Оберон - 24. Трилогия

Вот она вздохнула, перевернулась на бок, лицом ко мне, и открыла глаза.

— Ой, Котик! — и улыбнулась.

— Будем вставать? — улыбнулся я в ответ, — Сегодня солнца нет, пойдём в парикмахерскую, если мама не забудет.

— Не забудет, Котик, я напомню!

— Ах, так! — я схватил подушку, и замахнулся, но не ударил, увидев, как беспомощно сжалась Катя.

Но, видя такое дело, она сама схватила свою подушку, и стала со мной драться.

Потом бросила её в меня, и побежала из комнаты, с криком, что сегодня моя очередь заправлять постель.

Улыбаясь про себя, я заправил кровать. Пришлось полностью её перестилать, настолько мы её разворотили. С трудом справившись, пошёл на двор. Катя уже управилась со всеми делами, и сидела на лавочке, поджидая меня. Я побежал в сад, потом к умывальнику.

— Катя сказала, что вы собрались в парикмахерскую, — сказала мама.

— Да, мам, — вздохнул я, посмотрев на небо. Между тем, я заметил, что облака стали тоньше, начала появляться синева.

— Тогда идите, кушайте, и собирайтесь.

Мама нажарила наших вчерашних ленков, таких вкусных, что мы с Катей в шутку подрались за последнюю рыбку. Потом по-братски её поделили. Остальную рыбу съел Саша, он сегодня опять ушёл в школу. Попив чаю, начали собираться. Надели с Катей одинаковые шортики и рубашки.

Мама посмотрела на меня, и сказала:

— Костя, тебе надо надеть другие трусики, эти немного выглядывают из-под шортиков. Некрасиво.

Мы зашли в дом, мама поискала, и предложила надеть Катины чёрные плавочки.

— Катины? — удивился я.

— Ну да. Вообще, лучше светлые, не будут просвечивать.

— Ладно, мама, только не в цветочек, — вздохнул я.

Носить девчачьи, по мнению пацанов, цвета, было позорно. Мы предпочитали чёрные, или синие трусы, семейного типа, плавки не были в ходу. Но мама сказала, что шортики короткие, и, когда буду сидеть на стуле, кое-что может выпасть.

Я покраснел, и выбрал серые плавочки. И не просвечивают, и не совсем девчачьи. Тем более, раздеваться не собирался, домой придём, переоденусь, может, даже на пляж отпустят.

Собравшись, пошли с Катей в парикмахерскую.

Когда поворачивали на дорогу, ведущую в сопку, нас, как всегда, облаяла соседская собака.

Бабушка Катя, которая была во дворе, увидев нас, улыбнулась, она тоже очень любила нас, когда мы были маленькими, всегда у неё находился для нас гостинец.

— И куда вы, такие красивые? — улыбнулась баба Катя.

— Костю стричь, — ответила Катя, тоже улыбаясь, — видите, уже стал похож на девочку.

— Правильно, — покивала баба Катя, — чего летом лохматым ходить. Умница, Катя!

Почему это Катя умница, а не я? — подумал я, потом понял. Мы шли, по привычке держась за руки, вот баба Катя и подумала, что сестра ведёт меня стричься. Деньги, кстати, мама тоже отдала Кате.

Пройдя по улице Сейнерной, мы немного прошли вниз, там стояло двухэтажное здание КБО.

Подойдя с торца, зашли в парикмахерскую. Здесь уже была очередь. У нас была общая парикмахерская, один мастер стриг и взрослых, и детей. Впрочем, что нас стричь? У пацанов были две стрижки: под ноль, и с чубчиком.

Заняв очередь, мы постояли, потом Катя кого-то увидела.

— Настя, привет! Ты что здесь делаешь?

— Катя? Костя с тобой?

— Да вот же он! — удивилась Катя, показывая на меня.

— Ой! — сказала Настя, и покраснела. А я заметил, что Настя очень хороша собой.

— Котя, — обратилась ко мне Катя, — пока вы стоите в очереди, я сбегаю в одно место?

Я понял, что она хочет сбегать к Сашке домой, подумал, и согласился: что ей здесь, с нами, париться?

Тем более что денёк начал разыгрываться.

— Да, Катя, сбегай, — разрешил я, и Катя убежала. Сегодня она не заплетала косички, распустила волосы, и мы с ней стали опять похожи.

Когда она убежала, я вспомнил, что деньги остались у Кати.

— Настя, — сказал я, — а мои деньги убежали…

— У меня тоже нет лишних, — покраснела Настя, — давай, я отдам тебе свои, сама потом зайду.

— Да ну, — испугался я, — лучше я пойду в другой раз. Не хочу стричься…

— Тогда что? Домой пойдёшь?

— Не хочу домой. Мама или работать заставит, или снова пошлёт сюда. Да и что я про Катю скажу?

— Костя, тогда пойдём, погуляем?

— Пойдём. А куда?

— Смотри, солнышко светит вовсю, пошли на «Купалку»? Здесь близко, мы всегда там купаемся.

— Тебе мама разрешает?

— Я же с тобой.

Я даже загордился, почувствовав себя большим мальчиком.

— Пошли! — согласился я, и мы отправились на прогулку с Настей.

На «Купалку» я ходил редко, в основном, когда дул сильный южный ветер, тогда с северной стороны было тихо и тепло. А на наш пляж ходили ребята, которые жили совсем рядом с тем пляжем, тот же Сашка Батянов, у которого калитка выходила на тропинку, ведущую на «Купалку».

Но на нашем большом пляже было много чистого и мелкого песка, а здесь был маленький пляжик, с крупным песком и каменистым дном.

Настя знала дорогу на этот пляж, провела меня переулками, потом начали спускаться по тропинке вниз. Настя была одета в простенький светлый сарафанчик на узеньких бретельках, который очень ей шёл, потому что волосы у неё были светлые, а глаза голубые.

По каменистому берегу, мы добрались до песчаного пляжа, Настя быстро скинула сарафанчик, оставшись в одних плавочках, таких же, как у меня, только белых…

Я уже было начал раздеваться, когда вспомнил.

— Настя, — прошептал я, — у меня Катины плавки…

— Ну и что? — удивилась Настя, — вон за этой скалой мальчишки вообще голышом купаются, даже ходят, с пирса ныряют. Если стесняешься в плавках…

Я покраснел, и разделся.

— Замечательно выглядишь. Тебе идут, — похвалила Настя, — намного лучше, чем чёрные трусы.

Ну, если тебе нравится, подумал я, тогда хорошо. Тем более что поблизости никого не было.

Мы пошли, искупались, совсем рядом с берегом было глубоко, мы, сначала неловко, потом, освоившись, радостно начали брызгаться, смеяться, Настя мне нравилась всё больше и больше.