Обнаженная натура
Шрифт:
Стало быть, нет на земле ничего ничтожного и маловажного, все пронизано и одухотворено неким высшим смыслом, постичь который ум не в состоянии, а потому оставим это ненужное занятие и с легким сердцем вернемся в реальный мир. Но и тут ждет нас недоумение, как только начинает мысль ощупывать этот самый реальный мир — он вдруг теряет осязаемую плотность, уходит меж пальцев, ускользает… Где та реальность, что была год назад, да что там год, — минуту назад!.. Да ведь ее уже нет нигде, была да сплыла, протянул руку и схватил — пустоту, призрак.
Только
Часть шестая
Глава 1
Виртуальная реальность
А Родионов все никак не мог… как-то распались время и пространство и он потерял свое место…
Он не мог бы сказать точно, где он теперь находится и который теперь час… Два первые вопроса, которые приходят в голову…
А Родионова допрашивал в отдельном кабинетике улыбчивый следователь в белом халате, притворяясь добрым и обаятельным. И вообще, все здесь было лживым, ненастоящим, притворяющимся…
Кроме, разве что никелированного пыточного инструментария, поблескивающего в стеклянном шкафу за спиною у следователя.
— Фамилия.
— Родионов Павел Петрович. Литератор. Дубль два…
«Эх, зачем было про дубль два!» — досадовал Павел, понимая, что проговорился, что нельзя, никак нельзя этого делать.
«Но военной тайны не предам!» — твердо решил он и стиснул зубы, не в силах оторвать взгляда от инструмента для пыток, нарочно выставленного напоказ. Но не совсем напоказ, а только малой частью… Все остальное скрыто было там же за белой занавесочкой. «О, они тонкие психологи!» — вынужден был признать он.
— Возраст.
— Двадцать семь.
Следователь задумался, глядя на Пашку чуть выпученными бараньими глазами, а затем сказал с укоризной:
— У вас фамилия крепкая — Родионов. Сильный род. А вот имечко подкачало. Такое слабое, вялое, вырожденческое имя — Павел. Паша…
— Не ваша забота, — огрызнулся Павел.
— Не наша забота, не наша забота, — задумчиво повторил следователь и, усыпив таким образом бдительность Родионова, стукнул изо всех сил кулаком по столу, вскочил с места и заорал, багровея от собственного крика:
— А зачем старуху-то? А? Старуха-то здесь при чем?!
— Старуха-то здесь при чем? — отчаянно заорал и Павел прямо ему в глаза. — А при том, что никакая это вам не старуха! Это идея! А всякая идея питается кровью и человечиной, да будет вам известно!..
— Да будет нам известно?.. Да! Будет нам известно. — твердо сказал следователь, опускаясь на место.
— Но это не я ее… Я не убивал. Она сама…
— Так-так… Сама, стало быть… Как унтер офицерская вдова. Сама умерла, сама себя высекла… А это что?! — следователь выхватил из нагрудного кармана смятый листок, весь в бурых пятнах кошачьего помета и показал издалека Павлу, опасаясь, как бы тот не выхватил из его пальцев вещдок и не съел. Бывали ведь и такие случаи в судебной практике…
— Ну и что? — усмехнулся Родионов. —
Ну написано там «убить старуху»… Это же литература, идея. Не я первый…— Ага! — обрадовался следователь. — Вот мы и проговорились, дружище! Стало быть, литература, идея… А кто только что чистосердечно признался в том, что всякая идея… Впрочем, все, довольно… Других доказательств не требуется. Подлежите гибели. Я как глянул на вас, сразу, с первого взгляда определил — этот точно подлежит… Вы погибнете.
— И вы погибнете! — нашелся Родионов. — Весь мир подлежит гибели, и вы в том числе. Так что напрасно вы злорадствуете.
— Вот как? — поразился следователь и надолго задумался. — А знаете, в этом что-то есть… — наконец признал он. — Что-то определенно есть… Некая идея… Тьфу ты! — спохватился он и ударил себя ладонью по лбу. — Что это я с вами тут разнежничался, у меня же для вас конкретное дело! Итак, вы обвиняетесь в убитии Розенгольц Клары Карловны, с целью овладения реквизированными ею сокровищами. Вот официальное заключение… На основании неопровержимых улик.
— Ну и что же у вас там за улики? — иронично спросил Родионов. — И потом, что это за слово такое «убитие»?
— Ага, начинаем снова вилять, к словам придираться! О, вы личность преступная, мы давно за вами следим. Во-первых, пьете…
— Пью, — признался Павел и вздохнул. — Пил, вернее… Больше не буду.
— Ну, положим, там вам и не дадут пить. Но к делу. Улики, к вашему сведению, следующие. Итак, я буду зачитывать, а вы говорите да или нет…
— Ну?
— Сломанная авторучка, некогда похищенная вами.
— Да, — опустил голову Павел.
— Прислонение к дверям.
— Что еще за «прислонение к дверям»? — не понял Родионов.
— В метро написано: «Не прислоняться»…
— Да, — сказал Павел. — Прислонялся…
— Приветствую, — одобрил следователь. — Далее… Листок календаря за 13 мая сего года, обнаруженный у вас в кармане.
— Да.
— Заявление Аблеева.
— Не знаю никакого заявления, — удивился Родионов. — Неужели и он против меня?
— А как же! Все против вас! Далее… Использование служебного положения с целью написания характеристик преступным лицам.
— Было… — признал Павел.
— Я просил вас только «да» или «нет», — строго сказал следователь. — Далее… Национализм!
— Нет, — подумав секунду, сказал Павел.
— Ну как же нет, если вы обидели лицо кавказской национальности! Не подчинились его законным к вам притязаниям. Преступно пренебрегли…
— Ну знаете…
— Мы все про вас знаем. Далее… Небрежительное отношение к работе.
— Да.
— У вас обнаружены краденые вами вещи, как то: разбитый термос, варежки, плащ, свитер, зубная щетка и прочее, прочее, прочее…
— Да, но они не краденые…
— «Если собственность, принадлежащая юридическому лицу, обнаруживается у иного лица, это есть кража». — процитировал следователь. — Далее… Использование чужого стирального порошка в личных целях.
— Да.