О времени, о душе и всяческой суете

Долгое время Вентшлер стоял, будто очарованный. Вернуться в прошлое и устранить вражеское командование еще до решающего сражения! Убрать Черчилля, Сталина или Рузвельта, оставив на их месте лишь второсортных заместителей! Какие чудеса открыли перед его мысленным взором эти несколько слов!

– А мы уже?.. – хриплым голосом начал он.

Но Калькгавер покачал головой, вновь опустившись в кресло, и через мгновение Вентшлер последовал его примеру.

– К сожалению, нам нужно решить немало проблем. Полагаю, вы сразу же подумали о том, чтобы изменить прошлое?

Вентшлер кивнул. У него пересохло во рту.

– Над этим мы все еще работаем. Пока что нам удалось переместить не предметы – ну, за исключением одежды и других пустяковых вещей, – но людей в будущее. Получается, что путешествовать во времени проще, если имеешь дело с переменчивостью грядущего. Что ж, это не так удивительно: проще собрать новый снаряд, нежели восстановить уже взорвавшийся. Но подождите немного. – Калькгавер подтянул рукав и сверился с часами с невероятным количеством циферблатов. – В любой момент может войти ординарец, а у него нет доступа к подобной информации.

Несколько секунд спустя раздался стук в дверь. В ответ на краткое восклицание Калькгавера: «Herein!» [40] – появился коренастый, круглолицый, бессмысленно улыбающийся мужчина с серебряным подносом в руках, на котором стояли бутылка французского шампанского, два хрустальных бокала и тарелка маленьких печеньиц с темно-зелеными вкраплениям.

– Японское, – бросил Калькгавер, отпустив ординарца. Бутылку он открыл сам, не пролив ни капли. – Один из немногих вкладов наших pro-tem [41] союзников в развитие цивилизации… Между прочим, – прибавил он, когда закрылась дверь, – этот человек – один из наших пробных генетических продуктов. Именно такими станут славяне, когда понадобятся нам для того, чтобы возделывать плодородные украинские земли: идеальные крепостные, которые никогда не станут спорить с хозяином. Знаете, мы, Wissenschaftkunstler [42] , считаем ваши методы решения проблем евгеники несколько затратными… хотя, – торопливо поправился он, – коль скоро фюрер считает это необходимым, мы можем лишь восхищаться вашей тщательностью. Вы уже демонстрируете прибыль в отношении ткани, пломб и перерабатываемых жиров, хотя стоимость две марки на человека за кремацию останков… Прошу прощения! Отведайте вино. Хотя фюрер, как вам известно, вегетарианец и непьющий, он отвел ему почетное место у себя в погребе в Берхтесгадене.

40

Войдите! (нем.)

41

В настоящее время (лат.).

42

Творцы науки (нем.).

Подняв бокал и механически выдав: «Prosit!» [43] , Вентшлер пригубил – и снова пригубил, а потом залпом выпил до дна.

– А теперь, – сказал Калькгавер, наливая ему еще, – обсудим суть моего задания. Я уже сообщил вам, что некоторые люди посетили будущее и что все они преданы идеалам Тысячелетнего рейха. Вы легко можете угадать цель этого предприятия.

– Они должны доложить, какие ключевые решения принесли плоды?

Калькгавер широко улыбнулся:

43

Ваше здоровье! (нем.)

– Поздравляю, герр генерал! Даже сам… Но я должен следить за словами! Позвольте лишь заметить, что вы побили все рекорды ваших предшественников по скорости мышления. Вы легко поймете, почему главное условие для отбора наших первооткрывателей – абсолютная преданность принципам национал-социализма. Как иначе мы можем быть уверены, что получим честный доклад?

– Но ведь, – предположил Вентшлер, – если вы уже работаете над тем, как отправить информацию назад во времени, кто-нибудь в… будущем уже решил эту проблему?

По лицу Калькгавера словно пробежала туча.

