Обманка

Я вещь. Невероятно дорогая, хрупкая и ценная вещь.

Пока что.

— А во-вторых?

— Во-вторых, сам ритуал можно провести только в двух случаях. Либо в любое солнцестояние, если женщина добровольно дала согласие, либо в первую ночь в чужом мире, пока она еще спит, восстанавливая силы после перехода, и ничем не может помешать.

Я подняла на него взгляд и словно в первых раз рассмотрела — угловатое лицо, вечно взъерошенные светлые волосы, брови, которые всегда немного хмурятся, и — в противовес — чуть приподнятые уголки губ. Смотрела, словно надеялась найти ответ во всех этих черточках, ставших такими привычными.

Тогда, проснувшись, я видела только безликого мужчину в традиционном костюме дворецкого — не считая босых ног. Но откуда я знаю — мог ли он сделать меня такой?.. И если мог — то на кой черт ему это сдалось?

— Вот блин, — тихо проговорила я. — Кажется, мне срочно нужно повидаться с Эртрисс…

* * *

Мысль ворвалась в голову, заставив меня подскочить на месте.

Кто-то пытался помешать Эртрисс выжить. Изо всех сил.

Кто-то из тех, кто жил в ее замке или мог в него зайти, не вызывая подозрений, превратил меня в траш, зная, что меня собираются использовать как филактерию. И теперь я храню душу своей копии только до тех пор, пока ей не причинят особого вреда — а потом ее душа свободно вырвется и, оставленная без физической поддержки, запросто покинет этот грешный мир, стоит ей лишиться последнего, что держит здесь. Вполне живой и пока что нормально функционирующей телесной оболочки своей хозяйки.

Только вот заговором против кого это было?

Сейчас некто неизвестный может захватить власть над родом ди Дара и всей Инквизицией. На Хелле не ценят слабых и недальновидных.

А еще этот некто может захватить саму Эртрисс и попытаться шантажировать Диллиана. Пусть к трону не подобраться — его надежно охраняет древнее проклятие — но неужели трон — единственное, что можно потребовать с загнанного в угол Владыки?

Только вот с одним моментом заговорщики просчитались. Никто не ожидал, что Диллиана свергнут, едва Эртрисс вылетит на Аррио. Очевидно, род Серого Сокола все-таки придумал способ совладать с проклятием династии Эйлэнны, иначе бы они не были столь самонадеянны… но что-то пошло не так. Проклятие начало действовать.

И у тех, кто превратил меня в траш, снова появился шанс.

Устин выслушал весь этот поток мыслей с титаническим терпением, не меняя выражения лица и почти не перебивая с наводящими вопросами, а потом все-таки подловил меня:

— Я чего понять не могу — тебя-то что не устраивает? Ты освободишься от чужого проклятия, с возвращением статуса человека тебе могут помочь в любом отделении гильдии Магов — через некоторое время, конечно, сразу архивы не поднять, но все же. А если ты после всего захочешь вернуться домой — то у тебя за пазухой сидит твой персональный билет, только настрой его перед тем, как станешь прежней.

Малыш портал робко завозился под рубашкой, словно поняв, что речь идет о нем, а я вынужденно притихла, упорно мотнув головой.

Таший прав.

Меня не должны касаться разборки мира, из которого я пытаюсь как можно скорее сделать ноги. Я никогда не вернусь — так какой смысл беспокоиться о впечатлении, которое останется от меня? Особенно если припомнить, с какой целью меня выдернули и как беспардонно водили за нос, творя что в голову взбредет…

Видеть перед собой только один путь — глупо. Вариант, предложенный Устином, гораздо проще и надежнее, нежели попытки вернуть трон свергнутому Владыке.

— Логично, — признала я. — Только вот скажи мне честно — будь ты на моем месте, ты бы согласился на подобный план действий? А-ля «после нас хоть потоп»?

— Конечно, — пожал плечами таший. — Иначе бы и предлагать не стал. Какой смысл Эртрисс сейчас забирать душу, когда до исполнения плана остается буквально десяток часов? Она ведь так долго из шкуры вон лезла, стараясь добиться своего…

Прав. Тысячу раз прав. Только вот — смогу ли я после всего пережитого просто уйти, не оборачиваясь и не думая, что случилось потом, без меня? И как могло бы быть, если бы я вмешалась?

— Я предпочитаю надеяться, что хоть что-то человеческое в ней осталось, — упрямо заявила я. — А не в ней, так хоть в Диллиане.

— Глупо, — покачал головой таший. — Что ты будешь делать, когда проклятие ди Дара все-таки окажется на тебе? Снять его на твоей родине — без шансов, а на то, чтобы избавиться от него здесь, придется потратить долгие годы.

— Вот если окажется, — твердо произнесла я, — тогда и буду думать. Но сейчас… Эртрисс — мой двойник. Моя копия. Не может такого быть, чтобы она вот так просто бросила человека без будущего!

— Знаешь, — Устин задумчиво посмотрел на меня исподлобья резко потемневшими глазами, — со стороны обмен кажется вполне нормальным. Ты даришь ей возможность выйти за любимого человека, жертвуя своими детьми, и получаешь — мир магии и силы, главенство над могущественной Инквизицией, богатство и власть. Для Хеллы, я бы сказал, совершенно обыденная сделка.

— Свое семейное счастье на обломках чужого? Хоть идиотизмом назови, но я не верю, что Эртрисс не понимает, что творит.

Таший приподнялся на локте, наградив меня хищным, неприятным взглядом, заставив невольно поежиться.

— Твоя вера в людей когда-нибудь здорово щелкнет тебя по носу, — напророчил он и сгреб меня в охапку, по-медвежьи неосторожно стиснув ребра, отчего я не то что возразить — воздуха набрать не смогла и, жалобно пискнув, попыталась вырваться. Безрезультатно.

Устин дал мне вздохнуть лишь когда я уже затихла, не надеясь на спасение и в сердцах (но мысленно) ругаясь на всех мужиков, которые своей силы не осознают. Но не отпустил — только ослабил, наконец, объятия, и зарылся носом в мои волосы, основательно их перепутав. Я лежала смирно, не решаясь ни прижаться покрепче (вот где была эта природная печка, когда я чуть не примерзла во время ливня в летней резиденции?!), ни отпрянуть — еще сожмет опять, чего доброго.

И когда это мы успели сократить вежливую дистанцию до такой степени, что меня уже тискают на манер любимого плюшевого мишки? Не то чтобы неприятно, но…

Черт возьми, да кого я обманываю? У меня уже не получится покинуть этот мир без сожалений.

Даже если я вдруг очнусь на родной планете, в тесной комнатке с оббитыми войлоком стенами, в смирительной рубашке — захочу ли снова становиться «нормальным членом общества»? Общества, в котором никто и никогда не беспокоился обо мне так, как этот неуклюжий медведь, умеющий быть таким ласковым и заботливым?..

Что бы им ни двигало.

Эртрисс нашлась вечером того же дня.

Взмыленный, смущенный и встрепанный шаман, непрерывно мнущий в руках запасной цилиндр, отчего тот расстался уже с половиной вышивки, радостно нарезал круги по поселению, вопя что-то про помощь джунглей и любовь, и как никогда напоминал натуральнейшего укурка. Следом за ним тащилась угрюмая процессия — десяток мужчин в звериных шкурах, несущий носилки, наскоро состряпанные из подручных материалов — веток, листов и лиан. На носилках лежала невольная жертва чужой охоты — совсем еще молодой паренек с жуткой открытой раной через весь живот, словно кто-то пытался разорвать его на две половины, да передумал на полпути.