Обнажая запреты

Она очень красивая. Я прогонял через мысли это объяснение множество раз. И сейчас, спуская к щиколоткам промокшие штаны, готов расписаться под ним собственной кровью. Но от одной красоты так не ведёт.

— Нет, Дан, — она скользит и изворачивается в моих настойчивых руках как пойманная рыбка. — Даня, ты меня слышишь?

Я пропускаю мольбы мимо ушей, вжимая её в стену и заставляя крепко обхватить ногами мои бёдра.

— Север?! Ну ты и гад! Хотя бы пообещай, что в этот раз без сюрпризов.

— Непременно, — наклоняюсь к раскрытым губам и снова целую, делая резкий рывок вперёд. Разряд по мышцам проходит так явственно, что я на секунду теряюсь, заново собирая себя по осколкам.

Вода струится по разгорячённым телам. Ладонь то и дело соскальзывает по запотевшей плитке. Так даже лучше, проще сосредоточься. Помня об устойчивости, я не дам себе с головой кануть в ощущения, если для Ани это так важно.

Жадно глотаю воздух ртом, размеренно двигаясь в её теле. Сдержанность даётся мне тяжело. Я практически теряю рассудок каждый раз, как смотрю в подёрнутые страстью глаза. Они затягивают, одуряют, пускают весну по венам: пьянящую, шальную, заставляя постоянно возвращаться мыслями к хозяйке.

Анюта другая, особенная. Я это понял сразу. Когда почувствовал, как наивно она отдаёт мне себя целиком. И убедился теперь, видя, как отчаянно пытается меня из себя вытравить.

В мои движения проникает агрессия. На себя или на Аню? Без понятия. Малая сорвала мне башню и я никак не могу её догнать.

На моей совести много чего пустого и бессмысленного. Ещё недавно это казалось правильным. По крайней мере, было удобным. А смысл всё это время рос под боком: незамеченный, неоцененный, отверженный.

У судьбы чертовски жестокое чувство юмора.

Глава 30

Оттепель

Анна

Первое, что я чувствую, просыпаясь, это нега. Тёплое прикосновение губ к виску, мягкое движение пальцев в волосах… и требовательный нажим утренней эрекции в пояснице.

— Подъём, соня, — щекочет щёку хриплым шёпотом.

Дан вообще устаёт?

Я не подаю признаков жизни, разрываясь между желанием безответственно поддаться и необходимостью встретить мать дома, как примерная дочь. Внизу живота начинает разливаться предательское тепло, но усталые мышцы мучительно тянет при каждом вдохе.

Боже, дай мне сил устоять. Ещё одного раза я не выдержу.

— Который час? — беспокойно приподнимаюсь на локте.

— Ещё рано, — Дан жёстко возвращает меня на спину и накрывает собой. Чтоб наверняка. — Куда ты так подорвалась? У нас сегодня нет заказов.

— Это у тебя нет, — кусаю щёку изнутри, сдерживая стон, когда грудь отзывается на умелую игру его пальцев. — А у меня заказ на стопку оладий, который если не выполнить запросто вызовет ненужные расспросы.

— Мы быстро, — прерывисто шепчет Дан, властно сжимая мне подбородок рукой, и отклоняет голову вбок, открывая себе доступ к шее. Истерзанная кожа, загорается приятной болью.

Да чёрт возьми!

— Хватит! — шикаю, стараясь вырваться и не позволить его губам оставить за собой багровый след. — Ну вот зачем?! Ты раньше так не зверел…

— Ты, правда, не понимаешь? — Дан отстраняется, возвращая лицу непроницаемое выражение. Только в глазах токсичный холод меняет грани на муторный вызов. — Сдались тебе те оладьи, — на ходу переключает он тему. — Купим по дороге эклеры. Позавтракаем все вместе.

Испытывающий прищур продолжает насиловать мою выдержку.

Ну нет, Север. Я в тебе не настолько уверена, чтобы вводить в семью в качестве своей пары. По правде говоря, совершенно неуверена.

— Это лишнее, — сажусь, прикрывая грудь одеялом.

Хрустнув шейными позвонками, он поднимается с кровати, наливает себе стакан воды, но так и не притрагивается к нему, продолжая смущать меня первозданной наготой.

Мне не нравится растущая лёгкость, с которой Дан ломает выстроенные мной барьеры. Не нравится, как у меня дрожат колени и норовит послушно опуститься взгляд. Перемены в нём, они, конечно, приятные, но слишком резкие. Неестественно резкие. Это заставляет нервничать.

— Подбросишь меня до дома? — делаю ударение на первом слове, расчёсывая пальцами спутанные волосы.

Платье, поданное Даном со спинки кровати, натирает исколотую щетиной кожу. Мне не терпится переодеться и выкроить себе хоть пару минут одиночества, чтобы спокойно подобрать слова для предстоящего разговора с Артёмом.

— Подброшу. И даже не доезжая до ворот, — усмешка резко сползает с его лица. — Но мы вечером увидимся. Я так и не угостил тебя шоколадным чизкейком в том кафе. Помнишь?

— Принято, — киваю, делая себе пометку назначить встречу с Артёмом не позже полудня.

— Иди ко мне, — требовательно произносит Дан, возвращая стакан с водой на столик.

Неторопливое поглаживание по волосам — нечто большее, чем поощрение. Но его взвинченность чувствуется во всём: в том, как болезненно натягиваются отдельные пряди, в неровном опадании грудной клетки под моей щекой, в скованности мышц.

Я заставляю себя не думать о времени и так же медленно вожу подушечками пальцев по литым плечам. Дана во мне слишком много, чтобы не чувствовать, что он сейчас чем-то сильно раздражён.

— Ты чудо, Анют. Я только умоюсь и поедем.

Коротко поцелуй в макушку, и он оставляет меня наедине с не перестающим жужжать телефоном.

Совесть не позволит мне перевернуть девайс и оправдать или развеять свои подозрения. Достаточно услышанного утром. Дан недавно виделся с кем-то, с кем поддерживает отношения на условии, что этот некто не лезет в его жизнь. Сведение абсолютно неинформативное, потому что Север даже родных умудряется держать на расстоянии.

Но то как его взбесило намерение собеседника приехать…

Почему?!

Из-за того, что я заняла спальню?

К чёрту! Сейчас накручу себя и снова буду жалкой. Захочет — сам скажет. А он говорить об этом явно не настроен.