– Больно признавать, – сказал он, – но эта проблема трудно поддается решению. Конфликт с законом природы. За исключением одного открытия, которое нам посчастливилось сделать почти сразу после того, как наши исследования принесли плоды. А именно: на информацию в мозгу человека закон не влияет. Мы не можем отправить сообщение в будущее и запросить ответ. Мы можем отправить туда живого человека и по возвращении допросить его. Задача не из легких! По какой-то непонятной причине у нас не получается выбрать, например, какого-нибудь обладателя экстраординарной памяти и просто отправить его в библиотеку, поручив ему выучить наизусть учебник истории. Все наши успехи – а я вынужден признать, что не все операции закончились успешно, – связаны с теми, кто сам по себе представляет какую-либо поворотную точку в истории. Вы можете угадать личность некоторых из них, подумав о командующих, которые с начала проекта – то есть в течение года – превратили поражения в блестящие победы. Кое-кто нас разочаровал… Но я уверен, что вас мы к последним не причислим.

– Полагаете, я один из этих… этих важных людей?

– Если бы вас таковым не считали, меня бы здесь не было, – не терпящим возражений тоном заявил Калькгавер и, осушив бокал, бросил его в камин. – Вот, прочтите. Это письмо мне вчера вручил лично Гитлер. Прочтите и решите, готовы ли вы принять вызов!

Он достал из кармана конверт с тяжелой печатью Канцелярии из красного воска. Открыв его, Вентшлер обнаружил чудо из чудес – письмо, написанное лично рукой фюрера. Слова запрыгали у него перед глазами.

«Достопочтенный генерал! Это послание Вам доставит достойный доверия главнокомандующий Калькгавер, который объяснит Вам, почему в кои-то веки Вождь должен стать последователем. Меня охватывает невыразимая печаль при мысли об этом, однако доводы рассудка убеждают меня отложить тот момент, когда я лично смогу увидеть последствия своих действий. Доставьте мне информацию, необходимую для скорейшего завершения войны, и я буду вечно у Вас в долгу».

Письмо заканчивалось знакомой подписью и печатью с изображением орла, сидящего на кольце со свастикой внутри.

– Ну? – спросил Калькгавер, позволив себе улыбку. – Вы согласны или же мы должны счесть вас недостойным и устранить прежде, чем у вас появится шанс разгласить существование проекта третьей стороне?

Вернув письмо, Вентшлер вытянулся в струнку.

– Да будет известно, – прошептал он, – что я никогда не покину фюрера в час нужды!

– Я не сомневался, что вы ответите именно так, – сказал Калькгавер. Он тоже поднялся и забрал письмо. – Тогда будьте добры и выполняйте все остальные мои указания! Сейчас же переоденьтесь в гражданское – лучше всего подойдет вечерний костюм. Расстаньтесь со всем, что связывает вас с настоящим временем, со всеми удостоверяющими личность документами, орденами, медалями и так далее.

Вентшлер ощутил укол разочарования.

– Даже с Железным крестом?

– Со всем, – твердо сказал Калькгавер. – Задумайтесь, кто, по-вашему, должен первым войти в будущее в полном нацистском облачении?..

– Ах!

– Вот именно! Если подойти к делу иначе, мы рискуем сотворить какой-нибудь культ личности, даже воскрешения! Это может привести к возникновению религии!

– С ней еще не покончено?

– В том временном периоде, куда мы на данном этапе технологически в состоянии попасть, – нет. Вам знаком термин «обратная связь»?

– А… да, полагаю, что знаком.

– Мы должны любым способом избежать дестабилизации континуума. Мы должны применить наши методы для создания нацистского будущего, прежде чем рискнем исследовать альтернативы. Естественно, это неважно. Любая альтернатива по определению хуже. Пожалуйста, делайте как я говорю.

Вентшлер на мгновение растерялся. Помолчав, он спросил:

– Хотите, чтобы я переоделся в обычный вечерний костюм?

– Я это уже говорил! – ответил Калькгавер, снова взглянув на свои странные часы. – Поторопитесь! Сроки поджимают!