Обещание сердца

– Ноль – пятнадцать, – объявил судья, перекрикивая очередные возгласы болельщиков.

Финн одарил меня враждебным взглядом. Впрочем, он зря беспокоился. Я больше не собирался напрягаться и развлекать этого придурка-расиста отличной игрой.

Я сделал легкую подачу через сетку. Мяч, отбитый ударом слева, вернулся на мою половину, и я снова проводил его взглядом, даже не потрудившись поднять ракетку.

– Ноль – тридцать.

Болельщики засвистели еще громче. Я кисло усмехнулся, подкинул мяч и снова послал его в полет, практически не прилагая усилий. Удар легче легкого. Финн победным жестом вскинул ракетку. Я повернулся к нему спиной и наклонился, чтобы показать, куда именно он может засунуть свой ответ. Брэд отправил мяч в дальний угол площадки. Я медленно выпрямился и под улюлюканье толпы побрел к краю корта.

– Ноль – сорок.

Подбирающая и подающая мячи женщина – ну или девушка, поскольку на вид ей было чуть за двадцать, – вежливо опустила глаза, как того требовал протокол, и предложила мне полотенце. Когда я взял его и вытер пот с лица, она отважилась посмотреть на меня с легкой улыбкой. Да, хоть зрители и колебались от любви до ненависти и обратно, женщинам я всегда нравился, где бы ни находился: на корте, на обложке «Спорт Иллюстрейтед» в прошлом месяце или в постели.

Подмигнув, я бросил девушке полотенце и направился к линии, чтобы сделать подачу. Я притворился, что хочу снова ударить снизу, – просто из желания поиздеваться над Финном, – а потом подбросил мяч высоко в воздух и ударил по нему точно над головой.

Потрясенный, Финн едва успел поднять ракетку, чтобы не получить мячом по яйцам, но все-таки отбил удар. Посланный им мяч зацепил край сетки, ненадолго завис на ней, покачиваясь, а потом упал на моей стороне.

– Гейм, – объявил судья, но его голос потонул в обрушившихся на меня гневных выкриках болельщиков. – Счет два – ноль в пользу мистера Финна.

Я поднял руки и покрутился перед многочисленными зрителями, тем самым вновь провоцируя их на освистывания.

«Что ж, как вы, так и я».

Перед мысленным взором вновь возникло разочарованное лицо отца.

«Играй, потому что тебе это нравится, Кай. Потому, что хочешь».

Прозвучавший в голове шепот заглушил крики и шум толпы. Я снова услышал Брэда, называющего меня «метисом», но этот комментарий был лишь тихим эхом тех слов, что окружали меня прежде, еще в школе. Впрочем, какая разница? Папа мертв, а все эти зрители могут отправляться куда подальше. Да и теннис пусть катится в бездну. Я играл, как и когда хотел.

Вот только сейчас, после того как я победил трех игроков и вышел в финал, в одном сете от победы… желания играть больше не осталось.

Макинрой: Я чувствую, вы недовольны местным игроком. Тот аут выбил Кая из колеи. Он так и не пришел в себя и решил просто слить матч.

Кэхилл: Какой позор. Кай вполне способен стать одним из величайших теннисистов своего поколения. Только, похоже, он не в силах упорно двигаться к цели. Парень талантлив, но не лишен внутренних демонов. И как бы ни хотелось его любить, болеть за него удается с трудом.

Макинрой: Что скажете о его шансах на Открытом чемпионате Австралии через несколько недель?

Кэхилл: Даже не берусь предполагать. Пытаться понять, о чем думает Кай Соломон, – безнадежная затея. Он заработал достаточно очков, чтобы принять участие в турнире, но после сегодняшних штрафов за поведение есть риск, что его вообще отстранят от профессионального тенниса.

Глава 2 Кай

– Ты что, издеваешься? – раздраженно бросил мой агент Джейсон Лемье, расхаживая по небольшому кругу. После матча он ждал меня в раздевалке, уперев руки в бедра и почти закипая от злости. Для его мягкого канадского темперамента мое поведение было нелегким испытанием.

– Это финальный матч, Кай, – объяснял Джейсон, размахивая руками. – Последняя игра. Победа почти была у тебя в кармане. Что, черт возьми, там случилось?

Я пожал плечами.

– Локоть заболел. Не хотелось бы к Открытому чемпионату усугублять проблему.

У моих мощных подач имелся недостаток – тендинит [38] в правом локте. Однако этот недуг не беспокоил меня уже несколько недель.

Хотя Джейсону об этом знать необязательно.

Впрочем, он все равно мне не поверил.

– Чушь собачья! – Он провел пальцами по светлым волосам, в которых проглядывала седина. Джейсон любил напоминать мне, что поседел преждевременно. – Ты раскис. Опять. Но почему? Судья прав, да ты и сам видел повтор. Мяч вылетел за поле. Ну и что? Из-за этого нужно было сливать весь матч?

38

Воспаление сухожилий околосуставной области; возникает на фоне травм, перегрузок мышечно-связочного аппарата у спортсменов.

– Не только. Зрители не болели за меня, а этот придурок Финн снова взялся за старое.

Джейсон закатил глаза.

– Сколько раз я просил тебя не обращать на него внимания?

– И забить на его расистские выпады? – ехидно спросил я. – Обычные советы белых.

Тем не менее гнев, разгоревшийся внутри меня во время игры и на корте казавшийся таким важным, уже исчез – оставил после себя лишь пепел вины и чувство стыда за то, что в очередной раз подвел отца.

– Знаю, Финн ублюдок, но не позволяй ему разрушить твою карьеру.

– Не было желания играть. – Я пожал плечами и поймал на себе жалостливый взгляд агента. Я терпеть не мог, когда меня жалели.

– Будь я тренером, – со вздохом начал Джейсон, – нашел бы какой-нибудь способ тебе помочь. Но это не в моих силах. Ты не можешь продолжать в том же духе. Возьмись за игру, Кай, или уходи из тенниса. Мне больно видеть, как парень вроде тебя впустую растрачивает свой талант. Ты мог бы оказаться в верхних строчках рейтинга с…

– Надалем или Федерером, – закончил я. – Знаю. Я способен превзойти их и выйти на первое место. Если захочу.

– И? Так в чем дело?

– Это просто игра, Джейс. Перекидывание мяча взад-вперед через сетку. А не какое-нибудь лекарство от рака.

Он потер глаза.

– Но у тебя талант, Кай. Ты хоть знаешь, сколько детей отдали бы левую руку за то, чтобы играть, как ты?

– Никогда не стремился быть образцом для подражания, – отрезал я. – И не буду.

– Ну разумеется, нет, ведь тогда тебе пришлось бы нести ответственность за свой талант.

В раздевалку вошел Брэд Финн с добродушной, дружелюбной улыбкой на лице, уже успевший пообщаться с репортерами и раздать кучу автографов. При виде меня он язвительно усмехнулся. Видели бы его сейчас журналисты и преданные поклонники!