Обманщик

Прочитав его, мистер Вейскатц пришел в огромное волнение и сообщил мне, что готов учредить кафедру по сему предмету. Мистер Вейскатц выказал такой энтузиазм, что намеревался первым же самолетом вылететь в Нью-Йорк и повидаться с Вами. Однако, к сожалению, захворал и попал в больницу. Сейчас он уже вполне оправился. Я дважды навестил его в больнице, и он говорил только о Вас и предлагаемом Вами учебном курсе. Кроме того, он обсудил этот вопрос с деканом и с нашим ректором.

Разумеется, мы не можем прийти ни к какому соглашению, пока не побеседуем с Вами лично и не уточним детали и информацию касательно этого предмета. И я рад пригласить Вас к нам – за наш счет. Университет организует целый ряд летних курсов, и я все лето пробуду здесь. Мистер Вейскатц будет счастлив, если Вы остановитесь у него – в его большом доме Вы сможете поместиться со всем комфортом. Или, если так для Вас предпочтительнее, Вы можете быть гостем университета. На все время Вашего пребывания университет с радостью предоставит Вам стипендию. Это письмо – официальное приглашение посетить нас в ближайшее удобное для Вас время.

Прошу Вас сообщить, когда Вы намерены приехать, или телефонируйте Ваш ответ наложенным платежом.

Искренне Ваш,

Артур Уиттекер,

заведующий кафедрой, факультет философии».

Герц Минскер покачал головой и сказал себе: «Поразительно! Поразительно!» Еще вчера вечером он попотчевал Броню заведомой ложью, что его пригласили в некий университет, но ложь обернулась правдой! Сколько раз такое случалось в его жизни? И как насчет истории с мистером Вейскатцем? Герц этого не заслуживал, но чудеса случались с ним едва ли не каждый день. Он принялся расхаживать по комнате. Как раз когда он угодил в крайне затруднительное положение – ничего хуже с ним в жизни не случалось, – перед ним открылись новые перспективы. Американский университет пригласил его на должность профессора.

Герц Минскер потер подбородок. Поехать туда с Минной? Невозможно. Она будет постоянно компрометировать его своей вульгарностью и ломаным английским. С Броней? Он совершенно ничего к ней не чувствовал. Поехать одному? На Среднем Западе завести роман будет непросто, особенно профессору. Поначалу, конечно. Вообще неизвестно, будут ли у него на курсе студентки. «Возьму с собой “духа”, – сказал он себе. – Она женщина культурная, воспитанная. Я к ней привыкну».

Герцу очень хотелось поделиться с кем-нибудь хорошей новостью. Но с кем? Он записал и частный телефон Мирьям, и телефон зубного техника, у которого она работала. Вышел в переднюю, набрал номер и тотчас же услышал на другом конце линии голос Мирьям.

– Это Герц Минскер, – сказал он.

– Да, Герц! Я знала, что вы позвоните.

– Знали?

– Я мысленно звала вас. Послала вам телепатический зов.

– Вы в это верите?

– Да, Герц. Вы же позвонили. Когда телефон зазвонил, я была уверена, что это вы.

– Н-да, люди и впрямь странные создания. Со мной тоже произошло нечто невероятное.

И Герц рассказал ей о письме и о том, как его ложь Броне обернулась правдой.

– Мирьям, – сказал он, – я решил поехать в Блэк-Ривер с вами.

Мирьям долго молчала.

– А как же ваша жена?

– Между нами все кончено.

– Она пока что ваша жена.

– Это неважно.

– Кстати, я работаю.

– Возьмите отпуск. Как это называется? За свой счет.

– Вы понимаете, что делаете? Броня не даст вам развод. Во всяком случае, так быстро. И как насчет других женщин? Верно, я вас люблю, но совершать поступки под воздействием минуты, а потом остаться ни с чем – это не для меня. Я уже не настолько молода. Здесь у меня по крайней мере есть кусок хлеба.

– Вы поедете со мной. В Нью-Йорк я не вернусь. Никто не заставит меня жить с женой, которая меня больше не интересует.

– А та другая? Забыла, как ее имя.

– С ней тоже надо закончить.

– Вы со всеми заканчиваете. В самом деле, вы меня пугаете. Когда вы собираетесь ехать?

– Сегодня или самое позднее завтра.

– Герц, не могу я действовать так импульсивно и безрассудно. У меня есть работа. Есть жилье и немного мебели. Я отдала одежду в химчистку. И как вы представите меня в университете – как свою любовницу?

– Как моего секретаря.

