Обман зрения
Шрифт:
Он поднялся и, протянув руку, помог мне встать из-за стола. Мы прошли через холл и очутились под ночным ноябрьским небом. Его джип стоял на небольшой площадке за отелем. Мади открыл дверь, и я забралась внутрь. Он был очень вежлив и корректен, что не мешало мне ждать, когда же проявятся темные стороны его натуры.
Пока мы ехали, Роберто развлекал меня светской беседой.
— Вы когда-нибудь были в Снежной Королеве? — спросил он.
— Нет, это в первый раз. Я вообще никогда не была на Западе.
— Меня всегда изумляло, почему американцы не путешествуют по своей собственной стране. У них самые красивые
— Вы правы. Я уже пять раз ездила за границу, а вот здесь никогда не была — почему-то всегда побаивалась Запада. Но теперь вижу, что напрасно.
Какое-то время мы ехали молча. С обеих сторон нас обступала темнота. Очевидно, мы двигались по проселочной дороге.
— Где вы родились? — спросила я.
— В Италии.
— А где именно?
— В Милане. Вы там были?
— Нет, в Милане я не была, но Италию просто обожаю, особенно Венецию. Не понимаю, почему вы живете здесь, если родились в Италии. Я бы осталась там из-за одной вашей кухни, не говоря уже об искусстве.
— Европа слишком стара и находится в упадке, — вздохнул он.
— Современная Америка ничуть не лучше.
— Да, но американский декаданс свеж и наивен как дитя, а европейцы одряхлели и полны цинизма. Мы слишком много всего видели. Наш декаданс выдохся. Мы полностью поддались ему, а американцы еще способны сопротивляться. Вы по-прежнему стремитесь к чистоте, а европейцы воспринимают разложение как непреложный факт бытия. В Европе так скучно, там ничего не происходит.
— Так вы приехали в Америку за острыми ощущениями? — насмешливо спросила я.
— Нет.
— Тогда зачем?
— Я женился на Сэнди.
— А где вы с ней встретились?
— В Сент-Морице.
— А что вы там делали?
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Сколько еще вы будете разыгрывать неведение?
— Что вы хотите сказать?
— История нашей встречи широко известна. Ничтожный лыжный инструктор встречает наследницу огромного состояния. Разве вы не знали этого?
— Только в общих чертах. Без подробностей.
— Вы действительно храбрая женщина, если прикатили сюда, ничего обо мне не зная.
— Может быть, — пожала я плечами.
— Храбрая и глупая.
Я вдруг на самом деле почувствовала себя глупой и беззащитной. Забралась черт знает куда и еду по темной дороге с человеком, которого же сама подозревала в убийстве.
— Мне это нравится, — продолжал он. — Типично американская черта — прыгать в воду, не посмотрев, есть ли там камни.
— Некоторые прыгают, даже если видят эти камни.
Он улыбнулся, и у меня отлегло от сердца.
— Кто этот мистер Питт, который должен был приехать с вами?
— Мой друг. Он занимается продажей антиквариата.
— А он-то почему заинтересовался этим делом?
— В основном из-за меня. Но и потому, что в какой-то степени к нему причастен. Он знает миссис Гриффин.
— Так это вы уговорили его поехать?
— Как раз наоборот — он уговорил меня. Сказал, что небольшое приключение пойдет мне на пользу. Это он убедил меня поработать на миссис Гриффин.
— Какая трогательная забота, — произнес Мади с некоторой долей сарказма.
— Да, это так. Я вела слишком замкнутый образ жизни. Работа у миссис Гриффин дала мне возможность проявить себя. Но хватит обо мне. Я хочу знать, как вы
встретились с Кассандрой.Мади не отвечал, пока мы не выехали на главное шоссе.
— Я вырос в нищете, — начал он, словно говоря сам с собой, — и думал, что хуже ее нет ничего на свете. А потом я встретил Сэнди, такую красивую, такую добрую, такую богатую… И на редкость несчастную.
— В каком смысле? — спросила я, тронутая искренностью его чувств.
— Во всех, — покачал головой он. — Она была как раненая птица. Каждую ночь ей снились кошмары. Она с криком просыпалась, и я держал ее в объятиях, пока она не засыпала снова. Мы оба хорошо понимали чужую боль.
— Вы считаете, что не бывает любви без страдания? — спросила я.
— Это касается только большой любви, но ведь она не вся такая. Есть и другая, более удобная, которая основывается совсем на других чувствах. К сожалению, это не для меня.
Я искоса взглянула на него. В профиль его лицо выглядело не таким мужественным.
— Мы с Сэнди приезжали сюда на медовый месяц. Это она познакомила меня с Западом. Она терпеть не могла Восточное побережье. Ненавидела суету и тесноту.
— Она, должно быть, не любила «Хейвен», — предположила я, вспомнив давящую роскошь этого дома.
— Она называла его тюрьмой.
— Тогда почему вы вернулись на Восточное побережье?
— Мы туда не возвращались. Мы все время жили здесь. Вместе построили дом. Я и сейчас в нем живу.
Я несколько удивилась, так как считала, что Кассандра всегда жила в Нью-Йорке.
— Значит, вы жили на Западе, когда…
— Ессо! [2] — перебил он меня. — Вот и Снежная Королева.
Впереди сияли огни зимнего курорта.
— Вы, должно быть, проголодались? — спросил Мади.
— Вообще-то да. Я целый день ничего не ела.
— Прекрасно. Мне нравится смотреть, как едят женщины.
— Что вы имеете в виду? — подозрительно спросила я.
2
Приехали (ит.)
— Не бойтесь, — усмехнулся он, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание на своей щеке, и погладил меня по руке. — Знаете, вы такая серьезная, даже слишком.
Я не убрала руку. Его прикосновение было мне приятно. Ничего удивительного, что он так понравился Кассандре — я и сама начала поддаваться его чарам.
15
Мы въехали в Снежную Королеву, курортное местечко, прилепившееся у подножия горы с тем же названием. Мади устроил мне небольшую экскурсию, провезя по нарочито живописным улицам, застроенным типовыми домиками в альпийском стиле. Везде виднелись резные деревянные таблички, даже у подъемников и туалетов. Казалось, что весь городок собран из деталей какого-то гигантского конструктора — плод фантазий заштатного архитектора, уставленный пряничными домиками, дикая помесь Австрии с Диснейлендом. Это было лишенное всякой истории и совершенно неинтересное место, где можно было только кататься на лыжах, ходить по магазинам, есть и спать. На мой взгляд, старый и обветшавший Броукенридж был гораздо привлекательнее. Так, по-видимому, думал и Мади.