Обманщики. Пустой сосуд

— Здесь выход! — крикнул Ратама слева.

— Ну до чего полезный юноша, — пробормотал Цзюрен и поспешил на голос.

То, что обнаружил молодой кочевник, строго говоря, было, скорее, входом. За высоким и широким проемом, также украшенным варварской резьбой, начинался прямой длинный коридор, конца которому не было. Он оказался достаточно широк, чтобы в нем без труда могли разойтись три человека, не коснувшись друг друга, и вырублен искусно в толще известняка. На стенах вместо резьбы были яркие росписи, изображающие в основном сады. Шагов через тридцать коридор под прямым углом пересек еще один, примерно вполовину уже. Впереди была темнота, справа и слева — тоже.

— Надо бы… — Цзюрен посмотрел на бледного как полотно Ильяна. Лекарь старался дышать ровно, но воздуха под землей не хватало. — Иди налево, Ратама, и осмотрись. А я направо. А мастер Ильян…

— А я вас тут подожду, — кивнул лекарь, опускаясь на пол.

Цзюрен повернул вправо. Шагов через пятнадцать справа и слева стали попадаться дверные проемы. По обеим сторонам располагались одинаковые по размеру комнаты, и здесь обнаруживался хоть какой-то человеческий след: оброненная наземь пряжка, черепки разбитой посуды, наконечник стрелы. Цзюрен нагнулся и поднял его. Железо? Опять? Обитатели загадочной земли Акаш не только делали чудодейственные снадобья, но и оружие ковали из драгоценного металла.

Вот только сгинули давно.

Сунув наконечник стрелы в кошель, Цзюрен дошел до конца, уперся в стену и повернул назад. В главный коридор он вышел одновременно с Ратамой.

— Пустые помещения, — отрапортовал юноша. — И тупик.

— Похоже на казарму, — кивнул Цзюрен. — Или помещения стражи.

— Значит, — подытожил Ильян, поднимаясь, — идти нам нужно вперед.

Им еще несколько раз попадались коридоры, но они были значительно короче и заканчивались либо тупиком, либо пустым помещением, либо завалом. Постепенно все чаще стали встречаться следы обвалов, пока наконец боковые проходы не исчезли вовсе. Давнее землетрясение превратило этот подземный дворец — или храм — в мертвую руину. Только человеческих останков нигде не было, что наталкивало на невеселую мысль: люди успели уйти. Нет, конечно, Цзюрен радовался за них, он никому не желал зла. Но, уходя, люди все забрали с собой. Значит, и чудесного лекарства здесь быть не может.

— Я вот думаю: а кто все-таки нанял нашего пройдошливого друга Шена? — проговорил Ильян.

Цзюрен рад был отвлечься от мрачных мыслей.

— Рискну предположить… Джуё? Он активно осваивает северо-запад. В его собственных землях уже мало что осталось, Джуё все разграбил. И ему определенно хватит наглости вломиться в храмовое хранилище.

Ильян покачал головой.

— Кое-что здесь не сходится, мастер Дзянсин. Если у Джуё здесь хватает наемников, зачем использовать такого сомнительного и ненадежного человека, как Шен Шен?

Цзюрен побарабанил пальцами по рукояти меча.

— Хм. У Джуё два сына: Джуэр и Джусан. И оба они с отцом не в ладах, как я слышал. Как знать, не действуют ли они друг у друга за спиной? И к слову… лекарство ли было нужно этому Шену?

Цзюрен достал из кошеля наконечник.

— Опять железо? — Ильян повертел кусочек металла в руках. — Эти акаш все интереснее и интереснее…

— Мастер! — подал голос Ратама. — Впереди свет!

Цзюрен и Ильян переглянулись и затушили лампы. Когда погасли все три, видно стало ясно, что конец коридора освещается холодным, будто бы лунным светом.

— Я пойду первым, — Цзюрен снова обнажил меч. — Глядите в оба. И — потише.

Шагов через тридцать коридор вывел их в огромную, естественную на вид пещеру, залитую лунным светом через огромное отверстие в своде. В отличие от коридоров и помещений, через которые они прошли, здесь камень был едва обработан, сохранялись странные его нагромождения и огромные гипсовые колонны, вырастающие из земли, точно причудливые серые деревья.

А еще пещера, в отличие от города, была обитаема.

— Гулямы! — вскрикнул Ратама.

С камня на камень, двигаясь странно, по-звериному и одновременно по-человечески, к ним неслись двое. На них были надеты грязные линялые лохмотья, а глаза горели, словно это и в самом деле были чудовища-людоеды из легенд кочевников.

Это отражение у них в глазах, понял Цзюрен и обернулся. Отражение огромной, искрящейся в лунном свете серебряной статуи.

— Это люди, — сказал Ильян, отступая назад.

Цзюрен с трудом оторвал взгляд от серебряного колосса и удобнее перехватил меч.

— Не в нынешнем их виде.

Чудовища приготовились к прыжку. Цзюрен, пусть все в нем протестовало против бойни, готов был дать отпор, защищая беспомощного лекаря и напуганного «гулямами» Ратаму, и крепче стиснул рукоять меча.

* * *

Людей Кала-ана воспринимала как неизбежное зло. Если бы не все эти просительницы с их мелкими глупыми обращениями и мольбами, она умерла бы с голоду. Да и в компании она нуждалась, чтобы не одичать, как эти пришлые гулямы, которых свела с ума их собственная жадность. Еще Кала-ана порой думала, вот появится кто-нибудь, кто ей приглянется, и она по обычаю женщин своего почтенного древнего рода родит ему ребенка. Девочку. У них всегда, поколение за поколением рождались девочки. Такова была, наверное, воля Богини.

Но вот, приглянулся ей один, и что? Сперва он пробрался в одно из старых святилищ. Затем попытался ее обмануть, угрожал ей и, кажется, ни на секунду не раскаивался. А ведь Кала-ана почти поверила в его слезливую историю. Но что на деле? Как и все, он здесь ради Безумствующей. Она, что ли, на людей морок наводит?

Кала-ана служила Богине, но не слишком-то ее почитала. Очень уж любила Безумствующая морочить людям головы. Мать рассказывала, в древние времена ей служили великие мудрецы, чей разум Богиня осушала за пять-семь лет, превращая умнейших людей в младенцев, способных только пузыри пускать. Видать, люди измельчали, раз сейчас им хватает единственного взгляда.

Кала-ана постояла немного, разглядывая горизонт, потом подхватила корзину с высохшим бельем и пошла домой. Темнело уже, и нужно было накормить своих «гулямов», починить одежду да еще, пожалуй, сменить Шену этому повязку, посмотреть, как бы рана не загноилась. Корзину Кала-ана оставила в одной из кладовых, взяла заранее приготовленную еду, лепешки с сыром — мяса она «гулямам» не давала — и пошла в пещеру.

Мать называла это огромное помещение «Пустым сосудом». Маленькая Кала-ана часто спрашивала, откуда взялось такое название, но мать, кажется, и сама не знала и даже о том не задумывалась. Для мамы многие вещи были просты и не предполагали двойных толкований. Она никогда, к примеру, не задавалась вопросами, откуда взялась Богиня и почему один ее вид сводит с ума. И почему только пришлых и мудрецов из легенд, а у Кала-аны не вызывает ни трепета, ни страха, ни почтения? Разве что легкую тревогу.

Пещера была огромной и полнилась странными гулкими звуками. Чужие голоса разносились далеко. Чужие, чуждые, жуткие. Отбросив еду, Кала-ана побежала через пещеру, перепрыгивая нагромождения камней, и едва успела вовремя. Ее «гулямы», наполовину напуганные, наполовину обозленные, бесновались и прыгали, а перед ними — трое незнакомцев. Двое в каррасской одежде, а третий — из кочевого племени. Они были ошеломлены, Богиня на всех так действовала, и напуганы. Испуганные люди часто совершают жестокие и глупые вещи.