Обезглавленное древо. Тайны ратоборца
Шрифт:
Сильван быстро переоделся, прицепил к поясу кошелек и мешочек с шариками. Надвинул поглубже на лицо капюшон плаща и прошептал Роберту:
– Иди первым. Наверное, они в столовой, но чем Темный не шутит… встретимся внизу. И не вздумай совать мне меч, хватит на сегодня!
– Ремесленник с мечом на поясе – это и впрямь было бы слишком, – тихо произнес Роберт и выскользнул в коридор, оставив Сильвана в недоумении.
Телохранитель и правда только что пошутил или ему показалось?
А потом, поздно ночью, Сильван лежал в постели, безуспешно пытаясь уснуть. Слушал ровное дыхание Роберта, устроившегося на диване, и всё
Лицо и голова разболелись с новой силой, тело ныло от того, что он несколько часов простоял на коленях, играя в шарики. Но никакая игра не могла заглушить боль в душе. Не просто боль – страх, и чем больше Сильван о нем думал, тем тот становился сильнее.
Круг – это всё, что у него есть. Вся его жизнь.
Что, если Дар исчез навсегда?
«Пожалуйста, Всемогущий, – снова и снова повторял про себя Сильван, который в жизни не молился и все верования считал глупыми предрассудками, – пожалуйста, я сделаю всё что угодно, только верни мой Дар! Я не смогу без него! Прошу тебя, Всемогущий, сжалься, я потерял Дарси, я не могу потерять ещё и это!»
Он глотал слезы и старался не всхлипывать громко, чтобы не услышал Роберт, а мысли грызли его неотступно, словно собаки – дохлую лошадь.
Что, если всё из-за Дарси? Что, если это – расплата?
Расплата за то, что он сделал со своим замечательным, горячо любимым старшим братом.
3
Утро выдалось солнечным, чистым, в парное, голубовато-розовое небо поднимались бесчисленные струйки дыма из труб. Стоя у окна в жарко натопленной комнате, Сильван ощущал, какой на улице отличный хрустящий мороз.
Прошел целый месяц с того дня, как он потерпел поражение в поединке, который обязан был выиграть. Нос давно зажил, синяки сошли, но и только.
Каждый день Сильван просыпался с безумной надеждой – а вдруг сегодня что-то изменится?
И каждый день открывал ему всё новые глубины отчаяния.
Сегодня, в канун Новогодья, он впервые проснулся… и ничего не почувствовал. Не бросился к сидевшему у двери Роберту с обычной проверкой. Просто встал и подошел к окну.
Он смотрел, как полыхает на углу улицы Костер Бедняков, и машинально сжимал в ладони мешочек с шариками. Снег, еще вчера ночью пушистый и свежий, уже превратился в грязь под ногами людей. Все суетились, чтобы закончить с делами пораньше и сесть за праздничный стол со своими семьями.
Одному Сильвану некуда было спешить.
Он хотел по уже устоявшемуся обычаю попросить принести завтрак в комнату, но вместо этого оделся и, пригладив волосы, спустился в столовую. Всё-таки сегодня Новогодье, может, ради праздника родители сменят гнев на милость?
Господин и госпожа Матье уже завтракали, молча сидя друг напротив друга. Когда Сильван вошел, отец даже головы не поднял. Госпожа Матье опустила чашку на стол и повернула к сыну каменное лицо. Ее темно-лиловое платье с черной отделкой смотрелось почти как траурное.
– А, это ты! – произнесла она таким тоном, будто делала ему огромное одолжение. – Чем обязаны такой честью?
– Доброе утро, мам. Отец, – Сильван нерешительно опустился на стул и попытался улыбнуться, – замечательно выглядишь, мамочка.
Госпожа Матье фыркнула и продолжила завтракать – методично, словно укладывая вещи в сундук. Казалось, закончив есть, она скажет: «Ну вот, всё вошло!» – и захлопнет рот, как крышку сундука.