– Стало быть, вместе мы жить не сможем.

– Мы все устроим.

– Вы уверены, что останетесь там?

– В Нью-Йорк я больше не вернусь.

Мирьям опять долго молчала.

– Вы хотя бы говорили всерьез? Я не пожалею завтра или уже через два часа?

«Откуда она так хорошо меня знает? – удивился Герц. – Мы только вчера познакомились. Она вправду очень проницательна или Бесси напела ей про меня всякой чепухи?»

– Если я говорю вам: оставьте работу, значит, я вполне серьезен. Так уж вышло, что то и другое совпало: наша встреча, или ваша материализация – хасиды называют такие вещи откровением, – и письмо. Это не просто случайность. Случайностей вообще не бывает. Возможно, вы знаете меня лучше, чем я вас, но поскольку вы утверждаете, что любите меня, нам необходимо узнать друг друга. Я должен найти университет, где смогу без помех заниматься своим делом.

– А что такое исследование человека? Психология?

– Нет, Мирьям. Это наука и одновременно искусство, исследующее индивида как целое, а не по частям и фрагментам. Когда болит зуб, человек идет к дантисту, и вы помогаете ему протезировать пациенту зубы. Если болит живот, человек идет к врачу. Если возникает юридическая проблема – обращается к адвокату. Когда нервы на пределе, он, вероятно, советуется с психоаналитиком. Если ему нужна жена и он с трудом завязывает знакомства, на помощь придет сваха. Каждый из этих «докторов» старается врачевать на свой лад, и нередко их лекарства вступают друг с другом в явное противоречие. Порой уже то, как заплатить всем этим докторам и примириться с потерей времени, вырастает в изрядную проблему. Большинство людей страдает разом от всех этих проблем – экономических, медицинских, психологических, религиозных, сексуальных и бог весть каких еще. И одна из самых крупных проблем заключается в том, что нередко жизнь становится серой, тусклой, затхлой и бессмысленной. Нынешние люди утратили способность и возможность играть, а она необходима так же, как хлеб и воздух. Они сидят на скамейке – зрители, но не участники. Мы создали скамеечную цивилизацию. Нас, учеников ешивы, обычно называли «согреватели скамеек», но теперь народ греет скамейки куда сильнее, чем все ученики ешив, вместе взятые. Греет скамейки дома, в конторе, в театре, в кино, в университете, в Мэдисон-Сквер-Гардене, на стадионе «Янки», в синагоге, в церкви. У нас сидячая культура. Единственный способ вырваться из нее – развязать войну, потому-то каждые двадцать лет и вспыхивают мировые войны. Но и сама война уже ведется на скамеечной основе. В аэропланах и в танках все сидят. Сидят и сбрасывают бомбы или стреляют.

– Что будут делать ваши студенты – стоять на голове?

– Мы будем играть.

– Где? В аудитории?

– На улице и в помещении.

– А во что будете играть? В волчок?

– Не смейтесь, Мирьям. Человечество страдает ужасной амнезией.

– Здесь, в Америке, студенты играют в футбол и бейсбол и бог знает во что еще. Молодое поколение растет как на дрожжах. Им не нужен доктор Минскер, чтобы учить их играм.

– Нужен. Футбол и бейсбол не игры. Когда ради победы приходится напрягать каждый нерв и каждый мускул, это уже не игра. Животные так не играют, и дети тоже, кроме американских детей, подражающих старшим. Настоящая игра заключает в себе любовь. И высшая форма игры всегда была такова.

– Вы что же, намерены устраивать оргии?

– Хочу установить, что нужно человеку, чтобы он не умер от скуки.

– Таких исследований ни один университет не допустит. Они решат, что вы сошли с ума. Простите, но именно это проповедуют нацисты.

– Нацисты хотят убивать, а не играть. Каков же ваш ответ? Вы поедете со мной или нет?

– Поеду, Герц. Что мне терять? Я ведь тоже согревательница скамеек. Моя жизнь в точности такова, как вы описали. Я поеду с вами куда угодно.

– Вот так должна говорить женщина.

3

Минна провела с Крымским и Пепи почти целый час. Дала Крымскому чек на 250 долларов, и Крымский сперва поцеловал ей руку, а потом каждую щеку, на французский манер. Когда Пепи вышла в дамскую комнату, он спросил Минну:

– Ты решительно хочешь остаться с Герцем Минскером?

– Зигмунт, я люблю его.

– Н-да, когда замешана любовь, разговаривать бессмысленно. Скажу тебе одно: в конце концов средства к существованию придется добывать именно тебе.