Обет мести. Ратник Михаила Святого
Шрифт:
– Вай дот!! Тимур! Багатур Тимур убит!!!
Амылей повернул злое лицо к десятнику:
– У твоего князя не хватит серебра, чтобы со мной рассчитаться! Моли своего Ису, чтоб мы нашли негодяя! Вперед, во имя Аллаха!! Торгул, заберите с собой тело.
Десятник приотстал, задержавшись возле убитого. Догнав своих, негромко сказал ехавшему рядом:
– Слышь, Грикша! Странное получается дело. Этот смерд сперва заботливо перевязал ихнего Тимура, оттащил сюда, а затем прирезал! Не проще ль было все закончить еще у самострела? Видать, хотел от него что-то добиться, верно?
И
– А я, кажется, знаю, Святослав, кого мы ищем и что он хотел у полонянина выпытать!
– Да ну? Расскажь!
– Погодь. Дай до ихнего главного еще раз доскачу.
Грикша пришпорил коня и, ловко уворачиваясь от ветвей, догнал Амылея. Какое-то время ехал в сажени от него, затем вновь приотстал.
– Вот бы кого я сейчас… – тихо и зло бормотнул он, но Святослав услышал:
– Не понял? Почему?
Убедившись, что его более никто не услышит, Грикша поведал своему давнему знакомому все, что узнал недавно от Ивана об Андрее и Любане. Рассказал и о гибели Протасия. Лицо Святослава острожело.
– Вона как? А чего на татар озлобился?
– Дак ты на колчан его глянь!! Стрелы-то в нем все красные!..
Старый опытный воин Святослав, проливший много чужой и своей крови, беззаветно преданный своему князю и люто ненавидевший татар, громко скрипнул зубами. Сапнул ноздрями воздух и почти не раскрывая рта пробормотал:
– Собака узкоглазая! Грикша! Пока едем тихо, сблизься по очереди со всеми и от моего имени шепни: коли в деревне замятня какая случится – рубить всех без пощады! Я перед князем и боярином Андреем сам за все отвечу. Ступай, а я Амылея пока отвлеку.
Подтолкнув коня пятками, с насупленным лицом десятник пригнулся к гриве.
Безмолвная деревня вынырнула неожиданно. Не залаяли собаки, не слышно было мычания коров, блеяния овец. Не пахнуло дымом от костров, на которых в сентябре лесные жители вне стен домов еще готовили пищу. Низкие избы с соломенными крышами и прокопченными притолоками дверей словно насупились, взирая на вынырнувших из леса всадников в дорогих бронях и оборуженных. Недружелюбно, настороженно, с опаской шумели вершины сосен, передавая недобрую весть скрывшимся за болотом смердам.
Лишь у одного дома сидел на бревне крепкий высокий мужчина. И именно к нему повлекли преследователей псы. Но не набросились, а ткнулись в прикрытую дверь и яростно залаяли.
Амылей неспешно подъехал к селянину. Заговорил на татарском, явно не желая ломать язык перед смердом. Толмач тотчас переводил:
– Где весь народ?
– Кто где. Скотину пасут, грибы собирают, рыбу ловят, борти проверяют. Пора горячая, многое до снега сделать надо.
– Нойон Амылей спрашивает, кто живет в этом доме?
При этом имени Федор (а остался в деревне именно он) заметно вздрогнул. Поднял на татар глаза, заметил притороченный труп Тимура. Повел глазами в сторону оскаленных собак.
– Я живу да баба моя. Боле никого, дети от мора померли.
– Врешь, собака! – вспыхнув, перешел на русский Амылей. – Тут должен быть молодой, длинноволосый. Хорошо бьет из лука. Где он?
Плетка просвистела в воздухе и ожгла
спину мужика. Тот невольно закрылся руками, потом встал на ноги.Святослав поймал вопросительный взгляд Грикши и отрицательно покачал головой. Его глаза словно говорили: «Не время еще!»
– Храбер ты, когда в седле да с охраной, – дерзко глядя в глаза Амылею, проговорил Федор. – Я его убил, я!! Нашел, так руби, а пороть зря неча!
Татарин ощерился. Потом повернулся к соседнему всаднику и что-то спросил. Тот отрицательно помотал головой.
Святослав решил вмешаться:
– Зачем зря смерти ищешь, мужик? Ты же со своей рукой и лука не натянешь. Выдай лучше убийцу и тем самым сохрани и деревню, и соседей. А его мы отвезем на суд княжий.
– Я убил… – вновь упрямо бормотнул Федор.
Десятник обратился к нойону через толмача:
– Он почему-то лжет. Это и дураку понятно.
– Нойон Амылей и сам это видит, – последовал ответ. – Бэки запомнил в лицо стрелявшего. Это скорее всего его отец, хочет выгородить сына. Он умрет, как того хочет. Род врагов надо вырубать с корнем. Потом найдем и сосунка!
Не дожидаясь окончания перевода, Амылей со свистом вырвал из ножен дорогую саблю и замахнулся. Но и Святослав в ратном деле был искустен. Сталь встретила сталь, сила – силу. Оба коня вздыбились, оба отряда ощетинились опущенными сулицами и брошенными на луки стрелами.
– Ты хочешь пойти против воли Менгу-хана?!! – так громко крикнул десятник, что близстоящие лошади испуганно осели на задние ноги. – Берегись! Если прольется кровь, тебе по жалобе князя могут сломать хребет! Берегись, Амылей!
Силы были равны, но татары оказались в менее выгодных условиях. Предупрежденные Грикшей дружинники заранее охватили нукеров в полукольцо. Это не могло укрыться от внимания нойона.
Его желтые зубы зло блеснули меж хищно раздвинутых губ, плоский нос со свистом втянул и выпустил струю воздуха. Сабля с лязгом вернулась на место. Последовала гортанная команда, после чего Амылей обратил к десятнику делано улыбающееся лицо:
– Зачем драться? Ты сильный, я сильный! А этот урод и сам скоро сдохнет. Давай проверим все избы внутри и, если молодой нигде не прячется, с миром вернемся в город.
Это было логично, хотя Святослав и понимал, что главным при этом будет не поиск сына Федора, а желание хапнуть хоть что-нибудь в результате короткого набега. Но уж такова была суть приехавших с ним людей, и против этого Святослав ничего поделать не мог.
– Скажи своим, чтоб недолго, темнеть скоро начнет.
Он отъехал в сторону, в душе надеясь, что самое ценное смерды успели припрятать. Но татары не побрезговали и мелочью.
Через полчаса всадники тронулись назад, оставив Федора сидеть все в той же согнутой позе. Он не взглянул в сторону отъезжающих, словно не видел и не слышал. Возможно, в душе пожилой человек жалел, что не выкупил своей кровью спокойствие сына. А может быть, он просто радовался, что деревня уцелела, что свои, русичи, не оробели перед ордынцами и вступились за род. Он не мог знать, что Амылей по пути через лес довольно шепнул одному из нукеров: