Обманщики. Пустой сосуд

Девушка стояла у входа в шатер, держась рукой, сведенной судорогой, за полог. Казалось, только это одно не давало ей упасть. Грязно-серая ткань под ее пальцами окрасилась кровью.

— Лин’эр! — Цзюрен убрал меч в ножны и быстро подошел. — О, Небо!

Платье девушки превратилось в лохмотья, а ее спина… Цзюрен впервые за долгое время ощутил настоящую беспомощность, усугубленную чувством вины. Он никак не мог защитить Ин Ин от болезни, но Лин… он мог хотя бы прийти раньше.

Иль’Лин пошатнулась, скрюченные пальцы ее разжались, и Цзюрен едва успел подставить руки.

— Ратама! Принеси воды, вина и разыщи чистую ткань!

Осторожно, стараясь не причинять лишнюю боль, Цзюрен перенес девушку в палатку и уложил на постель. Колебался мгновение, прежде чем отбросить с израненной спины остатки одежды. Не до приличий было.

Ратама с кувшином воды и ворохом тряпья замер в дверях, не решаясь войти внутрь. Пришлось подойти, чтобы все у него забрать.

— Тут две дюжины женщин, — сказал Ратама, старательно глядя в сторону. — Очень напуганы. Мы пытаемся их успокоить. И собрать лошадей.

— Отлично, — похвалил Цзюрен и похлопал юношу по плечу. Обернулся назад. Лин лежала совершенно неподвижно. — Что с бандитами?

— В живых осталось человек десять да еще их главарь, — Ратама указал на все еще неподвижного мужчину. Кровь с рассеченной руки и из раны над ключицей текла на песок. — Мы их связали. Что делать дальше?

Цзюрен достал меч из ножен, подошел и одним быстрым движением отсек главарю голову.Вернулся и обтер лезвие краем полога.

— Убейте их, пока они не выбрали нового главаря.

И, отложив меч в сторону, Цзюрен склонился над израненной Лин.

* * *

Ильян пробудился от боли и некоторое время просто пытался снова научиться дышать. Помогла короткая медитация. Он посидел немного, сконцентрировавшись на этом нехитром действии — вдох, выдох, снова вдох — и постепенно боль прошла, пусть и не до конца. Она теперь всегда была с ним.

Собрав растрепавшиеся за ночь волосы в пучок, Ильян поправил одежду и вышел. Над пустыней занималось утро. Солнце еще не показалось над горизонтом, но ночной холод уже сменился рассветной свежестью, которая пробудила его окончательно. И первым делом Ильян отправился проведать раненых. К его немалой радости, все вчерашние пациенты шли на поправку. Благодаря травам и благовониям сон их был безмятежен, и требовалось только сменить повязки через пару часов. Уходя из палатки, Ильян зажег свежие благовония.

В дверях он столкнулся со взволнованной Шагати.

— Только что прибыл вестовой! — затараторила девушка, путая родные слова с каррасскими. — Они возвращаются! Невредимые!

— Моя ученица?

Девушка нахмурилась.

— Кажется… кажется, ее нашли. Они везут освобожденных пленниц. Я иду готовить завтрак. Вы хотите чего-то особенного?

Ильян покачал головой.

— Я съем все, что мне принесет госпожа Шагати.

Девушка радостно улыбнулась и убежала, на ходу бросив: «Отец ждет вас, мастер».

В шатре вождя, несмотря на ранний час, царила суматоха. Жены расстилали ковры и раскладывали подушки, щебеча громко и радостно. Кто-то напевал веселую песню, кто-то смеялся.

— Большой праздник, — проговорил вождь, едва Ильян переступил порог. — Нам удалось наконец побить батунов.

Ильян предположил, что прежде это сделать кочевники просто не пытались, но благоразумно промолчал. Усевшись на одно из почетных мест, он принял из рук старшей жены чашку с чаем.

— И все же, вас что-то беспокоит, господин?

— Не батуны, — покачал головой вождь. — Больше не батуны. Это. Видел такое прежде, ага?

