Оберон - 24. Трилогия

— Здравствуйте! — сказала Маша.

— Здравствуйте, ребята, — опомнилась Катя, — я забираю у вас этого охламона.

— А он завтра выйдет? — спросили мальчишки.

— Выйдет, если будет, в чём. Смотри, во что ты превратил единственные приличные шорты! Завтра придётся идти в магазин, покупать что-то спортивное, а то всё истреплешь. Тошка, мы всё же не дома, не забывай! — я попрощался с друзьями, взял рубашку у Маши:

— Кать, познакомься, это Маша! Маша, а это Катя.

Маша не сводила с Кати восхищённых глаз.

— Какие у них глаза! — шептались за нашей спиной, когда мы пошли домой, — как в анимешке!

— А как похожи! Сразу видно, что брат и сестра!

Мы вошли в подъезд, вызвали допотопный лифт. Конечно, у нас дома лифт совсем другой! С сотого этажа спускается так быстро, что пребываешь в невесомости, потом плавно тормозит, весь из хрусталя, с золотыми вставками, слушается голоса.

Нет, надо отвыкать. Куда пойдём в следующий раз? К дикарям? Будешь вспоминать этот лифт и дом, как величайшее достижение цивилизации!

— Кто эта девочка? — спросила меня Катя, когда вошли в квартиру.

— Маша… — машинально ответил я, — Ты что, ревнуешь?

— Пфы! Ко всякой малявке я ещё не ревновала! Всякую малявку! — и врезала мне шутливого леща.

Я притворно зашипел, потирая затылок.

— Раздевайся, давай, и тащи всё в ванную, там машинка стоит. Знаешь хоть, как ей пользоваться? А то привык…

— Знаю, ещё тебя научу. Есть у меня запасные трусы?

— Иди, мойся, сейчас принесу.

— Со мной будешь мыться? — спросил я, и заработал ещё одного леща.

— Уй! Чё ты дерёшься?!

— Перестань глупости говорить.

— Ты же мыла меня вчера!

— Если хочешь, помою. А вообще, Тоник, устала я. Ты вон, отдыхал полдня, а я по городу моталась.

— Ну и что? Нашла кого-нибудь?

— Да есть вроде, надо вечером в ночной клуб сходить.

— Думаешь, такие люди по ночным клубам шатаются? — подозрительно спросил я.

— Ты уже неистинных людьми называешь? — насмешливо спросила Катя.

— Брось ты! Слова нельзя сказать! Я пойду мыться, заходи, если захочешь.

— Сегодня уже никуда не пойду, — решила Катя, — пораньше завалюсь спать.

Катя зашла ко мне в ванную, когда я уже стоял под душем, обмываясь. Она внимательно осмотрела моё тельце, будто первый раз увидела, ничего не сказала, и, положив бельё на работающую стиральную машинку, вышла.

Кстати, напрасно я говорил, что легко справлюсь с машинкой. За годы, проведённые в различных условиях быта, совсем забыл, как её включать. Пришлось разбираться. Потом посмеялся над собой, запустив машинку в работу.

А вот оценивающий взгляд Кати меня несколько напряг. Посмотрев на себя в зеркало, пришёл в уныние.

Не торопясь оделся, в трусики и маечку, пришёл на кухню, выпить чаю.

— Тоник, ты что, в таком виде? — начала, было, Катя, но быстро опомнилась:

— Надо же! — улыбнулась она, — Вжилась в роль воспитательницы! Иди сюда!

Когда я подошёл, она поцеловала меня в лобик, потом в щёчки:

— Какой ты милый мальчик!

— Кать, мы же встретились с тобой впервые такими детьми.

— И что ты мне тогда сказал? Я запомнила: «Нам ещё рано говорить об этом». Даже говорить!

— Кать, но ты уже взрослая девочка…

— О чём я и говорю, мой маленький Тоник.

— Налей мне чаю, пожалуйста.

— Сам уже не можешь?

— Тогда отпусти меня, — Катя держала меня за талию, поставив между колен.

— А, да, иди.

Я налил себе чаю, сел напротив Кати, стал осторожно его пить, закусывая печеньем, которое Катя догадалась купить. Мысли мои убежали далеко, в наш с Катей дом, где осталась моя девочка Сашенька. Меня что-то тревожило, я не знал, всё ли там в порядке? Прислушавшись к себе, подумал, что людей, да и не людей, всегда тревожит неизвестность.

— Спасибо! — сказал я Кате, встав и поклонившись.

— На здоровье, — ответила мне не менее задумавшаяся Катя, — сполосни кружку в раковине. Привыкай, тебе теперь часто придётся оставаться одному.

— Катя…

— Тоник, давай, без сцен? Ты раньше был более терпеливым.

— Я?!

— Конечно ты, не помнишь, что ли?

Мне нечего было сказать. Я, молча, помыл за собой посуду и пошёл в свою комнату.

— Спокойной ночи, Тоничек!

— Спокойной ночи, — буркнул я, — не зайдёшь, поцеловать меня на ночь?

— Не зайду, — ответила Катя, отвернувшись.

Войдя к себе, я снял майку и лёг, чувствуя лёгкую досаду.

Мне приснилась Катя, та, с которой я жил так счастливо последний год. Она улыбалась мне, раздеваясь. Кто-то был там, за её спиной, но я смотрел только на Катю. Вот она скинула халатик, под ним ничего не было…

И я проснулся от чувства, что внизу живота всё аж трещит.

Я и так и эдак поворочался, но никак не мог успокоиться.

«Да что это я?! — подумал я, разозлившись, — В соседней комнате спит моя жена, а я здесь мучаюсь!».

Я решительно поднялся, и, придерживая рукой плавочки, побежал к жене.

Так же решительно забрался к ней под одеяло, обнял. Сердце готово было выскочить из груди.

— Это ты, Тоничек? — сонно пробормотала Катя, — Иди сюда, милый, — она тоже обняла меня, поцеловала в губы.

— Тошка? — вдруг поняла она, окончательно, просыпаясь.

— Это я, Катя, твой муж, — прошептал я, пытаясь её поцеловать.

— Тоже мне, муж, — презрительно сказала Катя, — иди отсюда!

— Катя! — воскликнул я, — Ты же обещала хранить для меня…

— Я не отказываюсь, — усмехнулась Катя, — приходи, когда подрастёшь!

Это было жестоко. Когда я подрасту, Катя будет глубокой старухой. Я встал, пошёл к себе. Ещё была надежда что, Катя окликнет, скажет, что пошутила, но этого не произошло.

Я опять лёг, но уснуть не смог: несмотря на стресс, нижняя часть моего тела не хотела успокаиваться.

Поворочавшись, я подумал, что надо с этим издевательством кончать.

Сняв трусики, расстелил их на случай неприятности, начал сам себя успокаивать.