Обещаю, больно не будет

— О чём ты?

— О чём я, Ярослав? Ну, например, о том, что ты следишь за мной, обманом запираешь меня в своей квартире на всю ночь, приезжаешь на мою работу и это всё на фоне того, что я уже не раз говорила тебе отстать от меня. Ну же, скажи скорее, ничего тебе это не напоминает?

— Нет!

— А мне да, уж прости за честность.

— Вероника, — подаётся он ко мне и пытается обнять, но я выставляю трясущиеся руки перед собой.

— Мне не нужна твоя помощь, Ярослав. Мне не нужен ты. А с Янковским я сама разберусь. Понял? Для этого даже служба специальная есть, полиция называется. Так что, спасибо, что выручил, но на этом всё.

Открыла дверь, затем закрылась от жестокого мира на все замки, сползла на пол и расплакалась.

Сама виновата. Сама...

Глава 30 – Неверующая Фома

Вероника

— Ник, это ты? — вылетает ко мне Марта в коридор и кидается в ноги, смотря так обеспокоенно, что я вымученно всхлипываю и прикрываю лицо ладонями, позволяя обнять себя и утешить.

Хотя, по сути, не за что. Всё, что происходит в моей жизни, я наворотила сама.

— Что случилось? Ты в лифте застряла, что ли? Свет же только что отключали. Да?

— Застряла, но не в лифте, — выдыхаю я и снова брезгливо вздрагиваю, вспоминая пачкающие меня прикосновения.

— Ник, ты не пугай меня, ладно.

— Я так вляпалась, — шепчу затравленно.

— Опять Басов? — зло ворчит Максимовская, но я фыркаю.

— Если бы...

— О, чёрт! Только не говори, что...

— Да. Янковский караулил меня на первом этаже. Думаю, что и свет тоже он вырубил.

— Больной ублюдок, — рычит подруга. — Он обидел тебя?

— Не успел, вслед за мной почти сразу в подъезд зашёл Басов и...

— Басов отмудохал эту гниду, да?

— Нет.

— Как нет? Ярик же в полтора раза мощнее этого мажористого чистоплюя.

— Видимо, в темноте отбился и сбежал, пока Басов проверял, что со мной всё в порядке.

— Ничего, он его ещё найдёт и вдарит по первое число, вот увидишь, — мстительно прошипела Максимовская, но я тут же отрицательно качнула головой.

— Не вдарит.

— Это как понимать? — насупилась Марта.

— Я не позволила помогать.

— Это ещё почему? Что за очередной образ великомученицы ты примерила, скажи-ка мне, Ника?

— Я лучше в полицию пойду.

— Лучше? Кому лучше, подруга? Але, гараж! Ты вообще в курсе, кто у Янковского папаша? Нет? Так вот, он бывший бандит, который в своё время отжал у честных людей пару кирпичных заводов, а сейчас святым бизнесменом прикинулся. Но за сына своего он жопу рвёт, дай боже. И его «приключения» прикрывает так, что комар и носа не подточит. Там все менты куплены, Ника. Если уж Андрею износы сошли с рук, то на заявления о домогательствах вообще глаза закроют, да ещё и тебя саму дурой выставят.

— Ну прям небожитель, как тебя послушать, — огрызнулась я. — Вот так и процветает в стране безнаказанность. Все ведь страшилками пугают, но никто даже не пробует сопротивляться.

— Ника, очнись! Вспомни второй курс и Наташу Лыкову. Дальше третий — Юля Беликова и Кира Лымарь. У них у всех были, так скажем, инциденты с Янковским. Но где они сейчас?

— Перевелись, — прошептала я, припоминая страшные сплетни, бродившие по институту в те времена.

— Также хочешь? Ладно, тогда иди в полицию, держать не стану. А вот Басов реально мог бы тебе помочь и найти управу на эту бесстрашную бешеную псину.

— И чего мне эта помощь будет стоить? — упорно гнула я свою линию, подводя обоих парней под общий знаменатель, хотя сама в глубине души понимала, что делаю это со зла. И не к Ярославу, а к самой себе, что всё ещё чувствую. Глубоко и безнадёжно.

— Что ты несёшь, Ника? — поражённо уставилась на меня глазами-блюдцами Марта, но меня уже бомбануло.

— Это ты приди в себя, подруга, — вся ощетинилась я. — Давно ли ты такой страстью к Басову воспылала? Или за псевдоромантическим флёром тебе вся ситуация с Ярославом, который один раз уже предал самым жестоким образом, вдруг показалась чертовски красивой?

— Ну уж точно не такой уродливой как с Янковским.

— А в чём принципиальная разница, Марта? Оба нагло домогаются. Оба сталкерят. И оба хотят лишь одного — трахнуть меня и свалить в закат.

— Ник...

— Скажешь, я не права? — горько простонала я, и на глаза снова навернулись слёзы.

Но Марта лишь озабоченно смотрела на меня, но больше не пыталась продавить там, где я всё забетонировала. Затем помогла встать мне на ноги и затолкала в уборную, где приказала мне раздеться и полезать в ванную, которую она уже принялась набирать для меня, да ещё и с пеной.

Спустя минут пять я уже расслабленно выдохнула в горячей воде, измождённо прикрывая глаза и пытаясь забыть о позорном столкновении с Янковским, его руки, его прикосновения, его смрад, которым, кажется, пропиталась каждая клетка моего тела.

Но Максимовская и на этом не остановилась, а припёрла ко мне на подносе два бокала вина, виноград и сыр. Какое-то время мы молча цедили свой напиток, но вскоре Марту прорвало.

— Сердцу больно, — два слова, двенадцать букв, но сколько в них было мучительной обречённости.

И только человек, прошедший через эмоциональное чистилище, способен понять, что это даже не констатация факта, а крик души, которая плачет навзрыд.

— Молчит?

— Даже не смотрит в мою сторону, будто бы я пустое место или предмет мебели, — я вижу, как дрожит подбородок девушки. Мне так её жаль, я чувствую её эмоции как свои, пропускаю их через себя. Вспоминаю собственную любовь без ответа — это страшно. Это то, что убивает в тебе всё живое, остаётся лишь физическая оболочка, за которой ничего нет, только зияющая пустота, трещины и пепел.

— У меня есть кое-какие сбережения. Давай бросим всё и на неделю уедем на море. Хочешь? — я не знаю, что ещё предложить. В такой ситуации обычные слова утешения бесполезны, никто не может помочь, когда твои внутренности накручивают на ржавую вилку и без анестезии выдёргивают их из груди.

— Я хочу не любить его больше, Ника, — шепчет Марта сбито и сипло от шкалящих эмоций. — Ничего не помогает. Ни море, ни горы, ни другие парни. Годы идут, а я всё чувствую, а теперь ещё и знаю, как со Стафеевым может быть хорошо. Так как не было ни с кем и никогда. Понимаешь?