За прошедший месяц Сильван не участвовал ни в одном поединке. Клиенты продолжали обращаться к нему – он оставался лучшим,
хоть поражение в последнем бою и нанесло ущерб его репутации.Но Сильван не мог заставить себя выйти в Круг без Дара. Родители об этом, естественно, не знали и считали нежелание сына сражаться просто нелепой блажью.
Госпожа Матье вначале пыталась действовать лаской и уговорами. Потом начала плакать и говорить, что Сильван сведет её в могилу, где она наконец соединится с Дарси, который никогда не огорчал маму. Обычно после такого Сильван не выдерживал и уступал, но в этот раз проявил упорство. Страх перед очередным поражением затмевал всё.
Тогда госпожа Матье поступила так же, как поступала всегда, если не могла добиться своего – то есть закатила грандиозный скандал, при воспоминании о котором Сильвану до сих пор хотелось закрыть голову руками и куда-нибудь спрятаться.
Господин Матье, в отличие от супруги, молчал. Не уговаривал Сильвана, не ругал и не называл скверным сыном, из-за которого семья опозорится и пойдет по миру. Всё это отражалось в его взгляде, выражавшем чистое, холодное презрение.
Ты ничтожество, говорил этот взгляд. Дарси был настоящим ратоборцем, а ты никто и ничто. Какое-то время тебе везло, но теперь везение закончилось.
Это было даже хуже, чем крики и обвинения матери – быть может, потому что в глубине души Сильван соглашался с отцом. Ему повезло, на какое-то время он получил Дар и вместе с ним – ту жизнь, о которой всегда мечтал. А теперь тот же нелепый случай всё отнял.
Госпожа Матье поднялась и демонстративно поправила платье. Сильван подозревал, что она специально одевается попроще – хочет показать ему, что они нуждаются, хотя это не так и Сильван знал об этом. Да, ему щедро платили за поединки, но на займах отец зарабатывал куда больше.
– Дорогой, сегодня на ужин приглашены Картоны и Рэдинги, – произнесла она, старательно игнорируя Сильвана, – нам тебя ждать?
– Конечно, дорогая. – Господин Матье поднялся и предложил руку жене. Они величественно удалились, даже не взглянув на Сильвана.
Оставшись в одиночестве, он уныло окинул взглядом стол. Есть совершенно не хотелось. Он вообще мало ел весь этот месяц и изрядно похудел. Мышцы, худо-бедно наработанные поединками, казалось, сдулись и прилипли к костям. И, глядя в зеркало, Сильван видел того, кем он и был на самом деле – нескладного, тощего юношу, зачем-то напялившего куртку ратоборца.
И тогда ему хотелось расколотить к Темному все зеркала в доме.
Несколько минут Сильван понуро сидел, глядя на пустые стулья, на знакомые с детства тарелки и чашки, молочник с отбитым краем. В мозгу вспыхнуло воспоминание – они с Дарси гоняются друг за другом по столовой с игрушечными мечами, Сильван взмахивает своим и – дзынь! – молочник и еще половина посуды летит на пол.
Он помнил леденящий ужас, сдавивший сердце, помнил, как Дарси выбежал в коридор и закричал, что он разбил посуду в столовой. Его не наказали – его никогда не наказывали. Он был надеждой семьи, её будущим. Всё, что здесь делалось, делалось для него. Мать даже сохранила проклятый молочник, хотя терпеть не может испорченных вещей и обожает всё новое.
При мысли о брате на глаза навернулись слезы, и Сильван даже не попытался их сдержать.
Он не отходил ни на шаг от Дарси, когда тому стало хуже, сидел рядом днем и ночью. Они много разговаривали. И однажды Дарси сказал: «Надеюсь, теперь они оценят тебя по достоинству». Он говорил так, зная, что умрет, вот только Сильван не мог, не хотел в это верить. И не придал значения его словам.