Облака среди звезд

— Папа, пожалуйста, извини меня, мистер Поудмор требует, чтобы я отрабатывала все положенное время, — мне пора идти. Я больше всего боюсь потерять работу, ты ведь знаешь, что сказал Руперт.

— Знаю, дорогая. Не принимай всерьез мое брюзжание, у меня сегодня скверное настроение, к тому же я устал от сидения взаперти, от этой тюремной вони, от окна с решеткой. Ты самая дорогая моя девочка и приходишь ко мне чаще, чем все остальные.

— Порция тоже очень хочет тебя навестить, но она все время занята, ей приходится всюду ездить с Джессикой, и она приходит домой очень поздно вечером.

— И как ей общество феминисток?

— Она познакомилась с одной молодой писательницей по имени Сьюк. Я о ней почти ничего не знаю, но Порция ею восхищается. Сразу же после их знакомства они вместе обедали дома у Сьюк. Она замечательно вышивает и шьет, у нее свой магазин в гараже. Она не любит вещи, сделанные на станках или с помощью современного оборудования, и все делает вручную. На ее вещи огромный спрос, но, по-моему, деньги ее не интересуют. А еще она поклонница японской кухни и угощала Порцию мисо и суши. Кроме того, умеет управлять самолетом и постоянно занимается спортом. Вообще, она оказывает на Порцию благотворное влияние, например, заставила ее пойти к дантисту и даже сопровождала ее — читала наизусть стихотворения Сильвии Уорнер, чтобы помочь ей побороть страх.

— Бедная Хэрриет, я вижу, что не один я страдаю в этой семье.

— Что ты имеешь в виду?

— Я представляю себе, как ты ревнуешь Порцию. Она всегда была твоим самым близким другом.

— Не понимаю, почему ты так решил… Ну, если честно… я правда ее страшно ревную. Мне всегда были безразличны ее романы, но тут, я чувствую, она отдаляется от меня…

— Порции нужна сейчас новая дружба и новый круг общения, она достигла того момента в жизни, когда взгляды человека начинают меняться, кое-что для нее уже навсегда осталось позади.

— Я, наверное, очень эгоистична.

— Нет, просто у Порции немного иной характер, чем у тебя. Она нуждается в переменах. Она ищет себя, дружба с женщиной или влюбленность дают ей сейчас то, в чем она нуждается, — привязанность, волнующие переживания. Откровенно говоря, я никогда не удивлялся тому, что женщины становятся лесбиянками.

— Папа, ты самый удивительный человек на свете! — Я испытывала огромную благодарность за его понимание, настоящую деликатность и терпимость — немногие родители способны так относиться к своим детям.

— Спасибо, Хэрриет.

Отец улыбнулся, и я впервые подумала, что зря столько лет считала себя его нелюбимой дочерью. Он любил меня ничуть не меньше, чем сестер.

Я поцеловала его на прощание и зашла к инспектору Фою — узнать, как продвигается дело, и напомнить, что отец с трудом переносит заключение и что мы с нетерпением ожидаем его освобождения.

Инспектор встретил меня как старого друга. И даже будто обрадовался моему визиту. Стол его был завален папками и стопками бумаг. Оба телефона зазвонили одновременно, так что я ждала несколько минут, пока инспектор окончит переговоры и сможет вернуться к моему вопросу.

— Как вы находите его состояние? — спросил он меня, закуривая сигару.

— Не очень, а если серьезно, то совсем плохо… Вы наверняка сами знаете…

— Да, знаю. Здесь не лучшее место для него, это я прекрасно понимаю.

— Неужели нет никаких сдвигов?

Он покачал головой:

— Я собираюсь еще раз просмотреть дело и проанализировать все детали, где-то наверняка допущена ошибка. У этого убийства должен быть мотив.

— Но ведь вы не думаете, что этот мотив был у моего отца?

Инспектор задумчиво затянулся и выпустил голубоватую струю дыма.

— Все свидетельства не в его пользу. Однако мы принимаем во внимание не только формальные улики, но и психологическую подоплеку дела. Я повидал немало убийц, о которых говорили, что они милейшие люди, и невиновных, которым приписывали все смертные грехи. Но если преступление совершил не ваш отец, то кто? Никто больше не видел ни одной живой души на сцене.

— По признаниям сэра Бэзила, его убийца обрушил балку.

— Что?..

Я рассказала инспектору о спиритическом сеансе. Меня поразило то, с каким терпением и вежливостью он выслушал мой рассказ. После чего попросил еще раз повторить все, что говорил сэр Бэзил, и записал мои слова в блокнот.

— Вы, должно быть, не верите этой чепухе? — спросила я, когда он взял с полки томик Шекспира и попытался отыскать указанные цитаты.

— За пятнадцать лет работы я приобрел привычку не пренебрегать никакой информацией. Мы тщательно проверяем все, вплоть до сигаретных и винных марок. Естественно, это не был дух сэра Бэзила. Но что бы там ни было, полученные сведения необходимо изучить досконально, ключ к разгадке порой обнаруживается при самых невероятных и загадочных обстоятельствах.

Он подробно расспросил меня о мистере Поудморе и весело смеялся, когда я описывала ему свои первые впечатления от редакции «Брикстон Меркьюри». Беседа с инспектором всегда поднимала мне настроение. И снова я подумала, что, если он был женат, его супруга была бы самой счастливой женщиной на свете, — вряд ли ей пришлось бы скучать с таким мужем.

— А какие новости о Дексе? — Меня все еще беспокоила пропажа Марка-Антония, и хотелось услышать, что все эти мерзавцы арестованы.

— Рано или поздно — он попадется. Чтобы проверить весь Лондон, нужно время.

Возвращаясь домой, я увидела большой элегантный автомобиль, припаркованный у наших ворот.

Я достала из кармана ключи, за дверью раздался радостный лай Дирка.

— Привет, Хэт, — навстречу мне вышла Корделия, поставив поднос с бокалами на ложе Клеопатры. — Руперт пришел. С другом.

Это было первое появление Арчи в нашем доме.

Я прошла в гостиную с таким же необъяснимым чувством вины и тревоги, с каким много лет назад являлась в школу, не приготовив домашнее задание.

Руперт стоял в комнате в пальто и смотрел в окно, а Арчи то вскакивал, то снова садился в кресло. В комнате было невыносимо холодно.

Он был ниже ростом, чем Руперт, а одет был очень элегантно — черный жилет, костюм и белая рубашка, словно собирался на торжественный прием в посольство. Но почему-то в светло-желтых ботинках.

— Прекрасно, — темные глаза Арчи заблестели от любопытства, когда он повернулся ко мне, — теперь мы знаем, что чувствуют пингвины, когда им приходится часами стоять на берегу Северного Ледовитого океана.