Обет мести. Ратник Михаила Святого

Он смог со свидетелями доказать, что к гибели Кончаки был непосредственно причастен темник Кавгадый, решивший таким образом отомстить тверскому князю за постыдное зимнее поражение своей конницы. Яд медленного действия, который запуганная до полусмерти служанка сестры великого хана подсыпала госпоже в питье, был вручен именно им. По приказу Узбека темника схватили в Орде, пытали и казнили монгольской смертью – сломали хребет.

Дмитрий также своевременно оповестил великого хана, что собранный великоордынский выход великий князь Юрий тайно от Узбека пустил в оборот, стремясь с помощью новгородских купцов нажить на этом личную выгоду. Эта весть стоила Юрию великокняжеского ярлыка и опалы татарского повелителя. Страшась повторения участи Михаила, Юрий бежал в Новгород, а позднее во Псков, чтобы попытаться незаметно отсидеться там в надежде, что ни рука Дмитрия, ни рука Узбека его не досягнут.

Теперь смыслом своей жизни Дмитрий видел смерть Юрия. А также кровную месть еще одному человеку, после печального события под Дюденевом удивительным образом вошедшему в последующие судьбы очередного тверского князя и сотника его дружины…

О том, что бывший сокольничий Борис Романец ударом ножа привел в исполнение роковой приговор великого хана Узбека, словно мясник вскрыв грудную клетку еще живого Михаила и вырвав бьющееся сердце, Иван узнал из слухов при княжеском дворе. Узнал и тотчас добился встречи с князем.

– Княже! Дозволь мне с верными людьми отбыть в Сарай, чтобы найти и покарать Борьку Романца?! Головы своей ради этого не пожалею, клянусь! У меня с ним свои кровные счеты имеются! Пока не услышу хрипа его предсмертного, не будет мне покоя на этой земле. Отпусти, княже!!

Тогда Дмитрий строго-настрого запретил Ивану подобную поездку. Еще был властителем Руси Юрий, еще гневен был Узбек и за малейшую вольность тверичей мог покарать либо князя, либо всю землю.

Прошло время. Дмитрию не удалось поймать московского князя в пределах русских земель, и тот смог окольными тропами проскользнуть в Орду, чтобы умилостивить великого хана, отвести от себя наговоры, вновь получить ханскую милость. В поисках справедливости Дмитрию пришлось собираться в Сарай лично. Под охраной сотни Ивана и в сопровождении близких бояр, нагрузившись подарками для предстоящих бесчисленных подношений и взяток приближенным хана, через шесть лет после гибели отца тверской князь поздней осенью отправился вниз по Волге.

И в ставке Узбека случилось неизбежное! Встретившись лицом к лицу с улыбающимся, явно довольным жизнью Юрием, горячий тверской князь не удержался и на глазах приближенных царя свершил самосуд, самолично зарубив давнего врага. За что и был тотчас взят под стражу.

Для бояр и дружинников, живших на русском подворье, потянулись долгие дни, недели, месяцы ожидания. Великий хан не являл дерзкому ни гнева, ни милости. Так прошли в ожидании суда зима, весна, лето… Наступил август.

Хмурый боярин Василий нашел сотника и отозвал его в сторону:

– Завтра собирай воев и потихоньку возвращайтесь назад. В Твери вы сейчас нужнее будете.

– А что случилось?

– Узбек назначил дату суда над Дмитрием. Мы останемся тут, чтобы забрать тело… Иван Московский уже все решил своим серебром… А вы отъезжайте с Богом, князю Александру в помощь будете. Сообщи там жене Михаила Анне, чтоб готовилась…

Василий поднял сумрачный взгляд на собеседника. Глаза говорили лучше любых слов.

– Вот еще что… Всякое может статься и с нами, его слугами. Да и с самой Тверью тоже. Ты умный муж, крепкий! Прости, коль раньше когда словом бранным обидел!

– Ты что, боярин?! Пошто раньше времени себя отпевать?

– Не перебивай! Тяжко на душе что-то… Пообещай, что не оставишь Алену мою в беде. Многие кашинские откачнулись в последнее время… Коли что со мною случится, мать к Гедемину в Литву подастся, мы с нею уже баяли об этом. А Аленка ни в какую Тверь покидать не хочет! Ты это… передай ей, что я ее на любой брак благословляю, какой она сама захочет. Пусть только одна в эту смуту не остается!

Боярин чуть помедлил и вдруг спросил в упор:

– А может, сам ее возьмешь? Любил ведь когда-то, верно? Я ведь все помню!

Повисла короткая пауза. Иван негромко ответил:

– Я ее и сейчас люблю, боярин. И взял бы, холост теперь снова. Да только ее саму о том вопросить надобно. И есть еще одно препятствие, боярин! Дозволь сотню домой отвести Прокопову Юрию? А мне с двумя молодцами здесь задержаться. Князь бы разрешил, я знаю!

– Яснее можешь?

– Здесь, в ханской ставке, я недавно дважды видел Бориса Романца…

При этом имени черты боярина мгновенно исказились, словно он увидел холодную смертельную гадюку.

– Я еще раньше просил князя Дмитрия разрешить мне отправить эту мразь к праотцам. Тогда не вышло. Сейчас, я уверен, он бы не запретил. Кровь великого Михаила требует отмщения, боярин! И кровь моего покойного брата тоже. Я не дам ему долго любоваться степными зорями!

Лицо Василия каменной безмолвной маской белело в полумраке. Он ничего не отвечал. Иван продолжил:

– Я уверен: он услышал про суд и поспешит насладиться позором рода Михайлова. Мстит за свой позор и вынужденное бегство. Узнать, где остановился Романец, большого труда не составит. Я выполню тайное желание князя, обещаю, тихо и незаметно!!

– Хорошо, но только после приговора суда. Хотя…

– Я сделаю все так, чтобы не навредить Дмитрию.

– С Богом! Юрию я прикажу сам. Но где ты будешь все это время жить?

Легкая улыбка едва заметно скользнула по губам Ивана и затерялась в кудрявой бородке:

– За те месяцы, что здесь живем, нашел много знакомых. Тут гостит мой новгородский приятель купец Игнатий, жить будем у него. Подробности же нашей задержки знать никому не надо, достаточно нас троих – меня, Романа и Степки моего верного.

На следующий день стоянка купца из Великого Новгорода пополнилась еще тремя постояльцами. Как надеялся Иван, ненадолго.

Глава 33

Суд над очередным великим князем Владимирской Руси и очередным представителем колена тверских князей не вызвал большого интереса у обитателей шумного и пыльного Сарая. Кто такой этот Дмитрий, чтобы зря тратить время в ожидании ханского приговора? Аллах велик, и он карает и милует каждый день десятками. А тут какой-то неверный, осмелившийся обнажить клинок у самого шатра Узбека!

В месте, где вершился суд, в тот день можно было увидеть лишь тех, кого действительно происходящее в какой-то степени волновало. Таковых было несколько десятков.

– Вон он, вон! Повели! Господи, молодой-то какой!..

– Невзлюбил хан род Михайлов, по всему видно. Второго уже прибирает.

– Не каркай! Может, еще и обойдется!

Никто не обратил в этой толпе внимания на человека в широкополой шляпе, надвинутой на самые глаза, который неторопливо бродил туда-сюда и всматривался в бородатые и бритые лица.