишь в прошлом году…
Он поправил себя. Это было в тысяча девятьсот сорок третьем. Не в прошлом году.
И мысль об этом вывела на первый план все то беспокойство, от которого он на время отвлекся. Калькгавер упомянул неподходящие альтернативы; может, это одна из них? Если так, вероятно, кто-то еще, помимо научного подразделения СС, открыл путешествия во времени и его целенаправленно сбили с пути. У него по коже пробежали мурашки. Сама идея о том, чтобы вести войну на поле битвы времени…
Но в этом доме, в этом городе царила совершенно не военная атмосфера! То и дело слышались звуки обычного транспорта, правда, у Вентшлера не было возможности выглянуть в окно. Так или иначе, Фойерштайн, сверившись в часами, включил телевизор.
– Сюжет будет не очень длинный, – извиняющимся тоном сказала фрейлейн Дасс. – Его, наверное, поставили в самом конце, так что, если хотите пока выключить звук…
– Если позволите, – хрипло перебил ее Вентшлер, – я бы посмотрел всю передачу целиком! Как вы знаете, я был за границей и… ну… немного отстал от жизни, поэтому стараюсь не пропускать новости.
И сел обратно на стул. Экран осветился, и на нем появился циферблат, показывающий без нескольких секунд десять часов вечера. И – о чудо из чудес! – в цвете! Белый на синем фоне!
Затем из динамиков полился звон колоколов, и часы сменились многоцветными флагами, а поверх них появилась надпись: «Weltnachrichten – Новости мира».
К вящему раздражению генерала, даты не было.
Вдруг Вентшлер стиснул бокал с такой силой, что чуть не расколол его. Он видел звездно-полосатый
флаг, британский «Юнион Джек», французский триколор и сотню других.Но где же черная свастика Рейха на бело-красном фоне?
Пока он пытался убедить себя, что ее просто не видно из-за названия, закадровый голос начал перечислять темы сегодняшних сюжетов: паневропейская конференция по поводу отмены виз для поездок в разные страны; торговое соглашение с Бразилией, подписанное в Рио; новый рекорд воздушной скорости; гастроли казачьего ансамбля песни и пляски; прорыв в психиатрии («Это про нас!» – взволнованно воскликнула фрейлейн Дасс); и новости спорта, в том числе съемки бейсбольного матча между Канадой и Бельгией на чемпионате на крытом стадионе.
Бейсбол???
Кипя от злости, покрытый испариной генерал, вынужденный внешне сохранять самообладание, смотрел тривиальную чушь, сменявшую друг друга на экране: в основном разговоры чиновников, обменивавшихся формальными клише на разных языках, с комментариями по-немецки. Ни одного человека в военной форме, сплошь гражданские. Потом на экране промелькнула белая точка, самолет на большой высоте. После этого показали инженеров, осматривающих самолет как с обычными, так и с реверсивными пропеллерами, до того похожий на все еще секретный «Dornier Do335» из его времени, что Вентшлер едва подавил восклицание ужаса… но это был шведский дизайн, первый летательный аппарат, преодолевший скорость звука.
Затем показали танцоров, и – какой кошмар! – выступали они на красном фоне с гигантской золотой эмблемой серпа и молота!
– Герр Шмидт! – прошептал рядом с ним Фойерштайн. – С вами все в порядке?
– Все хорошо! – выдавил генерал.
Неправда. Он ощущал спазмы в животе, и очень скоро ему придется покинуть комнату, но он не собирался пропускать ни секунды этого шокирующего выпуска новостей.
– А теперь наш научный корреспондент расскажет о потрясающем новом методе лечения душевнобольных. Интервью, которое вы увидите, было снято сегодня в Национальной больнице для душевнобольных с криминальными наклонностями.
Виды большого современного здания: персонал сопровождает мужчин и женщин в похожих на пижаму формах; просторные покои, по двадцать коек у стены; затем три человека, сидящие вокруг стола, – фрейлейн Дасс, невысокий нервный мужчина, похожий на армянина, и чернокожий мужчина, говоривший с сильным американским акцентом.
Американец???
За кадром корреспондент спрашивал о новом замечательном препарате, а невысокий нервный мужчина, периодически пользуясь подсказками коллег, объяснял, как теперь можно вылечить ранее неизлечимую манию величия, паранойю и обсессивное поведение.
– Насколько я знаю, у вас уже был один по-настоящему успешный случай, – наконец сказал корреспондент. Все трое гордо улыбнулись.
На экране возник человек, которого Вентшлер узнал. Старше – значительно старше, с седыми волосами – и намного стройнее, но совершенно точно он, в темной форме и кепке на фоне археологических экспонатов. Явно музейный экскурсовод; не менее явно – Герман Геринг…
К горлу Вентшлера подкатила желчь. На экран тем временем вернулось трио за столом.
– Да, он уже три месяца работает в Государственном музее, – говорил чернокожий мужчина, – и никаких признаков рецидива. Конечно, придется еще некоторое время продолжать терапию, но он замечательно адаптируется. Мы и в случае Геббельса питаем кое-какие надежды.