Обещание сердца
Шрифт:
– Спасибо за денежный приз, Соломон. С тобой всегда приятно иметь дело. Может, ассоциация заставит тебя выписать мне чек напрямую, а? Сэкономили бы кучу времени.
– Ну, ты хотя бы признаешь, что можешь выиграть только с моего позволения, – заметил я, поднимаясь на ноги.
По теннисным меркам Финн считался низкорослым, и даже я, будучи не самым высоким спортсменом на чемпионате, возвышался над ним.
Финн поднял руки.
– Благодарю за банковский счет и турнирные очки.
– Ага, все верно. – Я натянуто улыбнулся. – Ведь без меня ты никуда не годен.
Брэд гневно зарычал, но Джейсон уже
– Финн прав, – произнес агент. – Ты собственноручно вручаешь ему победы. Деньги. Очки. Лучший рейтинг. Чего ради?
– Я играю как хочу. Очки, деньги и места в турнирной таблице ни хрена не значат.
– Да неужели? Вероятно, за этот год ты потерял на штрафах больше, чем заработал. Ты ведь хочешь позаботиться о собственной матери?
Я резко обернулся к нему. Послеполуденное солнце нещадно палило у нас над головой.
– Я всегда забочусь о маме. Но если ты тревожишься о своей зарплате…
Джейсон нахмурился. Он был отличным парнем и совершенно не походил на типичных беспощадных агентов. Наверно, именно поэтому я его и держал.
Джейс напоминал мне отца.
– Сегодня ты заработал еще один штраф, – сказал он. – Повезет, если вообще не запретят играть в теннис. Я за тебя беспокоюсь.
– Почему? Не парься, приятель.
Пока Джейсон переводил дух, я закинул вещи на заднее сиденье «Рейндж Ровера».
– Слушай, давай перед Открытым турниром ты отдохнешь недели две на Гавайях, – предложил он. – Приятная обстановка, большой гостевой дом с бассейном и кортами. Ты сможешь расслабиться, подлечить локоть, если он и впрямь тебя беспокоит. Конечно, ты вряд ли послушаешь моего совета, но лучше забыть на время о девчонках и вечеринках. И просто «побалдеть», как любят говорить американцы.
Я закрыл заднюю дверцу машины и похлопал Джейсона по плечу.
– Все, что захочешь, Джейс.
Агент закатил глаза, но не стал возражать. Да и что он мог мне сказать? Во всяком случае, этот добрый парень не был для меня ни отцом, ни тренером. Да я и не нуждался в тренере. Незачем кому-то лезть мне в голову. Я играл, как хотел, выигрывал – или проигрывал – по собственному желанию.
Мнение остальных меня не волновало.
И все же чувство вины вновь напомнило о себе. Папа бы не обрадовался тому, что я провалил турнир. Или сквернословил в адрес судьи. Он бы почувствовал разочарование. И даже расстроился.
«Может, так оно и было бы, но папы больше нет».
И ругать меня некому.
Глава 3
Дейзи
Сан-Франциско, год назад…
–
Не двигайся.Голос, доносившийся сквозь черную ткань лыжной маски, звучал спокойно. Ни злости, ни командных ноток, одно лишь безразличие. И даже в первые секунды ошеломляющего ужаса это показалось мне странным.
Я не шевелилась. Не могла. Он лежал сверху, придавив меня к кровати и рукой в черной перчатке зажав мне рот. В нескольких дюймах надо мной маячило его лицо. Мужчина не сводил с меня бледно-голубых глаз – смотрел почти с любопытством. Щеки касалось холодное лезвие ножа. Я дышала через нос, и воздух вырывался из ноздрей с каким-то сдавленным шипением. Уставившись широко раскрытыми глазами в темноту комнаты, я попыталась понять, что, черт возьми, происходит.
Меня окружала почти чернильная мгла. Но, заметив краем глаза цветастое одеяло, я начала кое-что понимать.
«Гостевая комната в родительской квартире. Я присматриваю за домом. Одна».
Уже нет. Ведь здесь находился мужчина.
«Кто-нибудь, помогите! В спальне мужчина!»
Я видела лишь бледную кожу, проглядывающую в продолговатых прорезях лыжной маски, и тусклый блеск лезвия возле щеки. Грудь сдавило под тяжестью лежащего сверху тела, от которого меня отделяло лишь пуховое одеяло в цветочек.
Из другой комнаты просторной квартиры донесся звон разбитого стекла. Похоже, одному из ценных экспонатов матери, привезенных из Африки, пришел конец.
«Взлом. Кража со взломом».
Я посмотрела на незнакомца. Он по-прежнему не сводил с меня взгляда. От закрывавшей рот руки уже начинала болеть челюсть. Мужчина чуть ли не душил меня, пока другие – «Господи, сколько же их? Что со мной будет?» – грабили большую родительскую квартиру.
– Тс-с-с, – раздался из-под маски голос, и мужчина еще сильнее придавил холодное лезвие ножа к щеке. – Скоро все закончится.
«Боже милостивый, что это значит?»
Если бы мне хватило дыхания или в теле осталось хоть сколько-нибудь влаги, я бы разрыдалась от страха. Однако ужас полностью опустошил меня, и я могла лишь отчаянно втягивать носом воздух и смотреть на нависшего надо мной незнакомца.
Из гостиной донесся грохот.
Мужчина в лыжной маске вздрогнул.
– Неуклюжий засранец, – пробормотал он, и его глаза потемнели.
– Эй, – раздался напряженный голос возле двери в комнату, и я заметила второго незнакомца в лыжной маске. В одной руке он держал лом, а в другой чем-то набитую сумку. – Пора валить.
– Драгоценности?
– Ага. Отличный улов.
Мозг тут же лихорадочно начал работать.
«Мамино старинное обручальное кольцо. Папин «Ролекс». Или он взял часы с собой в поездку? Слава богу, родителей здесь нет. Они уехали. В квартире только я, эти двое и темнота».
Безжалостная темнота, которая казалась столь же удушающей, как и зажимающая рот ладонь незнакомца.
– Пошли. – Взломщик возле двери дернул головой.
– Черта с два. Ты, вероятно, перебудил весь квартал. – Лежащий сверху мужчина снова взглянул на меня. – Прощай, малышка. – Он опустился ниже, обдав меня горячим зловонным дыханием, и прижался бледными губами к моей щеке, возле которой прежде находился нож. Оставив на коже томительный влажный поцелуй, незнакомец поднял голову и пристально посмотрел на меня. – Я люблю тебя.