Обманка

Сама виновница переполоха бессознательным (но очень хорошо связанным) мешком висела через плечо Делоко, который, казалось, вовсе не замечал взваленной на него тяжести, всячески выражая бурный восторг по поводу того, что джунгли все же ответили ему и помогли.

— Веревку между пальцами пропустил? — как ни в чем ни бывало поинтересовался Устин, оглядывая добычу, на руках которой действительно красовались изумительные по сложности путы.

— Ясен пень, — отмахнулся восторженный шаман. — Но это чепуха, со мной действительно говорили джунгли!

— Как будто в первый раз, — хмыкнул таший.

— Не в первый, — признал Делоко. — Но, сам понимаешь, это как…

— Свидание? — рассмеялся Устин, бросив на меня косой взгляд. — Не понимаю, но представить могу. Ладно, а что с Болком?

— Болк… — шаман помрачнел, обернувшись к носилкам, которые как раз скрывались в одной из обжитых башенок. — Госпожа инквизиторша задела его одной рукой. Никогда не думал, что можно так извратить заклинание исцеления, пусть даже магия хелльская…

— Извратить исцеление? — встряла я.

— Леди Эртрисс, — на лице Устина замерла брезгливо-хмурая гримаса, — обучена особому исцелению, которое способно затянуть любые раны и заставить исчезнуть многолетние шрамы. Но если такое заклинание применить к полностью здоровому человеку, немного изменив жестикуляцию, вся энергия, собранная на лечение, пойдет во вред. Обычно дело заканчивается парой-тройкой глубоких царапин, взявшихся ниоткуда. Никогда еще не видел, чтобы от обратного исцеления осталась такая рана.

— Понятно, — сухо кивнула я. Исследовательский гений моей копии, сначала вызывавший гордость за родину, теперь потихоньку начал раздражать. — Ему можно помочь?

— Ясен пень! — неоригинально повторился шаман. — Сейчас вот в себя приду и пойду лечить, — уверенно заявил он и поднес к губам лозу, растущую прямо из его тела. Цветы развернулись к нему и ласково скользнули лепестками по коже; на наших глазах за несколько секунд на стебле вырос и распустился бутон.

— Кажется, наша надежда и опора витает в облаках, — насмешливо заметил Устин, этак ненавязчиво обнимая меня за плечи и притягивая к себе.

Я покорно прижалась к его боку, судорожно вспоминая, как пользоваться сенсорами, чтобы договориться с Диллианом о встрече на нейтральной территории.

Отчего-то мне кажется, что, если не удрать немедленно, я окажусь под колпаком у одной сомнительной личности в медвежьей шкуре с обворожительными круглыми ушками.

И что самое жуткое — я, кажется, уже ничего не имею против.

* * *

Беспомощность.

Жесткая веревка, врезающаяся в изнеженную кожу меж пальцев. Сырая земля под спиной.

Беззащитность.

Над головой — еще несколько метров земной толщи. С чудом не обрушившегося еще потолка свисают бледные осклизлые корни. Не пошевелиться.

Бессилие.

Медвежий силуэт загораживает единственный луч света, и перед глазами замирает пляшущая темнота. Шаги — бесшумны, хотя он и не старается красться.

Страха по-прежнему нет.

— Будь моя воля… но ты будешь жить, потому что она не желала тебе смерти.

Опустившиеся веки. Тихий, отчетливый смешок.

Жить?

Над головой — еще несколько метров земной толщи. В моей берлоге вполне нормальный потолок, прежний обитатель потрудился спрятать корни и даже выровнять стены.

В затекшие руки врезаются сотни иголочек. Шевелиться пока не стоит.

Глаза почему-то слезятся. На подушке — соленое пятнышко.

До рассвета, когда нужно будет вести пленницу на окраину города, еще пара-тройка часов.

Ненавижу бессонницу.

* * *

Поле колышущейся травы на опушке успело разрастись и поглотить обрушившиеся окраинные башенки; несгибаемые стебли упрямо пробивались через трещины в стенах, опустевшие оконные проемы, — тянулись к розово-золотистому свету солнца, не желая сдаваться. На самой границе, отделяющей более-менее обжитое людьми пространство, стояла одинокая человеческая фигура. Завидев нас, она сделала несколько шагов на встречу — и остановилась.

Среди ветреного буйства жизни Диллиан, до середины бедра утопленный в беспокойных побегах, казался этаким нерушимым столпом спокойствия и неподвижности. Только вблизи уже становилась заметна неестественная даже для хелльца бледность да синеватые тени под глазами — по всей видимости, последние несколько дней свергнутый Владыка Хеллы так же, как и я, мучился бессонницей.

Эртрисс, на манер мешка с мукой переброшенная через плечо Делоко, нервно дернулась напоследок, словно еще действительно надеялась вырваться и сбежать, — но, естественно, без особого результата. Хрупкий мальчишка-шаман держал ее по-прежнему — без особых усилий и напряга, будто и не устал вовсе тащить такую ношу через джунгли.

— Забирай, — не поздоровавшись, скомандовал Делоко и стряхнул инквизиторшу с плеча.

Диллиан оказался рядом мгновенно — как раз вовремя, чтобы успеть поймать свою ненаглядную до того, как Эри кулем шмякнется на землю. Прижал к себе, уткнувшись носом в ее волосы, снова отстранил, рассматривая — словно еще не верил, что она здесь, рядом, и, если ее не развязывать, то никуда уже не смоется.

Устин смотрел на них со странной смесью зависти и презрения на лице.

— Теперь говори с ней сам, — посоветовал он Владыке. — Ты знаешь, что будет, если она не заберет душу как можно быстрее.

— Знаю, — коротко кивнул тот.

— А, собственно, что? — не к месту встряла я и тотчас оказалась под перекрестным огнем тяжелых взглядов — трое мужчин и одна женщина посмотрели на меня как на круглую идиотку, и, судя по моим личным ощущениям, в чем-то были правы, но любопытства это не умаляло.

— Эртрисс сейчас лич, — напомнил Устин. — И чем дольше она им будет, тем меньше в ней останется человеческого, на что ты так уповала, — с этаким отеческим укором в голосе пояснил медведь.

Я с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться степенью человечности такого действия, как перетаскивание беззащитных связанных женщин через джунгли, не говоря уж о подозрительном нежелании их развязывать. Я еще понимаю, почему этого не сделал Делоко или Устин, но Диллиан?

— Я пока не говорю о том, что через несколько часов тебе, возможно, придется искать другого преемника, чтобы избавиться от чужого проклятия, — как ни в чем ни бывало продолжал медведь, не обращая внимания на тщетные попытки Эртрисс испепелить его взглядом.