Облава

– Там, в самом дальнем купе. В чёрных кожанках. И Катерина с ними. Только осторожно.

Сапежка прошёл в конец вагона, заглянул в купе. Плоское лицо его перекосила злобная гримаса. Иванчиков побоялся, что Сапежка не удержится, попросит тех двоих предъявить документы, а то и ещё хуже – объявит арестованными. Дёрнул его за полу, оттянул подальше.

– Не тот, которого я видел в Захаричах. Не тот, – сказал Сапежка. – Надо искать помощников. Вон тут сколько красноармейцев.

– Так они же без оружия. Да и поверят ли, что это бандиты?

Сапежка молчал, думал, и, видно, ничего ему не приходило в голову – хмурился, щурил и без того узкие глаза. Иванчиков тоже молчал, ждал, что скажет старший.

– Чего смотришь? – разозлился Сапежка. – Сам думай. – И уже спокойнее добавил: – Будем следить за ними. Дойдёт твоя телеграмма и до губчека. Пошлют людей. Вот тогда и будем брать.

Это решение и было самым верным. Обоим нашлось место, причём рядом с купе, где ехали Шилин и Михальцевич. Катерина видела Сапежку и Иванчикова, но по-прежнему ничем не выдала, что знает их.

Следующий разъезд был Ксенин, и она собралась сходить. В компании все тех же своих попутчиков вышла из купе, остановилась в проходе. Оттуда увидела Иванчикова и подошла с ним попрощаться.

– Мне пора, – сказала она. – Сейчас моя станция. – И тут увидела Катерину, бросилась к ней. – Ой, тётя Катя, и ты… – Вдруг замерла, словно налетела на что-то: узнала Сивака. Тот сидел, привалившись спиной и затылком к переборке, с закрытыми глазами – дремал. У Ксении глаза расширились и словно остекленели от страха. Щеки побелели.

Катерина сообразила, что сейчас произойдёт, схватила Ксению за руку, чтобы отвести от купе. Но та вырвалась.

– Вот же они, вот! Они, эти самые, у нас были! Папку моего убили… – заговорила она сквозь всхлипывания. – Где мой папка? Куда его дели? Бандиты! – выкрикнула срывающимся голосом.

– Ксения! – дёрнула её за рукав Катерина. – Замолчи, что ты плетёшь?

– Это же бандиты! Ты что, не узнала их? Вот он, главный. Сивак. Вот он!

Шилин открыл глаза, но не переменил позы, как сидел, так и остался сидеть, только не сводил глаз с Ксении, не перестававшей кричать:

– Это вы убили папку! Где он, где?!

Стали собираться люди, оттеснили Сапежку и Иванчикова от купе.

– Ксения! – снова дёрнула девушку за руку Катерина. – Ты обозналась. Это ошибка. Не кричи, прошу тебя.

Кто-то из тех, что стояли возле купе, ахнул:

– Братцы, бандитов поймали!

– Где они, где? – тянулся хлопец в бушлате, силясь из-за голов увидеть этих самых бандитов.

Встал Михальцевич, с усмешкой похлопал Ксению по плечу:

– Девочка, ты не из сумасшедшего дома сбежала? Если не замолчишь, я тебя на первой же станции сдам в милицию. А ну, замолкни!

– Сдай, сдай! Я не боюсь. – Ксению всю трясло, она всхлипывала, рукавом жакетки вытирала слезы, размазывая их по щекам. – А ты главарь банды, ты папку убил! – показала пальцем на Шилина.

– Уймите вы наконец эту истеричку! – крикнул Шилин, обращаясь к Катерине. – Или выведите её из купе.

Ксения ненадолго замолчала, глотала слезы, закрывая рукою лицо. Сапежке и Иванчикову удалось между тем протиснуться сквозь толпу, и они очутились в купе.

– Товарищи, товарищи, позвольте! Что тут происходит? – спросил Сапежка таким решительным тоном, что все признали в нем начальство. – Кто бандиты?

– Вот один, вот другой, – ткнула Ксения пальцем в Шилина и в Михальцевича. – Они в Захаричах людей побили.

– Прошу документы, – обратился Сапежка к Шилину.

– А вы кто такой? Предъявите ваши документы, – потребовал в свою очередь Шилин.

– Я из губчека. – Сапежка достал из кармана удостоверение, протянул Шилину.

Тот пробежал глазами по тексту, вернул удостоверение Сапежке, бросил Михальцевичу.

– Покажи им мандат.

Михальцевич долго рылся в сумке, наконец нашёл мандат, подал Сапежке:

– Читайте, пожалуйста. Мы из Москвы.

Мандат прочли по очереди, сначала Сапежка, потом Иванчиков, переглянулись.

– Все в порядке, товарищ Сорокин, – отдал Сапежка мандат Шилину, – прошу извинить. Можете ехать дальше. Вам куда?

– Нам до Гомеля, – ответил Михальцевич.

– Ну что ж, до встречи в Гомеле. – Сапежка козырнул и, словно оправдываясь, склонил голову.

Ксения перестала плакать, удивлённо посматривала то на Катерину, то на Иванчикова, ничего не могла понять. Народ разошёлся.

– Обозналась девчонка, – сказал хлопец в бушлате и тоже пошёл в своё купе. – Промашечка вышла.

Катерина взяла Ксению за руку, повела к выходу.

– Тебе сейчас сходить, – сказала она. – Твой разъезд.

– Тётя, так они же бандиты.

– Молчи. Без тебя разберутся.

Поезд остановился всего на одну минуту. Ксения едва успела сойти, как он тронулся.

Сапежка сказал Катерине:

– В Гомеле вы нам понадобитесь.

– Хорошо, я не отойду от вас, – пообещала Катерина.

Однако до Гомеля так и не доехали. Через два перегона на полустанке Михальцевич и Шилин схватили свои мешки, сумки и выскочили из вагона. Сапежка, как только они направились к выходу, сделал знак Иванчикову и тоже рванулся к двери. Спрыгивая уже на ходу, увидели, что те двое удаляются в сторону вокзальчика.

На полустанке было всего два домика: один станционный, второй жилой, с пристроенным сарайчиком. Со всех сторон за полустанком начинается молодой сосняк. Но рос он всего лишь небольшим островком – за ним лежало широкое голое поле.

Шилин и Михальцевич дали маху, сойдя здесь. Они рассчитывали сразу же скрыться в чащобе и, поверив в удачу, приняли этот сосняк за большой лес. А большой лес чернел отсюда верстах в трех. Заметив, что сошли на полустанке и двое чекистов, поняли, что теперь те от них не отстанут. Двое на двое, преимущества ни у кого не было.

– Сволочи, – выругался Шилин, – привязались.

19

Шилин и Михальцевич сели у стены станционного здания, а шагах в ста от них, под старым дубом, сидели Сапежка и Иванчиков. Непримиримые противники, которым бескровно, без боя не разойтись.