Оберон - 24. Трилогия

Ночью мне приснилась Катя. Она кормила Сашеньку, иногда бросая на меня задумчивые взгляды. Лицо у неё было несколько помятое, спросонья, что ли. Она сидела на кровати, скомканное одеяло валялось с краю. На короткий миг мне показалось, что одеяло пошевелилось. Я хотел посмотреть в ту сторону, но проснулся.

Сделав потягушечки, нехотя встал, заправил кровать, и пошёл по утренним делам. В окна, правда, уже заглядывало солнце.

Катя хлопотала на кухне.

— С добрым утром, мам, — поздоровался я.

— С добрым утром, сын, — отозвалась Катя.

Когда я вышел из ванной и сел за стол, Катя предложила мне бутерброды с чаем. Сама была невесёлая, задумчивая.

— О чём грустишь? — спросил я.

— Да так, ни о чём, — не глядя на меня, сказала Катя, помешивая кофе в чашке. Это Олег Петрович оставил Кате банку хорошего растворимого кофе.

— Ты знаешь, Олег Петрович звал меня замуж, предлагал усыновить тебя.

— Ты же говорила, он женат? — удивился я.

— У них нет детей, жена у него тоже спортсменка, получила травму, и вот… Хороший человек Олег Петрович.

— А как любовник? — серьёзно спросил я. Катя посмотрела на меня с подозрением, но я смотрел в её глаза без усмешки.

— Тоже хорош, — созналась Катя. — Я дала ему в оба места, и в хранилище, и… Тебя теперь всё равно не дождусь.

— Катя! А если забеременеешь? — спросил я удивлённо.

— Сдам эмбрион в Родовую камеру. Пусть хоть один нормальный ребёнок от него родится. А что ты так спокоен? Не ревнуешь? Это же твоё? — я пожал плечами.

— Знаешь, Тоник, с тех пор, как ты мне отказал, я всё больше и больше хочу тебя! Ты как?

Я прислушался к своим ощущениям.

— Ты знаешь, Катя, никак. Совершенно никаких эмоций. А представлять не хочу, потому что тошнит.

— Что же с тобой сделали, Тоничек?

— Это вы с Катей сделали, Катя. Во мне нет тестостерона, и не будет ещё лет двадцать! Вот что вы со мной сделали. И не говори, что только та Катя плохая. Она — это ты.

— Я не спорю, Тоник, но честно тебе скажу, что, будь я на её месте, никогда не отправила бы тебя никуда, схватила бы и держала, если бы ты куда собрался. Даже девочек бы тебе сама приводила, чтобы тебе не было скучно.

— Это ты теперь говоришь, когда поняла.

— Да, Тоничек, я потеряла тебя. Иди, поцелуй свою маму, — я подошёл, она стала целовать меня, от неё несло лёгким запахом перегара.

— Пусти, Катя! — вырывался я. Катя смеялась, легко меня удерживая.

— Кать, пожалуйста, не пей вино! От тебя плохо пахнет! — не выдержал я, и Катя отпустила меня.

— Стала ещё противней? — спросила она.

— Хочешь, я напьюсь, а назавтра буду тебя целовать?

— Я тебе напьюсь, мелкий! Иди, гуляй со своей Машей!

— Денег дай.

— Я тебе вчера давала.

— Надо опять продукты закупать, — ответил я.

— Ладно, возьми в сумочке, сколько надо, — я покопался и нашёл деньги. Забрал половину, распихал по карманам. Карманы оттопырились. Пришлось половину спрятать у себя под подушкой.

Найдя в шкафу серые трикотажные шортики и такую же серую маечку с лисёнком на пузе, переоделся в них, не забыв сунуть в карманы деньги, и пошёл гулять.

— Мам, я гулять!

— Хватит уже! — недовольно проворчала Катя, выходя. Увидев меня, замерла:

— Ты надо мной решил поиздеваться?

— Почему? — выпучил я глаза.

— Специально так оделся?

— Как? — испугался я, оглядывая себя со всех сторон, не торчит ли где хвост.

— В такой одежде мы бегали в детстве. Ты мне так мстишь?

— Катя, на серой одежде не видно пыли. Ты же знаешь, дети вечно возятся в пыли или в грязи. Да и лисёнка у нас не было… — Катя обняла меня крепко, поцеловала в макушку:

— Ладно, извини… сынок. Давай, так будем играть? Хотя бы дома? — я кивнул, обулся и выбежал из квартиры. Вот ещё! — возмущался я, сбегая вниз по лестнице, — нашла, что вспомнить! Извини, Катя, но я живу уже третью жизнь, теперь всё заново! Вот разберусь со старыми долгами!.. Вспомнив сон, стиснул зубы: ну, Катя! Пожалеешь! Задумавшись, налетел на женщину, чуть не сбив её с ног. Но сумку она всё же уронила.

— Куда несёшься, оглашенный! — я притормозил, поднял сумку, подал женщине.

— Лифт, разве, не работает? — спросил я.

— Сам не знаешь?

— Я всегда вниз сбегаю, без лифта.

— А, это ты сын той девушки, что въехала недавно? — узнала он меня.

— Почему сын? — удивился я, — Она что, так плохо выглядит?

— Тогда кто ты ей? Младший брат? Почему без родителей? Если сестре приспичило, хоть бы ребёнка с собой не брала, бесстыдница!

— А что? — распахнул я глаза.

— Что? Днём один молодой человек, вечером другой. Ты бы сказал ей, что люди всё видят!

— Хорошо, тётенька, скажу, спасибо! — я побежал дальше. Ай, да Катя! Успела-таки с тем молодым студентом! Почему студентом? А у кого денег нет? Или у пьяниц, или у студентов! Интересно, Катя кормила его? — я рассмеялся. Мне было легко и весело, на улице меня ждали друзья.

Друзья меня ждали. Только Витьки с мячом не было, и Маши.

— Маша не выходила? — спросил я ребят.

— Не выходила, — ответил Димка, пожимая мне руку, — она, наверно, сегодня не выйдет, долго со Славкой гуляла.

— Ты откуда знаешь? — подозрительно спросил я.

— Я ещё долго сидел, ждал, когда мои спать лягут.

— Я же говорил…

— А! — махнул рукой Димка, и я подумал, что Димка хотел сказать, что у меня то же самое.

— Пойдём, по гаражам побегаем? — предложил Гришка. Все согласились немного размяться.

Гаражи стояли плотно, мы залезли на крышу крайнего из них, и стали бегать, громко топая и крича.

Так и бегали, пока какой-то мужик не прогнал нас, грозя оборвать уши.

Странно, подумал я, в своё время я никогда не прогонял пацанов. У нас и девчонки бегали по гаражам, я только предупреждал, чтобы осторожнее бегали, помогал слезть девочкам.

Мы уже разогрелись, сидеть на одном месте не хотелось. Решили поиграть в прятки.

Водить выпало мне. Не зная закоулков, я долго оставался водящим, пока не застукал Вовку, брата Гришки. Они не близнецы, двойняшки.

Оставив Вовку считать, разбежались кто куда. Я спрятался за гаражами, в кустах, и столкнулся нос к носу с девочкой лет десяти. Она испуганно отпрянула.