И вождь выложил на стол, покрытый узорчатым ковром, меч. Длинный и узкий, он имел странный серый цвет, точно был выкован из серебра. Ильян осторожно провел по кромке и едва не порезался. Острый.

— Никогда прежде.

— Это было у тех, кто напал ночью.

Ильян взял меч, чтобы рассмотреть клеймо у рукояти. Знак был незнакомый, а начертание иероглифов странное.

— Я лекарь и не слишком хорошо разбираюсь в оружии. Лучше спросить об этом Цзянсина. Это… — Ильян поднес меч к носу, уловив весьма своеобразный запах. Так пахнет некоторая храмовая утварь. И кровь. — Железо?

— Же… железо? — переспросил вождь.

— Это камни, которые падают с неба. Оно красивое и прочное. И ценное. Я видел только несколько скульптур и жертвенных чаш, совсем небольших. Кому могло прийти в голову сделать из него меч и дать простому наемнику?

В эту минуту в палатку вбежала взволнованная Шагати.

— Приехали! Ильян-ага, нужна ваша помощь!

Ильян положил клинок на стол и поднялся. Взгляд его на мгновение задержался на узоре ковра. Что-то странное и очень знакомое было в его завитках. Это, впрочем, могло подождать. Выйдя из шатра, он сделал пару шагов, а потом перешел на бег. Цзюрен спешивался, стараясь при этом удержать Лин. Лицо ее было бледно, длинные спутанные волосы свисали неопрятно, тело казалось беспомощным, безвольным, неживым и в то же время напряженным, точно парализованное.

— Ян, — уже не в первый раз в критическую минуту Цзянсин заговорил фамильярно. И коротко. — Плеть.

Ильян осторожно принял девушку в свои руки, пошатнулся, но устоял.

— Кто это сделал?

— Неважно. Он мертв, — Цзюрен спешился наконец. — Давай, я отнесу.

Ильян трезво оценил свои силы и спорить не стал. Позволил Цзянсину перенести Лин в палатку и уложить на постель, а сам тем временем принялся собирать лекарства, бинты, горячую воду. Вскоре к нему присоединилась сосредоточенная Шагати. Она была не так хороша, как Лин, ей предстояло многому научиться, но у девушки определенно были все качества хорошего лекаря. Вдвоем они раздели Лин — тут проявилась еще одна хорошая черта кочевников, Ильяна никто не стал прогонять ради глупых ханжеских «приличий» — и осторожно обработали поврежденную спину. Плеть оставила глубокие следы, а в нескольких местах рассекла кожу. Накрыв спину девушки тонким полотном ткани, Ильян заставил Лин выпить лекарство и без сил опустился на шкуры.

Только тут Шагати дала волю чувствам: стиснула кулаки и процедила несколько весьма грубых слов. Покраснела густо.

— Он мертв, — кивнул Ильян. — Можно лишь сожалеть, что мастер Цзянсин слишком искусный фехтовальщик, и тот человек перед смертью едва ли мучился.

Шагати крепче стиснула кулаки.

— Он не заслужил простую смерть. Он запугал и обесчестил наших женщин. Я пойду к ведьме, пусть Луна пошлет за ним демонов.

Ильян улыбнулся этим суевериям. Его всегда забавляло и занимало, как легко люди верят во всякую нечисть. Впрочем, оно и понятно: удобно, когда можно на кого-то свалить и свои неудачи, и исполнение прихотей.

— Госпожа Пустынная Луна — сильная ведьма, — закивала Шагати, по-своему рассудив его молчание. — Она с детства служит Богине. Она знает прошлое и будущее, владеет жизнью и смертью. Она настолько сильна, что может вернуть мертвого.

Ильян улыбнулся.

— Тогда мне стоит с ней познакомиться и кое-чему у нее поучиться.

— Не смейтесь, мастер, — нахмурилась Шагати неодобрительно. — В прошлом году один гунар ее оскорбил, а потом умер. Так она раскопала могилу, оживила того гунара и заставила служить себе. Теперь он ее раб, безвольный, беспомощный гулям, лишенный разума.